Письма по сходной цене

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за ноябрь 2021 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 1 час 20 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Этот бабушкин рассказ Андрея только раззадорил, подогрел его интерес. Пусть интеллигентный, вежливый, воспитанный, но кто он?.. Что в тюрьме сидел, не так уж важно: после 1917 года кто только и за что только не побывал в этих славных местах. Прабабушка наверняка была права, считая, что к политике и к уголовке отношения он не имел. Но человек определённо интересный, содержательный. Толстым опять же увлекался в молодые годы… Вот бы найти документы какие-то об этой личности. Можно порыться в бумагах, а ведь ими, папками, альбомами, брошюрами, набита вся тумба, вся нижняя часть их фамильного книжного шкафа. Надежды немного, но мало ли, вдруг повезёт…

И повезло! Нашлась среди моря бумаг, кипами громоздящихся в старом книжном шкафу, одна скромная папочка. В ней всё и было. Полное, хотя и лаконичное, описание жизни Владимира Горнунга, сделанное им самим. Такая тонкая тетрадочка с графлёными листами и с гербом СССР на розовой обложке под названием «Трудовой список». Несомненно, предтеча будущих трудовых книжек. Но трудовая нынешняя книжка по сравнению со «списком» жалкая бумажка, справочка. В «списке» были все, решительно все данные. В сущности, развёрнутая автобиография. И заполнена тетрадочка рукою самого владельца, все графы в ней им самим заполнены. Все, за исключением графы последней, скорбной – о болезни и о смерти.

Первая же запись, однако, вызвала у Андрея недоумение:

«Родился в 1871 году 23 августа, русский, сын сельского учителя, согласно метрической выписке московской Николоявленской церкви от 30 августа 1873 года…»

У сельского учителя – в Москве собственный дом? (вспомним адрес на письмах Толстого). Но, поразмыслив, он нашёл этому объяснение. Социальное происхождение было в то время важнейшим из пунктов во всех биографиях и анкетах, вот и Горнунг записался задним числом в разночинцы подальше от какого угодно греха, хотя, скорее всего, был дворянином, или же, самое малое, из купеческого сословия. Ну, а то, что «русский» при такой абсолютно нерусской фамилии, так это легко объяснялось его вероисповеданием, поскольку крестился он в православной, как он сам же написал, церкви. По бабушкиным сведениям, он был на четверть шведом, на четверть немцем, а наполовину, по матери, был действительно русским.

Достаточно было увидеть его фотографию молодых ранних лет, чтобы стало понятно: если он сын сельского учителя, то Камышев Андрей – сын короля Испании Хуана Карлоса. В прабабушкином, от того же Горнунга оставшемся, альбоме фотографий было много. И на всех Владимир Горнунг – щёголь, денди, бонвиван парижского разлива. Одет в сидящий безупречно, как влитой, костюмчик-тройку, на ногах штиблеты лакированные, остроносые на каблучках точёных, крахмальная сияющая белизной сорочка, галстук бабочкой, подкрученные кверху усики, тросточка, котелок… А лицо при этом умное, спокойное, и взгляд, смотрящий в объектив, осмысленный, раздумчивый. Уже угадывается в этом взгляде будущий почитатель и возможный последователь Льва Толстого…

Андрей читал дальше:

«Образование: незаконченное высшее. Среднее образование получил в Московской 3-й классической гимназии, незаконченное высшее – в МГУ и в заграничных вузах.

Профессия: 1) экономист, 2) химик, 3) кооператор, 4) краевед.

Партийность: беспартийный.

Членство в профсоюзе: член профсоюза Совторгслужащих с 1919 г.».

Дальше шли страницы описания трудовой деятельности и подробных обстоятельств жизни владельца, а вернее, автора этого «списка»:

«Не имея возможности из-за стеснённого материального положения закончить высшее образование, я по выходе из университета поступил на службу в Москве в правление чайной фирмы «т-во Василий Перлов и сыновья», имевшей по России и за границей 158 торговых отделений и контор, где и служил более 12 лет по декабрь 1905 года сперва в качестве иностранного корреспондента, а впоследствии управделами и полным доверенным».

Стеснённому материальному положению приходилось поверить, хотя и с трудом, а вот службе в правлении чайной фирмы можно было верить безоговорочно – фотографии это вполне подтверждали. Особенно впечатляла одна, правда, это была не совсем фотография, это было удостоверение, оно же пропуск на всемирную выставку в Париже в 1900 году. Горнунг участвовал в этой выставке, представлял там свою фирму, а она в числе прочих фирм представляла Россию. Удостоверение прекрасного полиграфического качества с прекрасной фотографией Горнунга и его личной подписью.

Выше было им написано, что в фирме он служил по декабрь 1905 года. И вот, он объясняет, отчего прервалась его служба:

«Так как я был привлечён охранным отделением к ответственности за участие в Краснопресненском восстании, организованном моим племянником Николаем Шмидтом, и за участие в созыве вместе с Курниным и Сталем 1-го Всероссийского крестьянского съезда, то мне пришлось эмигрировать за границу».

Курнина и Сталя Андрей Камышев не знал, но о Николае Шмидте ему уже приходилось где-то прочесть. Нет, это был не тот лейтенант П. П. Шмидт с крейсера «Очаков» в Севастополе, но личность тоже историческая и героическая ничуть не менее. Университетски образованный молодой человек, выходец из богатой семьи, наследник и владелец мебельной фабрики на Пресне – и одновременно член РСДРП, большевик, финансировавший партию, завещавший ей своё состояние. Был одним из главных действующих лиц Декабрьского вооружённого восстания в Москве. На карту им в этой борьбе было поставлено всё, и всё было потеряно. Во время боёв на Пресне фабрика Шмидта^[1] сгорела, сам он был схвачен. Убит или умер от пыток в Бутырской тюрьме в 1907 году. Трагическая судьба радикального идеалиста и бунтаря.

В эмиграции Владимир Горнунг, по-видимому, не испытывает «стеснённого материального положения», живёт поочерёдно в Голландии, Германии, Франции, работает на заводах частных компаний в Люнебурге и Ганау, в Париже посещает вольнослушателем экономический факультет Сорбонны. Далее строка из трудового списка:

«Ввиду смерти Н. Шмидта и прекращения следствия, я получил по ходатайству моей жены разрешение на въезд в Россию».

Эмиграция длилась три года. На родину В. И. Горнунг вернулся отнюдь не смиренным неимущим блудным сыном, а генеральным представителем германской фабрики молочных сепараторов «Дюркопп», и далее до самого начала Первой мировой его кипучая предприимчивая натура разворачивается уже на всём пространстве матушки-России. Колесит по костромской земле, по Вологодчине, потом добирается и до Сибири, налаживает деловые контакты с маслоартелями, способствует организации новых. Попутно приобщается к смолокурению, вначале как посредник в сбыте продукции, затем уже как предприниматель и даже изобретатель. Совместно с двумя компаньонами разрабатывает новый способ добывания скипидара, получает патент, строит две смолокурни в лесистых районах, а затем:

«…Для расширения постройки таких заводов образовал вместе с Л. Б. Красиным и другими товарищество «Гарпиус», в котором был управляющим до мировой войны».

Ещё одно историческое имя, да притом какое. Леонид Борисович Красин. Тот самый, о котором Маяковский в поэме «Хорошо!» написал: «И едет Красин, сед и прекрасен», а Василий Аксёнов написал о нём целую повесть «Любовь к электричеству». Ничего удивительного в тогдашней деятельности Красина нет, он в те годы отошёл от партийной работы, занимался бизнесом, сотрудничал с германской фирмой «Симменс и Шуккерт», в 1913 году стал её представителем в России. Горнунг был представителем германской же фирмы «Дюркопп», так почему же было им не сотрудничать? В трудовом списке Горнунг указывает дату и номер нотариального договора, заключённого между ним и Красиным.

В пёстрой трудовой биографии Горнунга можно также упомянуть должность управделами Российского Союза Торговли и промышленности, заведование Международным торговым музеем (ликвидирован Февральской революцией), председательство во Всероссийском кооперативе «Семья и школа»…

Последний период работы и жизни В. И. Горнунга 1921─1931 г.г. наполнен вновь разъездами по стране, большей частью по Сибирскому краю. Там, в Сибири, и завершилась неожиданным и грустным образом его неугомонная организаторско-кооператорская деятельность. Из трудового списка всё становится понятно:

«В качестве уполномоченного на всю Сибирь выехал из Москвы в Сибирский край, получив задание от правления сорганизовать рыбакосоюзы на Чанах, на Байкале, в Нарыме, в Обь-Иртышском бассейне и на Енисее и объединить их во Всесибирский краевой союз рыбаков. Сорганизовав Чанско-Барабинский коопсоюз и проведя съезд его уполномоченных, я выехал для такой же работы в другие рыболовные районы. Ввиду того, что правление Чанского союза с первых шагов повело дело бесхозяйственно и довело союз до ликвидации, оно в полном составе было привлечено к суду, а вместе с ним по статье 128 УК был привлечён и я как организатор и уполномоченный»…

Срок он получил несерьёзный в сравнении с будущими близкими временами, до которых он не дожил, скорее всего, к своему счастью. Отбывать наказание ему пришлось в заштатном городишке с безнадёжным, тупиковым названием Каинск^[2]. Здесь он увидел из своего тюремного окна женщину, с которой по освобождении твёрдо решил связать свою жизнь. Первой его жены к тому времени в живых уже не было. Взрослый сын доставил из Москвы всё, что ему было нужно для пятилетней, как минимум, каинской жизни, и в числе других его бумаг – те самые письма Толстого. Умер он в больнице от сыпного тифа, не дожив двух месяцев до своего шестидесятилетия.

 

 

 

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в ноябре 2021 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: