Театр страха

 

Купить в журнале за март 2016 (doc, pdf):

 

На чтение краткой версии потребуется 3 часа 20 минут, полной – 9 часов | Цитата | Аннотация | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf         16+

 

 

 

Лена Денисова ехала в Москву в первый раз. Ей уже было семнадцать, но так уж вышло, что она ещё ни разу не покидала посёлок Юбилейный на Брянщине, где родилась и выросла. Она, возможно, даже наверняка, не решилась бы отправиться одна за сотни километров в Москву, если б не чрезвычайные обстоятельства. В конце апреля в столицу на заработки подалась её старшая сестра Зоя. Зоя с Леной были погодками, и очень дружны. Они росли вместе и долго одна без другой себя не мыслили. На майские праздники Зоя прислала открытку с видом Кремля. На ней была изображена зима, Спасская башня с Курантами и высокая голубая ель. Её пушистые лапы искрились серебром, а весь кусочек бумаги переливался глянцем. Открытка была адресована Денисовым, Нине Алексеевне и Лене и была совсем не майской, а скорее новогодней. Зоя поздравляла мать и сестру с праздниками и сообщала, что устроилась хорошо. Чуть позже пришёл небольшой денежный перевод. И всё. Вот уж полгода как от неё не было ни письма, ни весточки. И мобильный её был глух. Лена с мамой места себе не находили. Бывало, сядут вечером в кухне, заварят чайку, наколют щипцами сахару. Пьют чай с лежалыми сельповскими баранками и думают вслух, что могло случиться с Зоей. Девушка она взрослая, девятнадцатый год уже, рассудительная. За плечами у неё восемь классов и педагогический колледж, жених Лёша в армии служит. По всему выходило, что ни на какое безумство старшая из сестёр не была способна. Конечно, она девчонка видная. Мужскому полу всегда нравилась, но вела себя строго. Отправляя её в столицу, Нина Алексеевна была уверена, что она не посрамит их фамилии. Не свяжется с дурной компанией, не угодит в бордель, и жениху будет верна, ведь меньше, чем через год, в грядущем июне, у них свадьба. Лена на словах во всём была согласна с матерью. Но про себя думала, что такая красавица, как Зойка, могла в Москве встретить парня и посолидней фабричного электрика Лёши Зайцева. Это у них в посёлке с женихами проблема, а в Москве-то их пруд пруди. Отцы, глядишь, у всех депутаты или учёные. У всех квартиры, машины. Все в костюмах, в крахмальных рубашках, при галстуках. Так ей, во всяком случае, представлялось. А Лёшка – сирота детдомовская. У него даже пиджака приличного нет. Только комната в коммуналке да слова про любовь. Но мать уверяла, что у Зои с Алексеем настоящие чувства, а с милым рай и в шалаше. Так проговорив до темноты и вроде бы успокоив друг друга, они ложились спать. Лена потом долго слышала из своей комнаты, как мать вздыхает, а иногда просыпалась среди ночи от её еле сдерживаемых всхлипов. Любящее материнское сердце за сотни километров чуяло беду.

