Воробьи летят…

 

 

Я просыпаюсь. Мне больно сгибать в локтях руки. Я пытаюсь вспомнить, что в очередной раз со мной произошло. Уроды, проститутки, воробьи… Воробьи, воробьи, птицы… Птица!

– Птица!

– Пь, Птица уже в морге. – Слышу я голос Ханы и открываю глаза. Она сидит и смотрит на меня своими восхитительными зелёными глазами.

– Хана, я целовала этого мальчика. Неужели я тогда прощалась с ним? – Спрашиваю шёпотом я. – Какие могут быть у него проблемы, Хана?

– Пь, он улетал не от проблем, а от людей. От нас. От доктора. От своих знакомых и родителей.

– От своей мамы.

– Ну, может, и от мамы.

– Я даже не помню его слова, я так хотела спать… «Иногда… позволяй себе быть слабой. Иначе ты сдохнешь, как я». Хана, я ненавижу себя! Я хочу убить себя. Я не хочу, чтобы Птица остался Там совсем один. А вдруг ему холодно?

Хана гладит меня по голове. Её руки – тёплые, мягкие, нужные.

– Сегодня после обеда, вместо тихого часа, мы идём в церковь через дорогу.

– А все идут? – зачем-то спрашиваю я.

– Все. Даже Тимур, даже психолог Саша, даже доктор.

К нам в комнату стучатся. Хана открывает дверь. На пороге стоит Фаина с тремя клеверами в руке. Все белые. Хана пропускает её, а сама идёт в душ. Я рада видеть Фаину.

– Я рада тебя видеть, Фаина.

Она садится рядом со мной, я кладу ей голову на колени. В ладонях этой молодой женщины мне очень уютно и тепло. Вся она мягкая, тёплая, как облако. Её руки бархатные, голос пушистый, её волосы, как мягкие шёлковые нити, глаза – глубокие, тёмные… не блестящие. Мне кажется, она хочет со мной поговорить. Странно, мне плевать, какие у меня волосы, грязные или чистые. Мне на все плевать. Кажется, что то, что существует вокруг – жалкое подобие хилого воображения нашего мозга. И что на это не стоит обращать совершенно никакого внимания. А есть только одно дуновение, выдох.

– Мы все солидарны с тобой, Пь. – произносит, наконец, она. – Хочешь, я расскажу тебе, как поняла, что не нуждаюсь в любви?

– Угу. Только разве можно в ней не нуждаться?

– Ну, вот послушай. – Фаина берёт в руки чётки из разноцветных стеклянных шариков, залезает на кровать с ногами и внимательно смотрит на пол. Она невесома. Она очень невесома и красива! – Это было 7 лет назад. Мы отдыхали с моим молодым человеком на его даче. Тебе же знакомы, Пь, приступы одиночества и бессилия, когда мир уходит из-под ног, когда кажется ещё чуть-чуть, и всё. Конец. Точка! Ты знаешь, как обостряется это по вечерам и, тем более, по ночам. День был превосходным. Гармония в душе, с которой я так редко просыпаюсь, растянулась на весь день. Мы бродили по улице и о чём-то говорили, словно встретились в один из первых разов и нам нужно что-то узнать друг о друге. Я была довольна своим видом, я была довольна всем. Всё было красиво и даже надёжно. А потом, когда мы легли вместе спать, началось Оно. Просто пришло ко мне, постучалось, моя душа, как всегда, не выдержала и открыла дверь. И вот я лежу и трясусь от внутреннего дискомфорта. Смотрю на него… «Не спи, не спи» – повторяю я про себя, «Пожалуйста, погладь меня, пожалуйста, не закрывай глаза, пожалуйста… Ах я мерзкая эгоистка! Ненавижу! Презираю, дура! Идиотина чёртова! Ни дня без ласки, ни дня без внимания, чёрная дыра! Сволочь!»… Внутри сжимаюсь, Пь, до внутренней тошноты. Ну что делать, куда мне от него бежать? Физически бежать, Пь, физически!

Я смотрю на Фаину и чувствую, как сильно она понимает меня. Какое же это счастье!

