Хуторянки-хуторяночки

На чтение потребуется 5 часов | Цитата | Скачать: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

Через пару недель Иван засобирался в дорогу. Поездка обещала быть для него вдвойне приятной. Первое, он ехал к своему сыну, которого очень любил. К тому же, с ним едет женщина, которая ему не безразлична. Эта женщина влечет его к себе, с ней ему хотелось завязать узелки на любовь, счастье и семейную жизнь. Иван всем нутром чувствовал, что только с ней, Любавой, его будущее может быть в надежных руках, хотя и было в ней что-то бунтарское, яркое, вызывающее. Красавица, умница, с блеском в глазах, готовая танцевать, а не скрипеть всю свою жизнь – под напором всех этих качеств и женских прелестей Иван менялся на глазах. Из униженного отца и мужа, ощутившего безнадежность жизни, отказавшегося вообще ловить свое счастье, он просыпался для настоящей мужской жизни и готов был сражаться за эту женщину, какой бы приговор судьба ему не уготовила. Он уже не загонял себя в угол, не терял самоконтроля, а прислушивался к своему сердцу, ибо не хотел уже больше возвращаться в прежнюю жизнь, полную нелепицы, от которой одни слезы. Заметила изменения в сыне и мать, Ольга Александровна. Узнав, что на днях Иван уезжает, она спросила его:

– Один едешь или с новой дамой сердца?

– Мам, мне кажется, что я ее люблю... – смущаясь, произнес Иван.

– Да ну?

– Она на меня не похожая. Не женщина, а кипящий котел. Там такой кипяток, что ложки плавятся.

– Если уж не познакомил нас, то хотя бы фотографию покажи, – попеняла ему мать. – А то увязнешь по самую макушку, а нам расхлебывай потом.

Иван достал из нагрудного кармана небольшую фотографию и протянул матери. Ольга Александровна улыбнулась, глядя на снимок:

– Сама подарила, или стащил потихоньку, не спросив?

– Стащил, конечно!

– Смешная девчонка, но симпатичная. Мне она нравится внешне. Энергия из нее так и льется, а так бывает, если сердце доброе и живое. С такой, Ванюша, всегда на высоте надо быть. Если у тебя с ней что-то получится, то я буду только рада. Только бы все получилось, как ты задумал, а то у тебя от горя и одиночества седая борода вырастет.

– Уже, мам, не вырастет. Ошибок по жизни больше не допущу. Путь от пенька до человека, похоже, я уже прошел, со слюнями и соплями давно расстался. Теперь я поумнел.

– Дай бог, сынок, если это так. Только в первую очередь тебе надо быть отцом, а потом уж и женихом. Если у вас и дойдет дело до чего-нибудь путного, то обговорите все на берегу, прежде чем пускаться в семейное плавание. Больше прислушивайся к своему сердцу и не забывай о том, что курица и во сне видит свое просо. Не получилось бы так, что вы опять окажетесь в разных конюшнях.

– Не переживай, ма, фальшака больше не дам. Расстроить меня еще можно, но играть с собой больше никому не позволю. Сейчас мне или все, или ничего, – Иван улыбаясь, приобнял мать за плечи. – Давай, мама, больше улыбаться, улыбаться до гусиных лапок. Пусть все враги наши узнают, что мы на ногах крепко стоим, раскудри их через коромысло. И запомни: сейчас я один из самых счастливых людей на свете. Надеюсь, что это надолго.

Из Москвы выехали рано утром, Ивану побыстрее хотелось доставить своих пассажиров на хутор, а потом мчаться к сыну. Павел Иванович сидел рядом с Иваном на переднем сиденье, а все остальные разместились сзади. В салоне было шумно. Несмотря на постоянное щебетание и навязчивую общительность Любавы, все чувствовали себя комфортно. Ее жизненный принцип «Настраивайся на хорошее, а плохое само придет» оправдывал себя и в этот раз. По ее мнению, жизнь – это увлекательное путешествие, где нет места унынию и бесполезной суете, где слабым не место. И на этот раз она была сама собой. А началось с малого: она спросила Ивана:

– А у тебе, Ваня, после развода с женой кто-нибудь был? Не в монастыре жил?

– Если увлечешься женщиной, то посвящать всего себя надо только ей, целиком, – не задумываясь, ответил мужчина. – В моей жизни ничего подобного не было. Да и незачем мне это – минута удовольствия и годы расплаты. А у меня друзей полный блокнот, которые чахнуть не дают. К тому же, на вид вы все разные, а на вкус примерно одинаковые. Да и боюсь уже я всех женщин, как черт ладана. Похоже, что в этом деле я мужик не успешный.

– А мне казалось, что с таким, как ты, в любовь играть опасно. Если уж не драчун, не игрок, не пьяница, то обязательно бабник. Этого я ни при каких обстоятельствах не выношу. Да и возраст у тебя, Ванюша, такой, что я очень сомневаюсь, можно ли доверять тебе. Похоже, что здесь ты немного фасонишь, друг милый. Или я не права?

– Любовь, голуба моя, штука дорогая. Потому в своем счастье или несчастье предпочитаю всегда быть один. Да и вопросов у меня на эту тему очень много, а ответов пока нет. А интересным в первую очередь надо быть себе, а лишь потом другим. Этого у меня, однако, пока и нет.

– Ух ты какой! Признаюсь, удивляешь меня. Я думала, что ты, как и все мужики, – кобель необузданный. А ты, оказывается, цену себе и чувствам знаешь. Так и хочется побывать в твоих руках, теперь даже буду мечтать об этом.

– Что ты несешь, дурочка?! – всплеснула в негодовании руками на непутевую дочь Мария Ивановна. – Не позорь хоть нас с отцом, попридержи язык.

– Мамуленька, не переживай ты так. Перед настоящим мужчиной женщина всегда должна красоваться. А за Ванюшей я готова бежать на край света, а преграды меня только раззадоривают. К тому же, мы люди вольные. Правда, Иван? Что хотим, то и воротим.

– Смотри, не переборщи со своим спортивным азартом, милая. Подумает еще человек о тебе невесть что.

– Мама, ну ты опять все всерьез воспринимаешь... Неужели не понимаешь: чтобы человеку и дальше не спалось, пообещать ему что-то надо. Не одними же формами и богатым внутренним миром привлекать мужика надо. Пусть благодарен мне будет хотя бы за намерение, – успокаивала Любава мать. – В любом деле, мамуля, даже в любви, сначала должна быть мысль, а потом уж и действие. Да и пора нам, наверное, создавать свою любовную историю. Мы же не герои сказки, где все от начала до конца ясно. Узнать-то нам друг друга надо. Может, мы только снаружи гладкие, а внутри не сладкие. Как говорится, на бога надейся, а сам не плошай. Все только в наших руках.

– На каждый горшок своя крышка, голубушка. да и птичка на рыбке не женится. А жизнь прожить надо красиво, а для этого любить надо и оставаться самим собой, научившись защищаться. Слушайте всех, а не только тех, кто удобен и устраивает своими словами. И запомни, доченька моя, в любом семейном деле принимай участие, а если уж и не годишься для него, то хотя бы мысль подай. Идеал свой по жизни надо иметь, без него люди стареют преждевременно. В любые времена, даже в такое лихое, как наше, все имеют право на счастье. И если вы этого сильно захотите и приложите усилия, то оно будет и у вас обязательно. Главное – не быть пассивным, а искать любовь и равновесие, тогда серьезных ошибок у вас в жизни не будет.

– Слышишь, Ванюша, в какой строгости мать меня воспитывает, – весело подмигнула Ивану в зеркало заднего вида Любава. – Так что подбирай жену себе осмысленно, как одежду и обувь. Одно только учти: молодость – дорогой товар, а счастье – удовольствие без чувства вины. Если ты рациональный человек, то – вперед, милуша, и с песней, и обязательно с вдохновением. Включай свою фантазию и заруби себе на носу: не каждой женщине для счастья мужчина нужен, а муж обязательно, хоть бы просто и для головной боли.

Иван не успел ничего возразить Любаве. Заметив впереди пост ГАИ, попросил:

– Пристегнитесь и не шумите.