Зою сорвала с места соседка Тамара. Когда закрыли единственный в посёлке завод, где работали мужчины, а вслед за ним и сувенирную фабрику, на которой трудились женщины, жить стало не на что. У Денисовых был крепкий, хоть и небольшой дом, доставшийся Нине Алексеевне от родителей мужа (отец Лены и Зои, майор российской армии, погиб в горячей точке) неплохой огород, кабанчик, куры. Одной картошки они собирали столько, что хватало на зиму, весну и до середины лета. В то время как мужское население двинуло за заработком на нефтянку, а женское отправилось искать счастья в города, Нина Алексеевна была непреклонна. Дочери останутся с ней. Сама она была воспитана в строгих правилах, в 20 вышла замуж за военного, в 23, когда Зоя с Леной были совсем ещё крохи, овдовела, но не опустила рук. Замуж больше не выходила, хотя желающие были. Скромная приятной внешности вдова майора нравилась многим в посёлке. Но она твёрдо решила посвятить жизнь дочкам. Заочно окончила педучилище, получила диплом учительницы младших классов, потом стала завучем, а потом и директором. Создала при школе краеведческий музей, собрала неплохую библиотеку. Словом, в районе её ценили. Но в последнее время, когда посёлок опустел, школу грозились закрыть, слить ещё с двумя такими же нерентабельными учебными заведениями. В ней оставалось всего семь учеников. На директора давили сверху, перекрыли отопление, обрезали электричество, а главное, больше не платили зарплату. Нина Алексеевна боролась за школу, писала куда только можно, доказывала, что закрывать её никак нельзя, что школа с библиотекой – единственный очаг культуры в Юбилейном, что без неё посёлок совсем зачахнет. Объясняла высоким начальникам, что детишкам невозможно будет ездить учиться за сто километров. Она была уверена: пока в школе идут уроки, её не закроют. Каждое утро Нина Алексеевна с дочками шли на работу. Мать и Зоя поочерёдно вели уроки, а Лена следила за библиотекой. Работали бесплатно. «Держали оборону», как шутила Лена. А жили Денисовы от своего хозяйства. Пенсию, что платили пока младшей дочери за потерю кормильца, тратили на хлеб, сахар, масло и самое необходимое из одежды и обуви. Картошку заготавливали в мешках, капусту солили в бочках. Вроде бы не голодно, а скучно. Особенно страдали девчонки. В посёлке не стало ни кино, ни танцев. Вечерами втроём сидели у окна, пялились на дорогу, на лес, на безмолвные погасшие заводские и фабричные корпуса. С наступлением темноты, если не отключали электричество, все вместе смотрели телик, а если отключали, читали вслух при свечах. Или декламировали Есенина, Пушкина, Блока. Зоя и Лена были не модели, но внешне очень симпатичные, хотя и разные. Зоя – тоненькая высокая сероглазая шатенка, в отца, а Лена в мать, пониже ростом, но отлично сложена, с золотыми, рыжевато-русыми волосами до пояса и зелёными, как у их кошки Мурки, глазами. Зоя любила поваляться в постели и изо всех видов спорта предпочитала дискотеку. Зато младшая сестра обожала лыжи, коньки, плавание. В детстве дралась как мальчишка, посещала кружок самообороны и даже записалась в секцию женского бокса, но проходила туда недолго, так как дом культуры со всеми кружками тоже прекратил своё существование. Но Нина Алексеевна уверяла дочерей, что жизнь в Юбилейном обязательно наладится, надо только перетерпеть.

Их чернобровая и пышногрудая соседка Тамара Краско считала по-другому. Она частенько захаживала к Денисовым поговорить по душам. С Леной и Зоей она держалась как равная, для них она была просто Томка, а с Ниной Алексеевной они и подавно были подругами, несмотря на разницу в возрасте и в характерах. Нине было сорок, Томке – 27. Нина была сдержанная, строгая, а Томка – шумная, беспокойная, говорливая. Она ярко красилась, любила приодеться, пофорсить. Завидев интересного мужчину, становилась сама не своя: строила глазки, громко смеялась, показывая дёсны и мгновенно сводила «объект» с ума. Замужем Томка побывала дважды, но, по её словам, не за тем, за кем надо, поэтому была в вечном поиске идеала. «Демократия открыла нашим бабам огромные возможности. В городах теперь не магазины, а бутики. Шмоток, туфель завались. Одеться, обуться раз плюнуть, были б деньги. А деньги заработать можно. Главное, не сидеть сиднем, – вещала Тамара, бывая в гостях у Денисовых. – А вы, девчонки, в нашем Мухосранске прокисните. Счастье само не придёт, за ним надо побегать». И в подтверждение своих слов ринулась искать счастья за моря, подрядилась в челночницы. Моталась в Турцию за дублёнками, за сапогами – в Испанию и за всем остальным – в Китай. Приезжала во всём импортном, загорелая, весёлая и с подарками. Вываливала на кухонный стол салями, баночки с икрой и манговым соком, ставила бутылку бренди. Скидывала туфли, усаживалась с ногами на диван и начинала просвещать Денисовых, описывать города и страны, в которых они отродясь не были. Зое и Лене Томка привозила бижутерию, яркие свитерочки. Их матери – что-нибудь для кухни. Правда, её блестящие китайские чайники быстро ломались, сковороды с антипригарным покрытием облезали как собаки весной, тостеры сгорали на второй день, но всё равно было приятно. Денисовы выставляли на стол капустку своего засола, грибочки, варёную картошку, и начинался пир горой. Мать с дочерьми до полуночи слушали, а Томка рассказывала про синие моря, жёлтые пляжи, небоскрёбы, рестораны и поезда на воздушных подушках, которые мчатся быстрей самолётов. И в каждом её рассказе обязательно возникал какой-нибудь мужчина, безумно в неё влюблённый. Романтический юноша-китаец посвящал ей стихи, испанский мачо увозил на яхте в море и целовал под палящим солнцем, а горячий турок однажды из ревности ударил ножом. Шрам от удара остался у неё на плече. Что было правдой в этих рассказах, что нет, Денисовы не вдумывались, но след от ножа видели сами.

