20 километров по прямой

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за январь 2023:

 

На чтение потребуется 2 часа 20 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Примерно через четверть часа в перспективе шоссе показалась возвышающаяся над зелёной стеной леса маковка колокольни русской православной церкви. Поравнявшись с нею, я остановился и заколебался: повернуть к ней или идти дальше, к лютеранской? Не знаю почему, но я решил вначале побывать в лютеранской и продолжил свой путь. Дорога пошла вверх, на взгорье. Вот памятник Ленину с кепкой в опущенной левой руке, Ленин смотрит в даль залива, в сторону Кронштадта, и туда же указует вытянутой правой рукой. Здание школы в стиле сталинского ампира торжественно возвышается на вершине холма, от подножия которого ведёт вверх к школе «потёмкинская» лестница; рядом со школой, чуть пониже, особняк полиции. Здесь начинается главная улица этого милого городка. А вот и кирха. Впрочем, как-то по-другому называется она у финнов, надо будет это разузнать.

Если бы не островерхая, со шпилем, башня колокольни, здание этой лютеранской церкви можно было бы принять за охотничий домик какого-нибудь баварского или саксонского курфюрста. Формой оно напоминает шалаш (здесь так и хочется продолжить «шалаш Ленина в Разливе», тем более что стоит оно на проспекте имени Ленина, да и сам Ленин, указующий на Кронштадт, стоит близко). Однако называется она вызывающе не по-ленински «Евангелическо-Лютеранская церковь Преображения Господня». Так гласит её вывеска, укреплённая у двери. Там же обозначены часы её работы, когда двери открыты, и можно войти просто так. Мне повезло, я угадал в открытый день и час.

Всё просто, скромно и приятно глазу в этой церкви, и снаружи, и внутри. Никакой мишуры, никакой позолоты, нет вверху роскошного паникадила, а внизу нет лампад перед тёмными страдальческими ликами икон. Да и самих икон нет, не бывает их у лютеран. На стене против входа – распятие, и это единственный здесь явный символ веры, всё прочее обыкновенно, и напоминает скорее конференц-зал, правда, с неким особенным вкусом оформленный. Всё вокруг отделано морёным светлым деревом под дуб; кафедра, то есть трибуна для проповедника, вознесена над рядами скамей, к трибуне ведёт лесенка. Скамьи удобные, со спинками, долго сидеть на них не утомительно. Ну, в общем, всё как полагается у лютеран. Приход у этой церкви, скорее всего, крошечный, если только он вообще имеется. В Зеленогорске около полутора десятков тысяч жителей, и я не представляю кого-то из них лютеранами. Церковь наверняка существует пожертвованиями из-за границы, то есть, из Финляндии. Кстати, и надписи многие здесь продублированы по-фински. Уж не иностранные ли агенты притаились в этой тихой обители, юмористически думаю я, разглядывая тут и там финские письмена.

Из бокового подсобного помещения вышла одетая по-домашнему пожилая женщина с веником и совком. Я поприветствовал её полупоклоном, она ответила кивком головы и сдержанной улыбкой. «Нельзя ли подняться на антресоли?» ‒ спросил я. – «Конечно, почему же нельзя. Вон лестница на хоры, она в тамбуре», ‒ получил я ответ, деликатно поправляющий меня с моими «антресолями».

На хорах было интересно и красиво. Здесь был орган, стояли белые скамьи, то ли для публики, то ли для музыкантов, а по стенам ‒ что-то вроде небольшого вернисажа, с десяток живописных произведений разных сюжетов и разных достоинств. Две картины меня привлекли, и я стал их рассматривать.

«Страсти на даче Айнола», так назвалась одна из картин. Многолюдное собрание, похожее на встречу кандидатов с избирателями, а возможно, и на митинг. Последнее, как выяснилось вскоре, больше соответствовало сюжету. Отдельные фигуры были подозрительно знакомы, очень мне кого-то напоминали. Ну конечно, вот и пояснительный текст, вывешенный рядом: прогрессивные русские деятели культуры собрались на площадке у дачи, чтобы протестовать против самодержавия. Здесь и Максим Горький, и Леонид Андреев, и Фёдор Шаляпин, и Викентий Вересаев, и критик Владимир Стасов, и даже священник Гапон, ещё не ставший отверженным и презираемым, всего до полусотни человек. Речь толкает Леонид Андреев, он в светлой подпоясанной толстовке и в чёрных заправленных в сапоги штанах. Очень много дам с зонтиками, в летних нарядах, соответствующих моде 1905 года. Автор живописи явно самодеятельный либо работающий в жанре нарочитого примитивизма.

В том же духе и, по-видимому, тем же художником была сотворена и вторая картина. Я её не понял, и не понимал довольно долго. Разъясняющих текстов с нею рядом не было.

