Мёртвые города

 

 

 

– Не понимаю, куда он запропастился? – говорила Полина, прогуливаясь по опустевшей комнате и пытаясь согреть руки под толстым шерстяным платком. Стульев в квартире не осталось, последний догорал сейчас в печке, и Сергей полчаса назад отправился поискать что-нибудь на растопку. – Такой мороз... и скользко: оступится где-нибудь, не дай Бог... сломает ногу.

Мысли крутились в мозгу с навязчивостью голодных комаров, только кусались больнее: уже не только голова, а все тело ныло от них. Каждый день кто-то незаменимый и близкий кидается в объятья мёртвого города, уходит – в пустоту, в беспощадный хаос, а ты ждёшь и не знаешь, вернётся он или нет.

Ростик, свесив ноги, восседал на подоконнике и через плечо поглядывал в окно на заваленную мусором и снегом улицу. Там, в паре метров от подъезда, перегораживая и без того узкую дорожку, валялись перевёрнутые на бок, выпотрошенные бачки от пищевых отходов, в которых вот уже в течение получаса безнадёжно рылась огромная, но страшно худая рыжая собака. С мрачным упорством она раскидывала тупой мордой промёрзшие объедки в надежде отыскать что-нибудь вкусное.

Послышались тяжёлые шаги в коридоре, и подросток соскочил с подоконника. Прижимаясь к стенке, проскользнул мимо вошедшего Сергея и по лестнице, по странно хрустящим ступенькам, сбежал вниз. Собака подняла ему навстречу голову – два ярких зелёных уголька из-под свалявшейся чёлки полыхнули недоверчиво и зло – и выжидающе шевельнула хвостом. Ростик боязливо приблизился. Воровато покосившись на неплотно затворённую дверь подъезда, достал из-за пазухи ещё теплый кусок хлеба и, сглотнув слюну, протянул его собаке. Животное приняло подачку с достоинством, но Ростик не сомневался, что в глубине души этот когда-то домашний, а теперь безнадёжно одичавший зверь благодарен ему. Каждой твари нужен хозяин, и чем озлобленнее тварь, тем сильнее она тоскует по щедрой руке.

 

C чувством мимолётного удовлетворения мальчик покинул двор и двинулся вдоль молчаливых домов, по запорошённому искристой белой пылью тротуару. Собака последовала за ним. Она двигалась медленно и плавно, ступая неслышно мягкими подушечками лап, и Ростику казалось, что в одинокой прогулке по мёртвому городу его сопровождает призрак.

Призрак прошлого. Всматриваясь в подслеповатые, затянутые снежной катарактой зрачки окон, мальчик расслабился и отдался полумечтам-полувоспоминаниям. Что вот, ничего плохого не случилось, а он просто гуляет с собакой. И город не умирает, а только заснул, задремал с открытыми глазами средь бела дня.

Они свернули за угол, и на щербатую стену дома упали две тени: одна – человеческая, долговязая и тонкая, другая – длинная и лохматая, с торчащими ушами. Обе огромные и неестественно размытые, искажённые странным преломлением света. Ростик, точно камешки на ладони, перекатывал под языком причудливые желания. Ему хотелось убить собаку, чтобы та хрипела и билась в медленной агонии. Каблуком одолженного у Антона ботинка наступить на горло, из которого кровь течет, как из открытого крана, булькая и проедая серый снег. Или наоборот, присев рядом на дорожку, зарыться носом в колючую шерсть, вдохнуть острый запах псины. Горький коктейль из ненависти и нежности пьянил крепче вина.

Подросток опустил взгляд и заметил на стене, чуть поодаль, ещё одну тень – маленькую и круглую. Обернулся: на него доверчиво смотрел закутанный в синтетическую шубку и повязанный широким малиновым шарфом ребёнок. Мохнатый и неповоротливый, словно ёжик, выпустивший колючки.

– Я потерялась, – робко сказала девочка, глядя на Ростика большими заплаканными глазами.

Он сделал шаг в её сторону, помедлил.

– Как зовут вашу собаку?

– У неё нет имени, – ответил Ростик и, поднявшись на цыпочки, заглянул в ближайшее окно первого этажа. – Просто собака. Пойдём, я помогу тебе найти твою маму.

 

 

*   *   *

 

Он вернулся через два с половиной часа – трясущийся от холода, с белыми щеками и губами. Отряхнул с куртки снег и потянулся, хрустнув окоченевшими суставами.

В квартире висела липкая тишина.

– Оле совсем плохо, – прошептала Полина, отвечая на безмолвный вопрос Ростика. Поймала сытый, как у согревшегося кота, взгляд, и по её лицу словно пробежала тень. – Где ты был? Что можно сейчас делать на улице?

– Хотел отыскать кого-нибудь из бывших знакомых, – пояснил мальчик, опускаясь на колени рядом с остывающей печкой. – Никого нет.

Сергей подозрительно покосился на него.

– В чём это у тебя брюки? – спросил он вдруг резко.

Ростик удивлённо провёл ладонью по расплывшемуся тёмному пятну на своих потёртых джинсах.

– Не знаю, запачкался где-то и сам не заметил. А что такое?

– Посмотрите, у него на штанах кровь!

Антон предупреждающе поднял руку.

– Серёжа, ты бредишь. Ну, что ты все время к нему пристаешь? Что за навязчивая идея, в конце-то концов? Оставь парня в покое.

– Тише, ради Бога, тише! – попросила Полина.

Все замолчали: Антон, побледневший от испуга Ростик и Сергей – раздражённый и злой. Полина склонилась над кроваткой, на которой разметалась в горячке больная девочка. Ребёнок кашлял во сне и стонал. Мягкий пушок на затылке слипся от горячего пота, дыхание с хрипом и свистом вырывалось из обложенных лихорадкой губ. Очевидно, у девочки началась пневмония.

Антон открыл аптечку и снова закрыл: антибиотиков не было. Вообще, никаких подходящих лекарств, даже банального сиропа от кашля. В отчаянии четверо взрослых смотрели на умирающего ребенка, не зная, что сделать, чем помочь...