Однажды всё изменилось. Тамара вернулась из Китая с двумя клетчатыми сумками, набитыми трикотажем, и заявила, что завязывает с челночной жизнью, с чартерными рейсами, прилипчивыми иностранцами. Всех денег всё равно не заработаешь, пора остепеняться. Надо ехать в Москву, искать настоящего мужа, кормильца, с квартирой, тачкой и бизнесом, чтоб не горбатиться самой. Дело было на 8 марта. Томка выпила стаканчик бренди, съела шоколадную конфету, закурила сигарету «Мальборо» и твёрдо сказала:

– Всё, подружки, еду в Москву. Деньжат прикопила. Сниму дешёвую комнату. Буду в столице своё дело налаживать. Ларёк поставлю, а потом, глядишь, и магазинчик, мужичка крепкого найду. В общем, устроюсь, тогда, Нина, и девчонок твоих выпишу. Какой смысл им, молодым, красивым, в глуши сидеть? Сначала Зойку. Пусть хоть Москву поглядит да на приданое себе заработает. Верно, Зой? – подмигнула Томка.

– Я готовлюсь в Пединститут, на заочное, – с улыбкой возразила Зойка.

– Успеешь подготовиться. До экзаменов ещё почти год, – махнула рукой Тамара.

Зоя вздохнула и поочерёдно посмотрела на мать и на сестру. В словах соседки была трезвая мысль. Нина Алексеевна нахмурилась. Идея ей не понравилась. Зоя помалкивала, а Лена восторженно глядела на Томку и ловила каждое её слово. С этого всё и началось. Томка поколобродила ещё пару дней в посёлке, пошумела, повидалась со старыми друзьями, а потом уехала, так же внезапно, как и появилась. А ровно через месяц от Томки Денисовым пришло письмо. Она писала, что устроилась просто отлично. Только не в самой Москве, а в ближнем Подмосковье, в Михеевке, в двадцати минутах езды на электричке. Место элитное, коттеджи, дачи и воздух лучше, чем в столице. Народ там живёт культурный и небедный. С жильём ей повезло. Определилась на квартиру к одному старичку, юристу на пенсии, совершенно бесплатно, за небольшую помощь. Дом у него основательный, а содержать его в порядке некому. Вся семья – сам старик да его пожилая сестра. Она ему не помощница, потому что «не от мира сего», но не вредная. А жена у него лежачая больная, лет десять как в параличе. Но за ней старик ухаживает сам. И вообще он всё старается делать сам. Закупает продукты, например. Еду готовит его сестра. Так, что ей, Томке, остаётся только раз в неделю убраться в доме, вымыть полы и выстирать бельё. Ещё Томка сообщала по секрету, что закрутила любовь сразу с двумя. Один так себе, а второй – солидный человек, и уже позвал её замуж за границу. «Жаль будет расставаться с душевным старичком, с его сестричкой и его лежачей жёнушкой, но ничего не поделаешь. Чтоб сильно не горевал, ищу ему новую помощницу, – писала Томка. – Он, как узнал, что я замуж выхожу, сразу капли от сердца пить. Сказал, что найти честную (чтоб не обокрала) и хорошего поведения девушку из приезжих – проблема. В Москву всё больше аферистки да проститутки стремятся. Умолял найти замену. Обещал, что новая экономка (так он меня называет) будет иметь триста баксов в месяц, питаться за общим столом, плюс подарки к праздникам. Вот я и подумала. Может, Зойка меня подменит, пока Лёшка в армии? На свадьбу заработает, Москву поглядит?..» – продолжала она петь свою песню. Далее сообщался адрес: «Михеевка, Дорожный тупик, дом 2» и чертёж, как проехать, как быстрей найти.