Картина мрачная, тревожного настроя. Фоном её – зарево далёкого пожара, полыхающего у горизонта. И из этого далёкого пожара ко мне движется людская масса. Она тянется неровной, плотной многолюдной колонной, люди бредут по заснеженному белому как будто полю. То ли они беженцы, то ли военные, но без оружия… Ну, да, военные, скорее всего, так, и это моряки, тельняшки вон видны из-под бушлатов, и матросскую военную форму теперь можно опознать… Передние уже пришли, их словно ждут, горят костры и суетятся какие-то местные люди в гражданском. Хвост колонны ещё далеко, он теряется в зареве и дыму. В толпе видны белые флаги. И очень-очень много людей этих – тысячи. Библейская какая-то картина, парафраз Исхода. Что же это за беда такая, в чём здесь драматизм?..

Тут я замечаю в нижнем левом углу полотна надпись, там название картины: «Терийокское спасение». И – боже мой! – всё сразу становится на свои места. Становится ясно, что это там за башенка, похожая на церковь с куполом, виднеется в далёком том пожаре. Это Морской собор на Якорной площади в Кронштадте. А передо мною покидающие Кронштадт мятежные моряки. И всплывает в памяти из учебника по истории: «Ввиду подавляющего превосходства сил Красной армии и бесполезности дальнейшего сопротивления часть мятежников сложила оружие и сдалась, а другая, значительная их часть не пожелала сдаваться и ушла по льду залива в Финляндию». И вот передо мною эта самая не сдавшаяся часть. Она идёт, передние уже пришли в Финляндию. А Финляндия ‒ это здесь, где сейчас стою я! Они шли и пришли в Териоки. Этого я до сих пор не знал. Да и никто, по-моему, этого толком не знал и не знает сейчас. Ни в одном учебнике не уточнялось, куда именно они пришли. Конечно, в Териоки, только в Териоки! Куда же было им ещё идти? Естественно! Достаточно взглянуть на карту. Никаких других посёлков, способных принять многотысячную колонну, не было на финском берегу от Белоострова до Выборга. Но Белоостров тогда – пограничный пункт красной России, а Выборг очень далеко, о нём только мечтать. Итак, всё правильно, они пришли сюда, на берег, там, где нынче главный пляж Зеленогорска.

 

Вениамин Сорокин, Борис Налбандян. «Терийокское спасение». Картина из экспозиции Лютеранской церкви Преображения Господня, г. Зеленогорск. Фото Виктора Парнева.

 

Больше в этой церкви меня уже ничто не интересовало. Засняв картину на фото, я в возбуждённых чувствах вышел на улицу. Теперь меня неодолимо тянуло вниз, к заливу, на то место, куда добрели по льду кронштадские бунтовщики. Побывать прямо сейчас на том самом месте не составляло большого труда, а мне очень хотелось представить ещё яснее, как это было, увидеть словно воочию. Спустившись с холма, я прошёл мимо Ленина с кепкой в руке, следуя указующему жесту другой его руки, пересёк шоссе и вошёл в парк. Там в конце длинной аллеи зеркалом светилась гладь залива и приманчиво желтел пляжный песок.

И вот я стою у воды и стараюсь представить. Да, конечно, всё именно так и было. Кронштадт отчётливо виден сейчас в этот ясный день, и Морской собор с его поблескивающим под солнцем серебристым куполом, и другие крохотные отсюда строения, и тоненькие дымовые трубы предприятий – вот она, цитадель революционных матросов. А сюда, где я сейчас стою, они ступили тем февральским или мартовским днём (или ночью?) 1921 года. На картине похоже, что ночь. Но куда они все делись после, кто их принял, где они все разместились?.. Ничего не знаю толком, вот что выяснилось к моему великому стыду.

В какой день, час какого месяца они вышли из Кронштадта? Сколько километров от Кронштадта до Зеленогорска по прямой? Как долго длился этот переход по льду? Сколько всего их было, этих несчастных? Сколько их вышло из Кронштадта и сколько дошло?.. Ничего из этого я не знаю. Даже не представляю расстояния между двумя точками, в одной из которых сейчас нахожусь, а на другую смотрю. Ну, километров десять… Нет, пятнадцать… Или больше?.. По воде, я слышал, расстояние обманчиво для глаза. Ничего не знаю. Ни-че-го!..

А ведь историю изучал и сдавал, да притом на «отлично». Вот такой я аспирант и диссертант, убиться можно!.. Сегодня же начну копаться в Интернете, устранять позорные мои пробелы в знании исторически значимых фактов. Прямо вот сейчас домой и за компьютер!..

Тут я вспомнил, что меня ждёт менеджер «Премьер-Паласа». Я решил потратить ещё час, уж коли обещал зайти и выслушать его заведомую чушь. Мне было просто любопытно побывать за той оградой, посмотреть на что-то новое и пока ещё непонятное.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в январе 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: