Мечта о сильной руке

Откровение Седраха

И Седрах вопросил: как же душу свою
Мне спасти в этой вечной борьбе?
И ответил Господь: коли ты ещё юн,
Я прощаю проступки тебе.

Станешь мужем, тебя постараюсь сберечь,
Дабы в помыслах не согрешил.
А когда уж состаришься, тут не перечь –
Будешь каяться в том, что свершил.

Враг что дым, к человекам он доступ нашёл, 
Учит их неустанно греху.
Себялюбие – вот корень всяческих зол,
Нечестивцы у вас на слуху.

Дни твои как трава, будто цвет полевой:
Дунет ветер, и их уже нет.
Ты не знаешь, когда Я пошлю за тобой,
Чтоб держал предо Мною ответ.

Отлетает душа, поднимается вверх
Через горло, гортань и уста.
И на чашу весов упадет каждый грех,
Эта чаша не будет пуста.

Ты, конечно, слыхал про суму и тюрьму,
Но поверь, это все ни о чём:
Кто мечом убивает, тому самому
Надлежит быть убиту мечом.

Понапрасну не тщись, что ходил предо Мной,
Что молился, кимвалом звеня.
Сможешь пчёл отличить ты одну от другой?
Так и люди равны для Меня.

Я наполню ущелья и срежу холмы,
Я поправлю извилистый путь.
От тебя – только выбрать из света и тьмы,
Только шаг по дороге шагнуть.

* * *

закрывает клавиши чёрной крышкой
забирает домой бефстроганов с рисом
подставляет левую щёку ветру
хонки-тонк мэн

* * *

усталость ложится на плечи
заползает в позвоночник
заставляет гудеть ноги
и я повторяю как я устал
как я устал
я в общем ничего не делал
никакой физической работы
просто утром проснулся
со словами как я устал
как я устал
когда ложишься на спину
вытягиваешь по бокам руки
и лежишь в позе мертвеца
находишь положение шеи
в котором она расслаблена
боль остаётся где-то в крестце
а потом уходит совсем
тогда ты чувствуешь кайф
от того что ты отдыхаешь
как я устал
на работе дома в гостях
от работы от дома и гостей и хозяев
зная что это будет изо дня в день
снова и снова
вот бы всё это бросить
просто отдыхать
как я устал
повторяешь проснувшись
иногда это звучит фальшиво
думаю можно здорово отдохнуть
если повисеть на верёвке
недолго пару минут
но это будет реальный отдых

* * *

Когда уйдёшь, всё станет по-другому.
Не знаю, лучше, хуже, всё равно.
Уйди в слезах, в халате, по-плохому,
Как ты себе придумала давно.

Я без тебя не выживу, ну что ты –
Опухну, почернею и умру.
Меня назавтра выгонят с работы,
Посадят и квартиру отберут.

Погаснет монитор, погнутся вилки,
И сразу станет несолёной соль.
Из головы посыплются опилки,
Расплавятся сургуч и канифоль.

Да чёрт со мной! Забудь, забей, зазнайся
И хоть двоих назло мне заведи.
Разбей что бьётся, но не оставайся.
Возьми, что хочешь, только уходи!

Уйди, скандаля, двери расхлебянив,
На зеркале помадой напиши.
Уйди совсем, когда пошлю тебя на
Сто первый километр моей души!

Старость

Лютая старость
Дышит в лицо ледяным перегаром,
Пишет узоры морщин на колючих щеках.
Молча в висок
Бьет коротким весёлым ударом:
Ну-ка, попробуй, дружок, устоять на ногах.
Как это было,
Как мы с тобой обучались друг другу…
Помнишь? Не помнишь? Да это теперь всё равно.
Мёрзлым пшеном
По глазам прицелилась вьюга,
Тычет негнущимся пальцем в слепое окно.
Что же мы так –
Растерялись и всё растеряли?
Ветром сгоревшую спичку в шагреневый снег.
Годы сквозь пальцы…
По лунной дорожке рояля
Пальцы бегут в безнадёжный, безумный забег.
Не звездопад,
Просто щёлкнул с балкона окурком.
Всё это только слова и не только слова.
Лютая старость
Глядит исподлобья припадочным уркой,
Кажет заточенный скальпель из рукава.

Мечта о сильной руке

Неизвестный зарезал мужчину в московском метро.
Парни ищут кого-нибудь, кто бы за это ответил.
Так уж было не раз – вот как всё в этом мире старо –
В первом Риме и в Риме втором, и теперь уже в третьем.

Значит, можно убить, если знаешь, за что умереть.
Значит, можно любить чьё-то прошлое с кровушкой в розлив.
Неужели катком по ушам нам проехал медведь,
Раз не можем никак различить ноту до с нотой после?

О, тоска по кнуту, о, колодок пьянящая боль!
О, застенчивый трепет ресниц перед вздыбленной дыбой!
Этот ужас от мысли, что можно остаться собой
И не стать элементом толпы или краешком глыбы.

Вот и я втихомолку мечтаю о сильной руке,
Что возьмёт нас за шкирку и кинет в зелёную воду.
Уж тогда поплывём, уж тогда заживём налегке,
И забудем навек про злосчастную эту свободу.

И, как водится, будет нам батя на все времена.
Лишь бы силы хватило ему да уменья достало
Оглушительной паузой вымотать душу до дна
И лоскутных империй тянуть на себя одеяло.