– Что-нибудь случилось, Ваня? – обеспокоенно повернулся к нему Павел Михайлович.

– Пока нет, но может случиться. Впереди пост милицейский, там сотрудники непредсказуемые, принципиальные до определенной суммы. Одним словом, – гадюшник без стыда и совести. В прошлый раз меня на кругленькую сумму обобрали лишь за то, что я на разделительную линию заехал. Разговаривать со мной даже не стали, показали сумму на калькуляторе и права забрали. У меня и денег-то таких не было, а прав жалко.

– А дальше-то что было? – полюбопытствовала Мария Ивановна.

– На половине сошлись, других вариантов у меня не было. Протестовать и доказывать свою правоту – бесполезно: по судам набегаешься и все равно проиграешь. Там у них тоже все свои да наши – братство, одним словом, где своих не сдают. Обратно ехал, тоже обобрали, хотя вообще ничего не нарушал. Народ-то у нас беззащитен от их змеиных укусов.

– Вот, прохвосты, совсем обнаглели, – возмущенно произнес Павел Михайлович, пристегиваясь ремнем.

Пост ГАИ спокойно им в самом деле проехать не удалось. Ивана снова остановили, но в этот раз проверили документы и отпустили. Без поборов. Оказалось, что у них месячник по безопасности движения, а на посту была инспекция с проверкой. Когда машина отъехала подальше от милицейского поста, Павел Иванович прошипел:

– Не страна, а сплошной карнавал. Похоже, что нам родину изнутри надо защищать, а не снимать шляпы перед преступниками. Пора, видимо, выползать из окопов, если жизнь не перестанет делать отметины на сердце. А что делать, Ваня, если наглости кругом через край? Наглецам все равно, что в чужой карман залезть, что собственной бабе под юбку: интеллект-то у власти на уровне табуретки. Совесть свою давно в унитаз спустили, вседозволенность процветает.

– Сейчас у нас одно удовольствие, – усмехнувшись, откликнулся на слова Павла Михайловича Иван, – ничего не иметь, тогда ничего и не потеряешь.

– Напрасно они думают, что мы все умерли. Не у всех, слава богу, при виде денег крышу сносит. Честь-то ведь все равно дороже золота. Во всяком случае, меня всю жизнь только этому учили, а не поклонению золотому тельцу.

– Да, кругом одна жажда наживы, – согласился с ним Иван. – Похоже, что мы все для власти чужие. И время надежд прошло. Живем в каком-то непонятном мире, где всем управляет безбашенное богатство вперемешку с нищетой. Даже в дикой природе все разумно: пчелы, муравьи, растительный мир. Растет только то, что соответствует местности, природным условиям. А в мире людей? Все через пень-колоду...

– Все это оттого, Ваня, что народ у нас в толпу превращен. Барами все хотят стать, власть голоса нашего не слышит, а должна бы. Я почему-то виноватым себя за все это чувствую, иногда плачу, скрипя зубами, корю весь мир православный. Иногда хочется встать на колени и крикнуть: прости меня, родина, что любовь к тебе потерял, слабаком оказался.

Павел Михайлович грязно выругался и незаметно для всех смахнул слезу со щеки. Наклонившись к Ивану, чтоб жена не слышала, спросил:

– У тебя случайно выпить ничего нет? Злость за горло взяла, заглушить ее надо.

Иван незаметно кивнул на бардачок, где у него была припасена бутылка коньяка на всякий случай. Оглянувшись назад, он увидел, что женщины и мальчик мирно спали, убаюканные их голосами и дорогой.

К полудню вся команда путешественников была уже на хуторе. Выйдя из машины и осмотревшись вокруг, Иван онемел от увиденного. Посреди огромной поляны, окаймленной вековым лесом, стоял двухэтажный рубленый дом, к которому прилепились дворовые постройки. Чуть в стороне от него красовалась баня, крытая шифером, рядом с которой вытянул шею колодесный журавль. Все это хозяйство было огорожено крепким забором, выкрашенным в голубой цвет. За домом виднелись ухоженные грядки и картофельные посадки, а вдоль забора ягодные кусты и фруктовые деревья. Да и по всей территории, а не только рядом с домом, были совсем недавно посажены молодые деревца. Окружающая красота буквально заворожила Ивана, и он не удержался от вопроса:

– И давно эта красота здесь стоит?