– Я медленно опускаю одну ногу на пол, потом вторую. Съезжаю плавно вниз. Пол скрипучий… – Продолжает она. – Спускаюсь на кухню, сажусь в уголок и прижимаю колени к груди. «Господи, возьми меня к себе! Что происходит со мной? Мне тревожно, мне очень-очень страшно! Поцелуй меня, Господи! Обними меня, ты же, когда бродил по Земле, помогал нуждающимся! Мне не нужна твоя чудотворная сила, не нужна твоя святость, мне нужно твоё большое тепло, которое ты дарил людям. Я не больна, у меня нет физических отклонений, но куда мне деть свою голову?! Куда?! Она такая тяжёлая, словно из свинца! Разбить бы её, к чёртовой матери…» Пь, я не знала, куда мне деться. Ты же понимаешь, когда всё происходящее кажется кошмаром, вещи смотрят на тебя подозрительными хищными глазами, каждый предмет говорит тебе, каким образом хочет тебя убить: ложка – воткнуться в глаз, чашка – разбиться и разрезать твой живот, шнур – обмотать твою шею и задушить. Я беседую с собой, говорю, что всё хорошо. Я делаю максимальное – я начинаю гладить себя по голове, повторяя «Фаина хорошая девочка. Всё пройдёт, всё пройдёт, Фаина себя любит, Фаина себя жалеет…» Потом я ложусь, на узкую мягкую лавочку у кухонного стола, представляю, что будет, если за мной придёт мой молодой человек и закрываю глаза. Жду. Умоляю его почувствовать, что рядом нет моего тепла. Через минут 15 я слышу шаги. Господи, хоть бы он! Он. Он поднимает меня, зовёт к себе и обнимает. Он холодный и влажный, он меня искал и нашёл. Как я рада! Мы поднимаемся. Ложимся. Я глажу его, я не могу его не гладить, я хочу его всего взять и внутрь себя отправить. В самое сердце, проглотить его! «Ты любишь меня?» – спрашиваю. Может, он обманет, может, слукавит, мне плевать. «Я не знаю этого слова» – отвечает правдиво он. Правда. «Значит, не любишь…!» – новый порыв разносит моё секундное состояние равновесия вдребезги! Я опять сжимаюсь, опять плачу. И чувствую, что нет слёз, есть что-то другое. Будто мои глаза дуют на подушку холодным воздухом. Моя голова раскалывается. Я хочу заткнуть её в нору зайца по горло и задохнуться в тёплой мягкой почве! Я хочу удариться о край неприветливо-холодной ванны, чтобы всё содержимое головы вытекло… и спустилось по канализационным трубам в землю. Он небрежно кладёт свою ладонь мне на голову. Я цепляюсь за этот жест как за последнюю надежду, я хватаюсь за возможность остаться здесь, а не ощущать себя в адском фонтане эмоций! Он засыпает, нет, пожалуйста! «Чёртова эгоистка! Ты только о себе думаешь! Только о себе!» « Отпуууусти меня!» « Я тебя обязательно брошу» – шепчу я, не обращая внимания на внутренние голоса. «Обязательно брошу, только сил наберусь и брошу». Я целую его губы, Господи… Прости меня! Что я несу! Пожалуйста, убейте меня! Мне плохо, слышишь, котёнок… Мне так больно лежать с тобой здесь!

Фаина замолкает. Видно, как она волнуется. Нет, она не плачет, но чётки перебирает быстрее. Ей, правда, больно. Верьте ей! Всегда верьте чужой боли!

– И я, Пь, опять поднимаюсь на ноги, надеваю кофточку и носки, и ухожу. В лес. Куда угодно, лишь бы убежать от Этого. В лесу холодно, уже светает, поэтому не так страшно. Я иду по тропинке и вижу старую развалившуюся стену. Залезаю на неё. Птицы поют так красиво, что хочется заплакать от умиления. Я разговариваю с ними, чтобы как-то высказать свою боль. Я разговариваю с облаками, которые начинают светлеть. Я говорю им приятные вещи, такие, какие хотела бы услышать сама, но знаю, что никогда не услышу. Просто потрясающе сидеть одной в пробуждающемся лесу и разговаривать с птицами! Проходит минут 15. Я чувствую, что сидеть на холодном камне – неправильно. Всматриваюсь в землю… Земляника! Какая красота! Нахожу три ягодки, говорю спасибо лесу за это, потом собираю для своего молодого человека ещё три. Думаю, как сейчас вернусь к нему. И пусть он меня не любит, зато он попробует ягодки прямо из леса. Из моих рук. «Нет, он тебя не любит, он не ждёт тебя. Не иди к нему!» – говорит мне кто-то. «Глупость, бред, ты полная идиотина! Ты пальца его не стоишь, а ещё хочешь возвращаться. Иди, утопись в соседнем озере. И пусть тебя никто не найдёт!» Я обдумываю второе предложение, завещание, как царапаю пламенный привет ногтём на листе подорожника, лист становится вялый, разобрать буквы сложно… Да и зачем?! «Фаина, быстро в дом!» – слышу я голос мамы. Мама, я всегда о тебе думаю, просто мне очень больно. И ты никогда не узнаешь, как мне больно. – У Фаины наворачиваются на глаза слёзы. – Я всё-таки возвращаюсь. Но, дверь закрыта изнутри. Я колеблюсь: стучать и разбудить всех, либо ждать до утра. «Ты хочешь ждать до утра, чтобы в очередной раз почувствовать себя жертвой!» – говорит мне один. «Наоборот, ты не хочешь никого будить, потому что глубокая ночь, все спят. Дай им поспать без тебя. Дай ему выспаться без тебя. Ты ему мешаешь». Да! Я мешаю ему. Я опять возвращаюсь в лес. Мерзкие комары… очень красиво. Птицы… Я опять ищу земляничные места и разговариваю со всем, что меня окружает. Замечаю лягушонка, который перепрыгивает мне тропинку. Он такой славный и такой красивый! Дайте мне возможность прыгать, и я, наверное, тоже буду счастлива. Потом я возвращаюсь. Нахожу лавку, ложусь на неё. Сначала лежу на спине, потом на боку. Потом на животе. Делаю попытку постучать в дверь… Нет, я не могу всех будить. «Да ты просто видишь себя в роли жертвы! Вот они откроют дверь, а ты такая несчастная, ждала на улице. Чтобы только не тревожить сонное спокойствие! Фигушки!» Ай, я не могу больше!