Искушение было сильным. Денисовы призадумались. Ведь и правда, у Зои такое торжество намечается, а зарплату в школе не платят. И жених, Лёшка Зайцев, из армии придёт без гроша за душой. Ему костюм надо, ей платье с фатой, а кольца? Подсчитали, получилось, если старик не обманет, можно будет до будущей весны такие деньжищи скопить, что на всё, даже на стол с полусотней гостей хватит, и ещё останется. Предложение было столь заманчивым, что Нина Алексеевна сдалась. Поколебалась немного и отпустила старшую дочь. Но взяла с неё слово, что та будет звонить хоть изредка (чтоб много денег не тратить), и писать по письму в неделю. Вскоре от Зои пришла поздравительная открытка и перевод. Аванс от работодателя. И с тех пор – ничего. Старшая сестра Лены как в воду канула. Денисовы терпеливо ждали ещё месяц, два, полгода. Думали, вот-вот напишет или объявится. Мало ли что могло приключиться с хорошенькой девушкой в Москве? Фантазии матери и дочери рисовали разные картины. Для Нины Алексеевны самым страшным было, если какой-нибудь столичный подлец соблазнил девчонку и бросил, может, даже беременную. Она, бедняжка, мается, не знает, как поступить. «Лишь бы только с собой чего не сделала и с ребёнком, – думала она, глотая слёзы. – Возвращалась бы домой. Никто её тут не осудит». Лена рассуждала по-другому. Сестра бросила старика с его паралитичкой и устроилась в столичный стриптиз-клуб. Танцы, вино, богатые мужчины. Такая красотка, как Зойка, запросто может и иностранца найти. Кто знает, может, она уже в Америке или в Эмиратах, потому и не пишет. Хочет сделать им сюрприз. Вот как явится в посёлок солнечным весенним утром, в красной машине, в белой шляпе на высоченных каблуках, так все и ахнут, а электрику Лёше сделает ручкой, мол, ищи, дружок, себе другую пару. Но до весны было ещё ой как далеко. На дворе стоял октябрь. Правда, самое начало, но листья уже кое-где облетели, начались затяжные дожди. Однажды поутру, присев на кровать к Лене, Нина Алексеевна рассказала:

– Сон я, Ленка, плохой видела.

– Какой ещё сон? – зевнула заспанная дочь и потянулась.

– Будто идём мы с маленькой Зойкой за водой на колодец. На старый… – словно вытягивая из себя слова, начала рассказывать Нина Алексеевна. – Иду, значит, а сама думаю: «Зачем? Ведь у нас давно колонка. Колодец уж пересох, и ведра, наверное, нет? Как воду-то доставать буду?». Я говорю: «Ну-ка, дочка, побеги, глянь, колодец не пересох?». Зойка убежала вперёд, перегнулась через край колодца и прямо туда упала. А он, сама знаешь, какой глубокий. Я подбегаю, кричу: «Зоя, доченька, как же я тебя теперь достану?!». А она мне со дна колодца машет ручкой и смеётся. Такой вот сон, – вздохнула Нина Алексеевна.

Взглянув на измятое бессонной ночью лицо матери, на её неприбранные волосы, в которых недавно появились серебряные ниточки, Лена твёрдо сказала:

– Всё, мам. Я еду за Зойкой. Я ей мозги вправлю, я её домой привезу. И не возражай. Тут же ехать – всего ничего. Автобусом четыре часа да ночь на поезде. Видеть не могу, как ты себя изводишь. Я как найду её, отругаю как следует, а лучше хук слева, хук справа или кик в лоб. Пяткой. Чтоб знала, как своих забывать, – засмеялась она, показав пальцем на пыльную грушу, которая висела в углу комнаты. От этих слов Нина Алексеевна поёжилась. Она не разделяла подобных увлечений дочери.

