Карманная Одиссея. Pocket Ulysses.

На чтение потребуется 38 минут | Скачать: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Купить в журнале за февраль 2015 (doc, pdf):

 

 

 

 

Что ж, думал я, путешествие почти завершено. На Свободе ходит трамвай, на котором я быстро домчу до конечной, до своего дома. И за проезд платить не надо: сейчас новые машины пустили, на которых и турникетов нет, только на совесть пассажиров надежда, да на контролёров.

На остановке, когда я подошёл, стоял именно такой трамвай, похожий на современный поезд. Двери у него, кроме передних, были закрыты; и только жёлтые аварийки оживляли этот, казавшийся брошенным, состав.

Рядом стояла будка, обклеенная листами железа. Обычно пустая, сейчас она подавала признаки жизни: оттуда проступал свет, а сквозь дверь валил пар.

Я зашёл и невольно закашлялся: в будке было так натоплено, что тяжело дышалось, дребезжащий обогреватель оглушал своим рёвом. Судя по всему, у него было два режима работы – «очень холодно», когда он был выключен, и «невыносимо жарко».

На стенах висели прошлогодние газеты и потрёпанные временем плакаты. С обложек на меня смотрели люди со стёртыми лицами и прерванными улыбками. Я был окружён историей, которая уже оборвалась. И вспоминал, как отклеивал старые афиши, а там обнаруживал ещё более ранние объявления. Получается, что если потереть в каком-то месте, то можно упасть в прошлое на несколько лет, пока не дойдёшь до времени, когда нынешние обитатели были ещё молоды. И, как бы сказал мой папа, когда их надежды и мечты имели характер вероятности.

На маленькой пузатой тумбочке стоял чайник и пакетики с заваркой.

Рядом лежала коробка сахара, взломанная, как будто на это порыв употребили всю силу. Около – то ли кресло, то ли такой маленький диван, что лежать на нём мог разве что полурослик.

Комната была не больше моей детской, которая даже мне казалась такой тесной и безвоздушной, что хотелось её покинуть при любой возможности. Так я обычно и делал, выбираясь на бескрайние просторы улицы.

 

Временный обитатель этого жилища, видно, придерживался иного подхода. Он стоял у окна с решётками и неподвижной горделивой позой напоминал памятник самому себе, сделанный при жизни. В руке он безвольно держал порядком проржавевшую кружку.

– Вы не хотите выйти на улицу? Здесь же жарко, – сказал я.

Он как будто ждал этого вопроса и подготовил ответ заранее, как человек, который богат оправданиями на все случаи жизни:

– Я и так всегда в разъездах: то там, то сям приходится на трамвае колесить…

– В кабине.

Он поморщился.

– На улицу по два раза за круг выбегаю, чтобы рельсы перевести.

Тут он преувеличил – трамвайные рельсы в круге, проложенном вокруг района, нужно было переводить только раз, на другой конечной они без помощи вставали как надо.

– К тому же, здесь есть дверь, а на улице – нет.

Он не продолжил, но я и так всё понял.

– Эх, не выбрал я свой родной маршрут, вот и встрял, – пожаловался он. – Не здесь я должен быть сегодня, не здесь. Всё раздражительность моя. Но они тоже хороши! – снова завёлся он. – Знаешь, что мне предложили?! Вести старый состав, этот хлам! Я отказался, и вот меня послали сюда, не в свой район.

– Мне тоже нравится больше новый. А вы никогда раньше не водили старый трамвай?

– Я?! Тридцать лет от звонка до звонка на нём проработал.

– Но тогда почему… – осторожно начал я.

– Как почему… Пересел на новый, и решил, что теперь возврата к старому быть не может!

– И за сколько вы это поняли?

– За неделю, меня только дней семь назад перевели…

Стало ясно, что беседа заходит в тупик быстрее трамвая, и я перешёл к делу.

– Может, вы довезёте меня? А то я никак не попаду домой. Идти далеко в такой снегопад.

И снова он предугадал просьбу. Я заметил, что именно отказы взрослые держат наготове, как козыри в рукаве.

– Я не готов. Ты сам сказал – снегопад. Конечную так замело, что не проедешь.

– Но может, вы меня хоть туда довезёте, куда можно проехать?

Он опять качнул головой.

– Если трамвай не доедет до круга, он не развернётся, и я не попаду обратно. Значит, мне придётся мёрзнуть в такую погоду. Нет уж, лучше я здесь, в тепле, как дома.

– Но это не дом! Дом там, куда я не могу доехать.

– Зато здесь есть печка, чай и дверь, – раздражённо сказал он. Он поёжился и, демонстративно укутавшись в шарф, выше надвинул куртку на плечи.

– Хочешь, оставайся здесь, я и тебе чай сделаю, – равнодушно предложил он.

Я помотал головой.

– Родители волнуются, – сказал.

Уговаривать он не стал, снова замкнувшись в себе.

Очевидно, ожидал, когда я, наконец, выйду и оставлю его одного, чтобы быстрее исчез выбор: помочь мне или нет.