– После войны строили, – прикрыв глаза от солнечного света, начала рассказывать ему Любава. – Здесь все время мой дядька по матери жил, Борис Иванович Смирнов. Местная знаменитость ветеринарного дела. Здесь он и работал, имел свою лабораторию и даже помощников. Дом имеет свою историю. Я тут все детство провела, а сейчас каждое лето отдыхаем. После смерти дяди мои родители выкупили его у наследников-племянников и теперь сами хозяйничают тут. Очень мне здесь нравится, порой даже уезжать не хочется. Здесь простор, природа неповторимая, воздух лечебный, которым дышишь, как пьешь.

– А про какую историю этого дома ты упомянула? Такая же, как у всех домов ветхой России?

– Не скажи, Ваня, история у него не простая. Все события, в нем происходящие, отвечали духу времени. По нему можно судить, кто мы и откуда. По нему одному, если хочешь знать, хоть повесть пиши о подлинном лице власти.

– Как это?

– А так. В пятьдесят третьем году, когда власть амнистию уголовникам сделала, этот дом прошел свое первое крещение. Дядька тогда молодой был, но уже женатый. Собаки овчарки у него были. Однажды ночью они громко залаяли, почуяв чужих. Так оно и оказалось. Уголовники окружили дом, надеясь в нем поживиться. Да не тут-то было. Дядьке и его жене, чтобы избежать грабежа и спасти свои жизни, пришлось даже отстреливаться. Но стреляли не в людей, а в воздух. К тому же, дядька мой одноглазым был. По глупости потерял глаз. Времена-то были послевоенные. Тогда на нашей земле чего только не валялось: оружие там всякое, боеприпасы, техника искореженная военная. Вот и попали они с ребятами тогда в переделку. Ковыряли что-то из снарядов, а он возьми да и и взорвись. Хорошо хоть жив остался, другим пацанам меньше повезло. Или еще случай был, – продолжила свой рассказ Любава, – раньше ведь деньги в хозяйства в основном счетоводы доставляли. Ходили за ними пешком или на лошади ехали, если начальство ее выделит. Машин-то тогда в наличии не было в деревнях. Однажды из района возвращался местный счетовод с деньгами. Остановили его два уголовника и потребовали не только деньги, но и одежду им отдать. Мужик, правда, тот был не хилый. Посмотрел на них и подумал: всю войну прошел, до Берлина дошел, в разведку ходил, а тут – на тебе – у родного дома фашисты объявились. Разозлился он тогда не на шутку, ну и показал им, где раки зимуют. Правда, и ему досталось, но деньги в село доставил. Такие времена были, Ваня. Дома местные грабили, магазины, женщин в лесу, кто по грибы-ягоды ходил, насиловали. Ничем не гнушались, лишь бы утробу свою набить.

– А сейчас что, разве лучше времена? Также грабят, убивают, насилуют опять же, людьми торгуют. Причем не только бандиты этим занимаются, но и сама власть, чего по тем временам не было и в помине. Никакого терпения не хватает. Бардак вокруг такой, что не знают даже, с какой стороны к нему подступиться, чтобы хоть немножко улучшить положение. Как реформировать, не знают.

– Бардак, Ваня, нельзя реформировать. Его надо уничтожать. Только власть у нас на это не способная. Ее безответственные решения на низах выполняются через пень-колоду, если вообще выполняются. А по-моему, уж если сказал, то и сделал, за свои слова отвечать надо. Да и странно у нас как-то устроено: деньги делают здесь, а дворцы для себя строят за рубежом.

– Да, бизнес у нас, действительно, шокирующий, отчего и экономика в коллапсе. А мы все как будто сознание потеряли, не ведаем, что творим. Страна глухих, одним словом. В которой жить страшно, и все население в отчаянии. Если все пойдет так и дальше, то бузы не избежать. Накипело ведь до такой степени, что дальше ехать некуда.