– Может, не стоит пяткой в лоб? – улыбнулась мать. – А то пяткой, да ещё в обуви или с каблуком, убить ведь можно. Ленк, а может, лучше я поеду? Ну как ты там одна? Ты же ещё маленькая. Я буду переживать. Да и денег нет на билет, – нахмурилась она. – Опять, значит, занимать? Мы и так в долгу как в шелку.

– Не волнуйся, мам, – сказала Лена, обняв её за плечи. – Я уже большая. Я себя в обиду не дам. И деньги есть. Те, что Зойка прислала, а мы на дублёнку мне отложили.

– А дублёнка как же? Ведь у тебя на зиму одна курточка на синтепоне? – забеспокоилась Нина Алексеевна.

– Ничего, мам, дублёнка подождёт, – махнула рукой Лена. – На билет в один конец мне хватит, а на обратную дорогу я в Москве заработаю. А тебе ехать нельзя. Оставишь школу хоть на день – её мигом закроют. Они только этого и ждут.

Нина Алексеевна ещё пару дней сомневалась, возражала, но, поняв, что младшая дочь настроена решительно, согласилась.

Лена выгребла из копилки всё, что имела. Мать собрала ей в дорогу кусок сала, полбуханки хлеба, варёной картошки и яиц. Уложила в дорожную сумку смену одежды и белья. Лена прихватила Зойкину открытку, а Томкину, с чертежом, забыла. Не знала, как ей это потом аукнется. Ведь в той открытке не только адрес был, но и инструкция, как лучше его найти. «Ничего, я его и так помню, – беспечно рассуждала Лена. – Дорожный тупик, дом 2». Мать проводила её до автобуса, простились. И вот, суток ещё не минуло, а она уже в поезде, лежит на верхней полке и смотрит на объятые сумерками осенние поля, леса, деревеньки. И до столицы всего ничего.

Поезд пришёл в Москву с часовым опозданием. Когда Лена, с лёгкой дорожной сумочкой через плечо, вышла на перрон Киевского вокзала, то сразу почувствовала, что похолодало. До Покрова была ещё целая неделя, а с неба уже сыпала сухая снежная крупа. Ветер бил в лицо. Лена отворачивалась, натягивала на лоб капюшон куртки, но всё равно порывы сильного холодного ветра пронизывали её до костей.

Наконец она обогнула здание вокзала с высокой башней, на которой светился круглый циферблат часов, и вышла на площадь. Часы показывали девять с четвертью, и небо над Москвой было тёмным. Но эта темнота не была мрачной. Светящаяся реклама, витрины магазинов, сотни летящих куда-то автомобилей с зажжёнными фарами создавали ощущение праздничности. Мимо неё шла оживлённая толпа. Все спешили куда-то. У всех в столице было жильё или хоть временное пристанище. У всех, кроме неё. Гостиница Лене была не по карману. Соседка по купе сказала, что и на вокзале ей ночевать не разрешат. Туда пускают только транзитников. Спросят, куда едет дальше. Заставят предъявить билет. Но не ночевать же на улице? Единственное место, куда она могла прямо сейчас отправиться, – это Михеевка.

Лена спустилась в метро, и толстая, одетая в шинель дежурная дружелюбно объяснила ей, как лучше добраться до этого известного пригорода Москвы, на какой станции выйти, чтоб сразу пересесть на электричку. Поблагодарив служащую метрополитена, Лена побежала вниз по эскалатору. В метро ей очень понравилось. Светло, красиво, как во дворце. Она готова была оставаться в этом дворце хоть до самого закрытия, но надо было спешить. Время приближалось к десяти, а ей ещё предстояло добраться до Михеевки. Это оказалось несложным. Через полчаса Лена была на месте.

В Михеевке пахло соснами. До прихода электрички платформа была пуста. Там торчала лишь одна, одетая в чудные лохмотья старуха-нищая. Возле её ног стояла грязная стеклянная банка. Едва электричка подошла, бабка бухнулась на колени и низко склонила замотанную в тёмный платок голову. Народ, вывалившийся из дверей поезда, проходя, кидал ей в банку рубли и пятаки. Некоторые, посмеиваясь, просто шли мимо.

– Что, Ульяна, всё на Мавзолей собираешь? – поддел её какой-то мужчина, опуская в банку горсть медяков. – А ну как Ленина всё-таки захоронят?

– Конец света будет, – глухо отозвалась нищенка.

Лена нашла у себя в кармане джинсов пятьдесят копеек и тоже кинула ей в банку. Старуха подняла на девушку безумные глаза и схватила костлявой рукой её руку.

– Извините, бабушка, я бы больше дала, но у меня нет… – Лена осеклась, ей стало не по себе.

– Чего припёрлась? Беды ищешь? – глухо спросила нищенка. Девушка вырвала руку и, не оборачиваясь, пошла за толпой. – Найдёшь! Найдёшь беду! – крикнула вслед ей старуха и дико захохотала, погрозив скрюченным пальцем.

Эту неприятную сцену Лена постаралась тут же выкинуть из головы.

С одной стороны железной дороги был город. С высокими белыми домами, рестораном, кинотеатром и рынком. Там было светло от рекламы, слышна была музыка. По другую сторону стояли бараки, дальше с платформы были видны дачи с сосновыми участками, а ещё дальше – что-то тёмное, мрачное, похожее на лес. Был поздний вечер. Лена стала приставать к пассажирам, которые приехали той же электричкой, что и она. Спрашивала, как найти Дорожный тупик, но всем было не до неё. Одни пожимали плечами, другие не отвечали вообще. Все спешили по домам. В основном, на городскую сторону. «Неприветливые они какие-то, – обиженно подумала девушка. – У нас бы не то что дорогу показали, а и до места довели. А пути расспросили бы, кто она, откуда, к кому и зачем приехала». Вдруг кто-то из толпы крикнул ей, что вроде бы Дорожный тупик там, где дачи. Лена мигом спустилась на дачную сторону. Перед ней туда свернули ещё человек пять. Лена попыталась их догнать, спросить дорогу к Дорожному тупику, но они торопливо растаяли в темноте длинных улиц, скрылись за калитками, исчезли среди сосен. Лене не оставалось ничего, как идти наугад, в надежде на встречу с каким-нибудь припозднившимся прохожим. Вот когда она пожалела, что беспечно оставила дома Томкин «путеводитель». На её наручных часах было без четверти одиннадцать. Дачный сезон кончился. Хозяева «фазенд» перебрались в город. Дома их стояли с тёмными, а то и с заколоченными крест-накрест окнами. Лена пошла вдоль железной дороги, с краю узкого пустынного шоссе. Там было больше фонарей. Справа от неё, с пыхтеньем и грохотом проехал длинный грузовой поезд. Под путями, в яме горел костёр. Там два грязных бомжа на самодельном устройстве кипятили оловянный чайник, собираясь, как видно, поужинать. Вокруг них стояли собаки. Штук шесть или семь. Они ждали объедков. Бомжи ей сразу не понравились. Один был высокий, жилистый, пучеглазый и абсолютно лысый. На нём был женский приталенный жакет с рукавами в «три четверти», грязные пузырчатые на коленях брюки и калоши на босу ногу. Второй бомж был похож на маленького старого китайца. Он был раскос, имел длинную седую бороду мочалкой и копну спутанных волос. На нём висело тяжёлое длинное пальто, полы которого волочились по земле. Позже Лена узнала, что у этих бомжей в Михеевке были клички: Фантомас и Китаец, очень им подходившие. Девушка не стала вступать с бомжами ни в какие разговоры. Она лишь прибавила шагу, зная, что с такой публикой лучше не связываться. Могут и ограбить, отобрать последние рублики, зашитые мамой под подкладку куртки.

Дачная Михеевка Лене решительно не нравилась. Бомжи, бродячие собаки, нищие дурочки, к тому же кучи мусора, грязных бумаг и опавших листьев вдоль шоссе. Когда она отошла от бомжей метров на сто, в затылок ей ударил сильный ветер со снегом. Лена остановилась, чтобы набросить капюшон, и вдруг услышала за своей спиной шуршание шин. Она невольно оглянулась. Свет фар её ослепил. Это была вишнёвая иномарка, из которой выскочили два парня, в два прыжка очутились возле неё и крепко взяли под руки. Лена закричала, попыталась вырваться, но поняла, что боксёрские навыки ей не помогли. Парни подтащили её к машине. За рулём сидел ещё один, лица которого она не разглядела, так как в салоне было темно.

– Как тёлка, Фока?! – крикнул ему один из парней. Это был рыжий, с волосами до плеч и приплюснутым носом крепыш в чёрной кожаной косухе. Второй был похож на кавказца. Он был длинный, чёрный, небритый, в спортивном костюме и белой куртке. Лена онемела от страха.

– Реально, Лис, Гуталин. На сто баксов потянет. Тащите её сюда, – весело с хрипотцой отозвался из машины невидимый Фока. Его дружки услужливо подхватили Лену и втиснулись вместе с ней в салон.

– Отпустите! – кричала девушка, сопротивляясь что есть силы. – Я не проститутка! Я к сестре приехала!

– Все вы не проститутки, пока вам бабла не отвалишь, – противно засмеялся Лис, прижимая Лену к спинке локтём. – А сестру как зовут? Может, мы и её подхватим? Одной на троих маловато будет?

– Отпустите меня, пожалуйста, – взмолилась Лена. – Я только что с поезда. Я не здешняя. И сестра тоже не здешняя.

– Сами мы люди не здешние!.. – передразнил Гуталин.

– Фока, – окликнул Лис крупного бритоголового парня, сидевшего за рулём, – обернись, хоть погляди, какую ярочку мы тебе добыли, – он содрал с Лениной головы вязаную шапку, и её золотые волосы рассыпались по её плечам. За что получил от девушки кулаком в лоб.

– Видал, какой удар? – хохотнул он, потирая лоб и обращаясь к спине своего босса. – А вертуху можешь? – поинтересовался он у Лены.

 

– Могу! Я и так могу! – огрызнулась Лена и двинула его локтём по носу. У парня из ноздри потекла тонкая струйка крови. Его товарищей это позабавило, а Лис насупился и покачал головой.

– А за это придётся ответить.

Он сдавил Лене правой рукой горло так, что она выкатила глаза и захрипела, а левой задрал её свитер и сорвал бюстгальтер. – Стриптиз-шоу! Видали, какие сиськи?

Все трое заржали как жеребцы, а девушка заплакала.

– Отстань от неё, – благодушно проговорил Фока. Он повернул назад своё могучее, с трудом помещавшееся в машине тело, и посмотрел на Лену. Со спины ему можно было дать лет тридцать, а когда он обернулся, стало видно, что ему нет и двадцати пяти. У Фоки было почти детское лицо, с добрыми голубыми глазами, мясистым носом, пухлыми губами и свежим румянцем. Зубы у него были крупные и редко поставленные, а пальцы толстые как сардельки. На одном Лена заметила крупный серебряный перстень-печатку. На голой шее парня висела массивная цепь, а одет он был в чёрное пальто из мягкой блестящей кожи. Заметно было, что девушка пришлась Фоке по вкусу. Он глядел на неё помутневшими глазами и смеялся нарочито наглым смехом. Возможно, чтоб угодить дружкам. Поняв, что ничего хорошего всё это ей не сулит, Лена заплакала навзрыд.

– Ладно, не ссы, – буркнул добродушный Фока и приказал подельникам: – Выкиньте её. Пусть идёт, куда шла.

Его команда тотчас была исполнена. Лена сама не заметила, как вновь очутилась на шоссе. Её вытолкнули из иномарки. Дверца за её спиной захлопнулась. Машина взревела и помчалась дальше, в глубь дачного посёлка, где высились готовые и ещё недостроенные «замки» новых русских. Девушка погрозила им вслед кулаком и тихо пригрозила: «Попадитесь мне ещё. Я вам всем троим такую вертуху покажу…». И гордо откинув голову, продолжила путь по шоссе. Справа, над насыпью, шли железнодорожные пути. По ним то и дело громыхали поезда дальнего следования, электрички, бензовозы.