От огорчения я повернулся к стенам и принялся теребить старые плакаты. Отклеил один постер с трамваем, затем другой, а за ним обнаружил фотографию человека, который показался знакомым. Это был проводник в молодости. Мне стало любопытно, что будет глубже, на новом слое, под этим пожелтевшим фото... И я просто сдернул лист.

 

– Ты что делаешь! – услышал я окрик.

Повернулся, чтобы приступить к оправданиям, но надобности в них не было. Вопрос адресовался не мне.

Рядом стояла девушка-подросток, лет пятнадцати, чуть старше меня. Она приклеивала фотографию мальчика.

– Для чего ещё нужны стены? – пожала она плечами.

– Ну вот ещё, – ответил ей юноша. – Чтобы моя фотка висела в какой-то богом забытой каморке!

Мне захотелось покинуть будку и оглядеться – возникло ощущение, что я попал в новое место. Я аккуратно вышел, чтобы не задеть парня и девушку даже колыханием воздуха.

На улице потоками лил дождь, не ослабляя силу ни на секунду. Вокруг раскинулось заросшее травой поле без следов круга и остановки. Здание было то же, но полностью деревянным, без металлических листов и обшивки. И, несмотря на хлипкость материала, выглядело гораздо лучше, чем… В будущем? – задал я себе вопрос, поняв, что услышал разговор вагоновожатого в юности – в том возрасте, что он был на фотографии.

Ребята следом вышли на улицу, продолжая разговор.

– Говорят, здесь проложат рельсы, и добираться станет удобнее, – говорила девочка.

– Ага, и потом не погуляешь – стройка, толпы.

– А я вот люблю кататься на трамвае, он так медленно раскачивается, и звук: «тук-тук», «тук-тук», словно едешь в поезде по городу.

– Хочешь прокачку? – с бравадой спросил паренёк.

– Когда-нибудь – обязательно, – улыбнулась она. – Я стану твоим первым пассажиром, когда ты будешь работать на маршруте.

– С чего ты взяла, что я буду водителем?! – с обидой спросил он.

– Ну как, твой папа водит, и я думала…

– Вот и неверно думала! – запальчиво воскликнул он. – Делать мне больше нечего, чем туда-сюда кататься по одному маршруту.

– Но твой папа…

– Да бог с ним! Что мне, обязательно быть, как он? Может, я гораздо большего хочу достичь, чем ему удалось. Мне, между прочим, по силам…

Дальше он что-то увлечённо говорил, говорил, но я уже не слушал.

Лишь в конце девушка тихо ответила:

– А я всегда восхищалась теми, кто способен водить такой вот огромный механизм – целый поезд с вагонами.

– Ну, это, положим, я умею, – уже спокойнее сказал он и хитро улыбнулся.

– Пойдём со мной: тут рядом есть старый трамвай, который отогнали в самый конец путей и, наверное, скоро переплавят. Но кабина ещё очень даже ничего! Пусть он не на ходу, но я проведу тебе мастер-класс по вождению особо сложных машин.

Стоило ли ждать повторного приглашения? Уже через минуту мы (и они, и я вслед за ними) бежали так, что пятки сверкали, по зелёной, сочной от дождя траве.

Она причмокивала под нашими лёгкими шагами, пахло свежестью и бесконечной свободой, которая появляется, когда у сюжета возникают варианты.

 

Заброшенный трамвай мы действительно обнаружили там, где он и должен был быть – он стоял вдали от дороги, и по нему звучно били крупные капли дождя.

Мы быстро запрыгнули в кабину, которая еле вместила всех нас.

– Главное в трамвае – управление тягой и торможением, переключение хода вперёд и назад, – со знанием дела сказал паренёк.

– Приступим. Вот это рычаг, – он положил её руку. – Он приводит в действие эту махину. – А это он, – подбил её ногу. – Педаль…

Юноша ещё долго говорил, тщательно выговаривая чужие сложные слова: токоприёмник, реверсор, контроллер…

Она внимательно слушала, а потом спросила:

– А кто тебя всему этому научил?

– Кто-кто. Отец, конечно, – с гордостью ответил он.

– То-то, – с лёгкой улыбкой укорила она.

Они помолчали.

– А знаешь, что бы я хотела? Чтобы ты когда-нибудь прокатил меня на трамвае по-настоящему. Чтобы нажал рычаг, и этот трамвай поехал.

– Он уже никогда не поедет.

– Почём знать…

Лобовое стекло понемногу синело, возвещая о сумерках, до наступления которых им надо было разойтись по домам.

Я вздохнул и закрыл глаза, прекрасно понимая, кто здесь лишний. А затем сдёрнул календарь с приборной доски трамвая, висевший, словно свидетельство о смерти машины.

 

– Ну и зачем ты попортил газету? – сварливо сказали. – Этот номер теперь раритет.

Я снова был в каморке вместе с постаревшим водителем. И совершенно не удивился перемене, только сказал:

– Тут ваша фотография…

– И что?

– Мне кажется, я знаю, кто её повесил.