– Да плюнь ты на все это, Ваня, – в сердцах произнесла Любава. – Правду ведь говорят люди: как веревочке ни виться, все равно конец будет. Лучше посмотри вокруг, какая здесь красотища. Век бы тут жила и ни о чем не тужила. Прикипела я к этому хутору, аж сердце ноет от восторга. Я же всех здесь знаю, и меня все тоже. С дядькой в детстве по разным деревням ездила, ему помогала, уважение от людей к себе имею. Мы же к ним всегда с правдой в сердце ездили, добрым словом поддерживали, хамства избегали. Отсюда и уважение. Однажды он чуть не целую деревню спас. При мне это было. Слушай, расскажу, – загорелись у Любавы глаза и улыбка расцветила лицо. – На Троицу вся деревенская детвора в лес пошла за березовыми ветками, которыми украшали все дома в деревне. И их вдруг рой пчел достал, из какого-то улья улетели. Почти всех ребят пчелы покусали, на мордашки их смотреть было страшно. Куда с такими опухолями деваться?! Только к Борису Ивановичу, в таких случаях он всегда выручал из беды. Обработал чем-то укусы, а потом всех заставил лица пашней измазать. Вот смеху-то было. Я этот случай часто вспоминаю, когда настроение поднять хочется.

Да, многое у меня с этим домом связано, всего даже и не припомнишь. Но вот еще один все же никак забыть не могу. Когда вспоминаю, покатываюсь со смеху.

– Что это за случай? Расскажи, если не секрет, – попросил Иван.

– Да какой тут секрет, обычная баня по-черному. Когда я маленькая была, все здесь мылись в печке.

– ?

– О деревенской бане, какие сейчас понастроили, тогда и не мечтали. Топили русскую печь, угли и золу потом выгребали, настилали на дно печи, которое называется под, соломенный коврик, залезали туда и парились, а потом в корыте ополаскивались. Но я-то этого не знала. Залезла в печь и начала мыться, как это обычно делают. Вся вода естественно на полу и, к тому же, по всему дому разлилась. Досталось мне тогда от тети Маруси: веником по заднице отхлестала и вытирать все заставила. А дядя Боря смотрел на все это и улыбался, приговаривая: «Что не убивает, то закаляет!». Смотреть на всех после такой бани было интересно – все черные, сажей измазанные, как трубочисты, но довольные. Такого тебе, Ваня, никогда не видать.

– А печь-то осталась та же, или на кирпичи разобрали? – усмехнувшись, спросил Иван.

– Осталась, конечно, куда ж она денется. Может, помыться так же хочешь, так я мигом устрою.

– Спасибо, уж я как-нибудь обойдусь. Такой высший пилотаж не для меня.

– Ну смотри, как хочешь. Другого такого случая в твоей жизни может и не быть. Это ж наше совсем недалекое прошлое, а его чтить надо. А я буду зрителем первого ряда, все в подробностях рассмотрю. И посмеюсь уж вволю.

– Такую помывку нам лучше отложить, а то падением нравов попахивает. Лучше еще что-нибудь про дом расскажи. Лет-то ведь ему, получается, немало, и событий всяких за это время было много.

Любава задумалась немного, а потом продолжила свои воспоминания:

– Да, много всяких событий было. Дядька мне тоже кое-что рассказывал, но я, к сожалению, не все помню.

А-а, вот, слушай, что еще расскажу. Еще один эпизод из дядькиной жизни, когда он шпионов помогал ловить. Когда-то в этих лесах ракетные установки ставили. Все кругом перерыли, шахты под ракеты копали. Вот тогда-то и проводили здесь какую-то операцию. Дядьку тоже привлекли, как знатока здешних мест. Говорил, что выловили кого-то, а ему от этой операции даже трофей достался – пистолет миниатюрный, похоже, дамский. В эту историю можно и не поверить, но пистолет тот я сама у дядьки видела, он мне его показывал. А хранил его дядя Борис завернутым в тряпочку на чердаке дома. Кто его знает, может, и сейчас он там лежит. Вовка, сын его, искал, но не нашел.