Фаина остановилась. Она встаёт и подходит к банке с чаем. Сделав несколько глотков, она садится обратно на кровать.

– Вот так, Пь, мне было тогда. Я смотрела на белый шланг и думала, как обматываю им себя, как доставляю себе физическую боль, как уничтожаю себя! А потом я нашла велосипед за дачным домиком. И стала кататься. Я ехала на нём и благодарила его за то, что он, такой старенький, хочет отвлечь меня от моих мыслей. «Я не нужна моему молодому человеку… Но мне с тобой очень хорошо, велосипед!» – говорила я ему. Прошло 2 часа. Каждые 15 минут я проезжала мимо его забора и заглядывала, не открыл ли кто дверь. И он открыл. Проснулся, наверное, увидел, что меня нет, и пошёл искать. Он стоял на пороге. Ему было грустно. Понимаешь, Пь, что это такое, когда твоему любимому другу грустно?! Мне стыдно. Я стою перед ним, как малыш, натворивший пакость, перед взрослым. «Я смотрю, до чего ты дошла» – говорит он. Мне кажется, ему очень тяжело говорить, но я, наверное, как всегда придумываю. Мы садимся на лавку, на которой я пыталась заснуть. «Я не нужна тебе» – шепчу я, «раз ты не любишь меня, значит, я не нужна». «Ну кто тебе сказал, Фаина? Ты нужна мне» – и он тепло обнимает меня. Мне кажется, он любит меня намного сильнее, чем я вообще могу любить. Вся моя любовь – пафосная дрянь! Мы обнимаемся. Он, правда, расстроен. Пожалуй так, как ещё никогда не был при мне. Он зовёт меня в дом. Ему нравится моя земляника. Ещё я замечаю капельку крови на губе. Он прикусил губу. Я хочу слизать эту капельку, капельку его жидкости. Мы поднимаемся наверх. «Давай я буду гладить тебя по голове, а ты постараешься заснуть?» Это предложение, которого я жду всегда. Везде. И сейчас особенно! Я закрываю глаза. Я не боюсь выглядеть смешной и нелепой. Мне всё равно, что происходит вокруг. Просто касайся моей больной головы… Мне больше ничего не надо, ни секса, ни слов – ничего. Просто гладь меня! «Баю-баюшки-бою…» – говорит он. Я не ребёнок, я не взрослая, я он. Я чувствую, что я – он. Да, я молодой человек, я поместилась у него внутри, я не вижу разницы! Мы одинаково пахнем, мы одинаково ничего не понимаем – мы Одно. И вдруг я осознаю, что не хочу его любви! Я не хочу его любви! Я только хочу быть нужной! Какая это свобода – не хотеть ничьей любви! Дорогой мой, не люби меня, просто нуждайся в моём тепле! Мне ничего не надо от тебя. Просто скучай по моему теплу. Просто зови моё тепло, когда меня нет рядом… И это будет лучшей ценой за мою боль, с которой я живу из-за тебя, мой милый. Он гладит меня, у меня горчит от счастья, я оживаю, я радуюсь, я хочу закопаться в простыни, я хочу обнимать мир… Я хочу быть! Наконец я хочу быть, а не уничтожать себя, как худшее безобразие, как убогого выродка. Как урода!

Фаина, видимо, закончила. Я долго смотрю на неё. Сложно что-то сказать.

– Вот почему ты такая мягкая, Фаичка… – говорю я.

– Да. Я просто не хочу, чтобы кто-то хотя бы чуть-чуть ощущал то, что мне периодически приходится. Я стараюсь для этого делать всё, что от меня зависит. Я поняла, что бессмысленно держать свои чувства. Просто нужно разговаривать с теми, кто хочет, просто нужно гладить по голове не только детей, но и взрослых. Любой преступник заслуживает это, Пь.

– И даже я?..

Она смотрит на меня и улыбается…