– Не всё ли равно? – сварливо ответил тот и присел к столу. Включил пожелтевший от накипи чайник и протянул руки к пластику, будто собирался греться.

Я понял, что уговаривать его бессмысленно. Для него поездка на трамвае, пусть даже для помощи другому, не имела больше смысла.

– Прощайте, – надсадно крикнул я, и в груди защемило, как при расставании с облетающим, теряющим в красках пейзажем.

Он даже не обернулся.

Я бежал к заснеженной остановке, где жёлтыми огнями подмигивал мне трамвай. Вскочив в открытые двери, я осмотрел свой «экипаж». Никогда я не бывал в пустом вагоне, ведь даже на конечной остановке водитель ходит по вагону и проверяет: все ли вышли и нет ли оставленных вещей.

Я занял «капитанское место» за пультом управления. Или, как я про себя сказал, – в рубке. За десятилетия, с тех времён, как юный проводник учил свою подругу, многое в управлении изменилось. Но главное осталось прежним.

Поначалу у меня возникло ощущение, что здесь, как в кабине самолёта, так же запутано и сложно. Но затем я стал разбираться и, поняв, что многие кнопки мне просто не нужны, успокоился.

Моя рука зависла над токоприёмником. В секундном замешательстве я думал о взрослых и их смешных проблемах: как бы быстрее доехать без пробки до парка, где лучше припарковаться, какие для прогулок лучше купить сапоги, чтобы красивые и без каблука или удобные зимой на льду, но с каблуком, да ещё, чтобы не пачкались. И о том, чтобы мне нужна лишь быстрая горка, тёплая одежда и уютное помещение, в которое можно зайти, когда совсем замёрзнешь. Или ещё лучше ванна после морозной прогулки, поначалу еле теплая – иначе обжигает, – а потом всё горячее и горячее, и чтобы, когда выходишь, пар столбом валил.

И мечтаю я об одном – самому управлять трамваем, таким сложным и большим, а главное, невозмутимым и плавным, как кит.

 

Я поднял токоприёмник, нажал педаль безопасности и, повернув реверсор вперёд, отвернул пусковую педаль до начала хода. Трамвай ожил и пришел в действие. Тронувшись, он мягко заскользил по рельсам прочь от будки, в которой когда-то жила мечта, связанная с ним. Я тогда ещё не понимал, и понять не мог, что речь идёт о том времени, когда у проводника была молодость и были мечты, отличные от нынешних.

Я вёл и одним глазом смотрел в зеркало заднего вида, ожидая, что вот-вот и выбежит проводник и хоть издалека, размахивая кулаком, увидит, как исполняется мечта. Но рельсы убегали, мелькали дороги, а его всё не было. И скоро мой трамвай, переехав через Восточный мост, упустил из виду и ту остановку в начале Свободы, и будку, и чужие мечты.

Когда поезд набрал скорость, я вернул педаль контроллера в нулевое положение. Тяговые двигатели отключились, и вагон пошёл выбегом. Я проехал Торговый центр, мерцающий всеми огнями, как калейдоскоп, полностью соответствуя своему названию.

Затем вдали показалась ёлка, на которой висели игрушки-сундуки с самым дорогим, что есть у детей – заветными посланиями в свитках. Я установил контроллер на одну из тормозных позиций, приготовив трамвай к остановке. Началось торможение.

Когда я подъезжал к развилке, занесённой снегом, после которой дороги уже не было, то увидел стеклянный шар из ромбиков, наподобие того, что построен на Часовой^[2]. На развороте трамвайного круга он выглядел, как упавший в снег огромный ёлочный шар. Я невольно поднял голову вверх, как будто рассчитывая увидеть гигантскую ель, подпёршую небо, словно атлант.

Когда успели и на этой конечной соорудить? – удивился я.

Папа говорил, что на Часовой располагается центральный диспетчерский пункт, в котором управляют движением сразу в трёх туннелях. Мы, местные дети, им очень гордились, считая нашей районной достопримечательностью. И когда увидели ёлочный шар в человеческий рост, что поставили на Охотном ряду в честь Нового года, то сразу успокоились – наш синий, трамвайный, куда лучше!

Рельсы перешли, раздался громкий стук, и трамвай понёсся прямо к диспетчерскому пункту, а не в объезд. Я замер… никогда и подумать не мог, что окажусь внутри этой загадочной конструкции. Да ещё и не пешком войду, как на экскурсию с родителями, а вот так въеду, один и на трамвае.

Я невольно зажмурился, а когда открыл глаза, то светлее не стало. И понял, что уже в шаре. И только где-то вдали мерцал свет от экранов, на которых камеры передавали записи с дорог и туннелей нашего района. Я увидел со стороны все свои похождения: гонки на Волоколамке, заплыв в вагоне, прыжок с ковша и катание в метро. И ещё мне показалось, что я вижу всю картину разом, словно макет, на который смотрят сверху-вниз. Но потом понял – это невозможно. Нельзя полностью охватить то, в чём ты находишься и участвуешь.

 

 

 

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за февраль 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение февраля 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.