Но мне по душе другие картинки из памяти. Любила я вставать раньше всех, пристраивалась у окошка и наблюдала, что во дворе творится. А посмотреть было на что. Каждое утро вдоль забора всегда много народу выстраивалось. Жители местных деревень на хуторе собирались: кто с козой, кто с телкой, кто с лошадью, а кто и с птицей. Словом, все те, кому ветеринарная помощь была нужна. Я очень любила встречать таких гостей, потому что редко кто из деревенских приходил без подарка для меня. Чего мне только не приносили: игрушки, варенье, фрукты всякие. Золотое для меня было времечко, Ваня, не то, что сейчас – дешевого цветочка не поднесут. От бедности, что ли, или по халатности?

Иван подумал, что это камушек в его огород, и тут же среагировал:

– Если это ты на меня намекаешь, то я просто льстить не умею. А по жизни я щедрый, хотя и не богат. Но замечание учту, в следующий раз завалю цветами.

– Не надо, мой милый, не заваливай, побереги свои карманы. Денежки тебе еще пригодятся. У меня же день рождения скоро. Вот тогда и раскошелишься, если жадностью не страдаешь. А сейчас пошли к столу, мать, наверное, уже еды наготовила, нас ждут.

Стол был накрыт прямо на улице под деревьями. «Воистину любовь и голод правят миром», – думал Иван, с вожделением поглядывая на накрытый стол. От обилия еды и желания поесть у него прямо-таки слюнки потекли.

– Уважь, Ваня, присаживайся, перекусим, чем бог послал. От души угощаем, – пригласил его к столу Павел Михайлович.

Иван не стал дожидаться второго приглашения, уселся за стол и принялся за еду. Любава тоже не страдала отсутствием аппетита. Даже Мария Ивановна оговорила ее:

– Обильная еда, доченька, телу вредит. Поменьше на мучное налегай, а то все калории отложатся на заднице, не к столу будь сказано. Что тогда делать будешь?

– Оставь, мать, в покое ее технические характеристики, – грубовато перебил жену Павел Михайлович. – Не все ли равно, с каким задом коровам хвосты крутить.

– Ты что, и правда фермерством решила заняться? – обратился Иван к Любаве с давно волновавшим его вопросом.

– В том-то и дело, что напролом идет к своей цели, – вместо девушки Ивану ответил ее отец. – Объединить природу с наукой хочет, не понимая, что по нашим временам при одном слове «фермер» чуть ли не каждый за пистолет хватается. Нет бы ей в министры сельского хозяйства пробиваться, а ее на скотный двор тянет, где и коров-то давным-давно нет. Ну, а если что и есть, то и на скотину не похоже: кожа да кости. По-моему, не так ей надо поступать. Если уж и хочешь изменить свою жизнь, то хотя бы замуж сначала выйди, а потом и к цели вместе двигаться можно, если сообща выберете ее, цель эту. А ты одна собралась спасать деревенскую Россию. Да что я тут говорю, к дуракам в голову не влезешь. По мне, например, легче начать третью мировую, чем село наше поднять. При таком отношении к деревне власти, у тебя, доча, ничего путного не выйдет

Любава молча слушала отца, а когда он закончил, разошлась не на шутку:

– Эх, батя, батя! Да я ж без деревни и своего дела, словно птица с подрезанными крыльями. А слушая тебя, начинаешь понимать, что читали в жизни мы с тобой разные книги. Я ведь одного хочу: чтобы старость ваша была не жалкой, а достойной, благородной, чтобы при таких просторах, как у нас, мы великанами были, а не сморчками всякими. Чтобы над людьми никакой власти, кроме как любви, не было, чтобы кругом добро торжествовало, а зло и головы поднять не могло. Ну а что любви касается, то как же без нее, без нее совсем нельзя. Выйду я когда-нибудь замуж, все равно выйду.

– Вот всегда она такая, – обернувшись к Ивану, произнесла Мария Ивановна, – петь разучилась, все больше кипит. Мы ведь ей правду говорим, лгать-то нам уже поздно. Времени у нас в жизни не так много осталось, вот и приходится ее подталкивать. Лично я хочу верить в ее затею, но не могу в силу своего жизненного опыта. Специалистов-то вокруг мало, а то и вовсе нет.

