(Не) Случайные имена

Дмитрий Вадимович Баобабов был, скажем прямо и не темня, якобы завлекая читателя, человеком доверчивым, позиционирующим себя антиглобалистом-интернационалистом для всех ошарашенных не уменьшающейся замысловатостью бытия, повторим: был человеком даже очень доверчивым, чего не скажешь о подавляющем большинстве его современников, не верящих ни в Бога, ни в чёрта, ни в предвыборные обещания партий и кандидатов на разные эксклюзивные должности, как-то президент, мэр, сенатор, прокурор или шериф, а может, ещё что-то не очень известное, африканское, скажем, ведь автор этих пугливых строк в Африке не бывал, в отличие от Дмитрия Вадимовича Баобабова, который, родословной своей и происхождением фамилии живо интересуясь, решил съездить, что логично, в далёкую и прекрасную землю, огромный, не слишком изведанный континент, куда призывал детей один антиафрикански настроенный не совсем советский писатель гулять не ходить ввиду множества разнообразных животных, здоровью человека, особенно несущего белое бремя, настойчиво угрожающих, чему воспитанный на его стихах Дмитрий Вадимович Баобабов решил не внимать, а советы его, не ломая голову и прочее остальное, напрочь презреть, что и сделал, в Африке побывав, живо интересуясь и познавая, о чём по возвращении долго рассказывал родственникам, друзьям и знакомым в сопровождении слайдов, на которых был он и разные представители местной аристократии, плутократии, демократии, флоры и фауны, и, что простительно и понятно, баобабы доминировали в разных позах и ракурсах с Дмитрием Вадимовичем и без него, со слонами, львами и всем, кто только соглашался позировать, чтобы с самым тёплым чувством в морозные дни, лютые холода вспоминались жаркие дни и баобабы, что, повторяем, простительно, тем более что память о них, баобабах, Дмитрий Вадимович в виде семян вывез в карманах тайком, бо было нельзя из-за строгих норм санитарных, подобный провоз не дозволявших, поскольку хрен его знает, что будет, если пусть даже ненароком, случайно семена прорастут, баобабы взойдут и вытеснят из наших велесовых весёлых лесов дубы, сосны и прочие ясени, рифмующиеся точно, красиво, но не благообразно, наводя тень на плетень, огораживающий наши сады, в которых спелые груши нечем и некому околачивать, отчего они растут неприкаянно, словно пушистая пшеница и резвая рожь, дрожащие на дружном ветру, а их-то, эти наши злаки исконные, с полей наших бескрайних могут, не приведи Господь, изгнать варвары-баобабы, завезенные в карманах Дмитрия Вадимовича, вздумавшего в трезвости беспокойной и неприкаянной, по пьяни такого себе бы никогда не позволил, вздумавшего посадить не на дачном участке, которого с роду-веку не было у него, а в парке, как на беду раскинувшемуся, как наши обширные поля, не где-то там, куда Макар телят не гонял, а рядом и очень привольно с домом Дмитрия Вадимовича, который не с бухты-барахты, но, всё внимательным образом изучив, завёл для проращивания нелегальных баобабьих семян могучий аквариум с водой, но без рыб, для сырости, а для тепла возле парового отопления поставил, сам же уснул, устав от разномастных букв и всяческих сует, и, в медово-тягучем золотистом предутреннем сне утопая, после которого просыпаться – смертная мука, в стилистике безнравственных желаний, неочевидности очевидностями перемежая – как было бы замечательно, если бы это была обыкновенная галлюцинация – спал долго и ласково, однако проснулся всё-таки и с нетерпением ожидал, что семена прорастут, по расчётам аккурат выходило к весне, когда их надо будет высаживать в ямках, в которые аккуратненько по пять килограммов слоновьего навоза и проросшие семена уложить, заветные африканские слова прошептать (он их знал, научился!), после чего, включив «Поле чудес», и поджидать первых побегов лет через пять, после чего лет ещё через сто начать молодыми баобабами вдали от чёрной Африки наслаждаться, и эта мысль, в сердце Дмитрия Вадимовича валдайски звеня, его на крыльях орлиных несла, над серыми буднями, словно строительным краном подъёмным неистово возносила, ну, а пока суть да дело, надо было ход к слонам отыскать, что было непросто, хотя очень близко: кроме обычного парка рядом с домом Дмитрия Вадимовича, напомним, если позабыли вы, Баобабова, располагался с незапамятных времён, когда Дмитрий Вадимович ещё не родился, зоологический парк, или ZOO, если помните, острослового писателя, в юности бомбы метавшего, в знаменитом своём произведении описавшего приступ совсем не изящной, напротив, мощной, (не) трезвой любви к женщине, которая заслуживала и не такого, о чём наверняка думала про себя, как Дмитрий Вадимович думал о семенах баобаба, завезённых нелегально, о лунках, уже намеченных в парке, не ZOO, а главное о том, как со слоновьим навозом контакт навести, и, хорошенько обдумав, Дмитрий Вадимович, будучи наследником славных традиций, преодолел все преграды, даже такие, какие зачинателям традиций вовсе не снились, контакт с навозом за пару бутылок наладил, потом, слонов ублажив, тщательно подобрал, осторожненько тачечкой вывез, лунки по ночам этим делом аккуратненько, как положено, инкрустировал, семена проросшие, не забыв на прощание поцеловать, уложил и стал ждать, когда приидет баобабье царство, его мечтой озарённое, его душой и руками взлелеянное, ждал год, ждал три, пять годов уже ждал, по ночам неистово баобабствуя, невтерпёж стало, поехал в Африку консультироваться, предварительно, конечно, списавшись и захватив деньги для гонорара и слоновий помёт для анализа, который и показал, что всей трагической неудаче причина, сведшая на нет все усилия, а самого Дмитрия Вадимовича Баобабова в безвременную, как сказали на панихиде, могилу, всему виной слоновий навоз: бедных животных в зоопарке кормили не тем и не так, потому те трубили неправильно, не слишком призывно самок сзывая, которых в зоопарке не было вовсе, отчего пищеварение гигантских животных страдало ужасно, короче, всему виной было говно.