– Отчего же, – произнес Иван, – надо ее с моим отцом познакомить. В свое время он поднимал здесь фермерское движение, руководил местной ассоциацией фермеров. Многое про это дело знает, кое-что и посоветовать может. Помню, он всегда говорил: если уж и заниматься бизнесом, то только на земле. Мы ж на ней ничего нового не открываем, а только возвращаем то, что знаем. Да и от самого себя не уйдешь. Начинать-то кому-нибудь надо, если уж чиновники работать не умеют, нацию губят. А такие, как Любава, нужны для того, чтобы вся Россия всколыхнулась, задумалась, наконец, куда путь держит. А Любавин пример, пусть на первый взгляд и фантастический, примером для подражания будет, если уж времена такие пришли.

– Ну а сам-то ты как на такое дело смотришь, если бы оно тебя коснулось? – поинтересовалась Мария Ивановна.

– А чего сам? Я вот терпеть свою работу не могу, но пока ничего другого делать не умею. Попробовал бы, а почему нет? Учиться только всему надо, а там можно и поглядеть – кто чего стоит...

– Видишь, мама, – тут же подхватилась Любава, – у меня с Ванюшей никаких проблем не будет. Ох, не пойму, отчего у меня такая власть над людьми?!

– А потому, голуба моя, что ты солнечная вся, и нашим, и вашим за пятак не пляшешь, людей за идиотов не принимаешь. Потому они к тебе и тянутся, – похвалила дочку Мария Ивановна, обняв ее по-матерински.

– Несмотря на это, мать, все равно дочке нашей очень трудно будет. При такой власти, как у нас, ее не только жалеть, но и защищать придется. С пошлостью и безграмотностью наша дочь никогда не смирится. В этом деле ей солидарность с людьми нужна, а этого не за какие деньги не купишь. Тут народная монархия нужна, не номенклатурная. Чиновник-то у нас сейчас безнаказан, ибо ценят его не по результатам его труда, а по лояльности к власти. А потому даже если ты и хороший человек, но не прогибаешься перед властью, тебе делать на этой земле нечего, – рубанул словами Павел Михайлович и налил себе в рюмку водки. Выпив ее одним махом, продолжил: Задать бы им всем перцу, поганцам, наказать как следует, а то сажает нас тот, кто сам сидеть должен. А посаженных в тюрьмы и убитых по заказу сколько, кто считал? Ох, как эти бешеные псы опасны!

Мария Ивановна поняла, что у мужа перебор, и тихо увела его в дом, оставив молодежь наедине друг с другом.

– Не обращай внимания, Ваня, – извинилась за отца Любава, – батя за родину переживает. Он же ей всю жизнь отдал свою сознательную. Он и сейчас готов ей служить, но не такой. Он, конечно, за свободу, но для него свободы без ответственности не бывает. А у нас не свобода, а клиника какая-то просто. Или ты так не считаешь?

– Какая уж там свобода, если постепенно сползаем к сильной, единоличной власти, при которой Васька слушает да ест. У меня от этого голова кругом, как пьяный хожу. Степень ненависти к такому бардаку настолько велика, что мурашки по коже. Боюсь, как бы нам не проспать ту свободу, а проснувшись, не услышать: «Вы чего, ребята, родины-то у вас и нет давно?!»

– Не думала я, что ты такой серьезный, с виду, вроде, не скажешь. По внешности не судишь, по поверхности не скользишь, чистоту в отношениях ценишь. Похвально это, конечно. Но дальше-то что делать собираешься?

– Давай на эту тему, Любава, потом поговорим. Мне уже к сыну пора ехать, ждут там меня.

Любава немного расстроилась от его слов, но постаралась скрыть это.

– К нам сюда еще приедешь?

– Приеду, обязательно приеду, куда я теперь без тебя. Поцеловать-то тебя на дорожку можно?

Конечно, можно, – улыбнулась Любава и сама потянулась к нему губами.

Попрощавшись с Иваном, девушка еще долго смотрела ему вслед в надежде, что у них все получится, сбудется, ибо честны они по жизни и на чужое счастье не зарятся. Им свое отстоять надо.

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за апрель 2011 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение апреля 2011 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.