Улицы на дачной стороне были прямые и длинные. Изредка они пересекались такими же точно улицами, названными в честь знаменитых писателей, художников, композиторов. В это время года дачный посёлок выглядел неуютно. Безлюдные дома, глухие заборы. К ночи ветер усилился. Колкий снег летел в лицо. Лена пожалела, что не осталась в Москве. Хотя бы на крыльце тёплого и светлого Киевского вокзала. А может быть, и в зал ожидания пустили бы, люди же они, в конце концов. Ветер утих, зато усилился снег. Он падал на землю, на голову, плечи, лицо мокрыми холодными лепёшками. Чем глубже Лена уходила от железной дороги, тем тише становилось вокруг. Но это была особенная тишина, похожая на сиплое дыхание хищного зверя. Да и сама Михеевка казалась ей теперь огромным мохнатым и опасным зверем, разлёгшимся под насыпью отдохнуть, но даже во сне следящим за ней полуприкрытым оком.

Побродив часа два по пустому посёлку, Лена продрогла, измучилась и решила вернуться на станцию. Джинсы, свитерок, а поверх них лёгкая болоньевая курточка на синтетической подкладке оказались неподходящими для таких долгих прогулок. Она пошла на звук поезда, дошла до насыпи, под которой была стихийная свалка, свернула в какой-то переулочек и увидела пепелище. На нём при свете качающегося от ветра фонаря копошились две жирные мохнатые крысы. Лена невольно попятилась и прижалась к хлипкому деревянному забору против пепелища, на котором висела табличка: «Дорожный тупик, дом 2». Это был тот самый адрес, который она искала. Забор у дома был в дырах, доски его прогнили. Калитка со щелью для почты болталась на одной петле, но была плотно завязана на верёвочку. Сам дом, высившийся в глубине участка, был какой-то странный. То ли двух, то ли трёхэтажный, с мезонином и ассиметрично пристроенными к нему лестницами, террасами и балкончиками.

Лена заглянула во двор поверх забора. Возле дома, на левом его углу, росла высокая голубая ель. Совсем как на открытке с видом Кремля. Весь участок был завален старьём. Остатки железных кроватей, пустые консервные банки, дырявые кастрюли и сковородки, рваная обувь, гнутые алюминиевые ложки и вилки, битые бутылки. Казалось, двор этого дома является продолжением свалки, и серебристой красавице там как-то неуютно. Окна дома были чёрными, как очки слепого человека. Лена невольно подумала: «Неужели Томка с Зойкой не нашли ничего лучше?». В это время сильный порыв ветра размотал верёвочку и распахнул калитку, словно приглашая её войти. Обитатели дома, судя по всему, давно спали. Было два часа ночи. Лена вошла, осторожно ступая по тропинке между ржавых чайников, котелков и проеденных молью валенок. Поднялась на крыльцо, постучала в дверь. Никто не вышел. Тогда она обогнула дом, зашла с тыльной его стороны. На счастье своё, девушка увидела, что на терраске второго этажа, прилепившейся к стене дома, как гнездо ласточки, горит приглушённый свет, возможно, настольной лампы. Прямо с улицы, к дверям этого помещения вела крутая деревянная лестница без перил. Лена решила подняться. Лестница оказалась скользкой, присыпанной недавно прошедшим снегом. Перед тем, как начать подниматься. Лена огляделась и увидела, что вместо сада и огорода, как она ожидала, с внутренней стороны дома, была такая же «мусорная свалка», как и снаружи. Ни деревьев, кроме описанной ели, ни кустов, ни огорода там не было.

Лена поднялась до самого верха, приоткрыла скрипучую дверь, ведущую в тёмную кухоньку рядом с терраской, и едва успела разглядеть в полутьме стол с электрической плиткой и стоящими в ряд пакетами круп, как в лицо ей ударила свисающая с потолка нога в тапочке с помпоном. Лена отпрянула, взглянула наверх и попятилась к выходу. На крюке, под потолком висел труп. Это была молодая женщина. На ней болтался вылинявший халат. Лицо её, как у всех удавленников, было страшным. Глаза остекленели, язык вывалился из открытого рта, чёрные космы торчали во все стороны.

Лена от страха глотнула ртом воздух, сделала ещё один шаг назад и… вылетела спиной во двор.

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Внимание! Перед вами сокращённая версия текста. Чтобы прочитать в полном объёме этот и все остальные тексты, опубликованные в журнале «Новая Литература» в феврале 2016 года, предлагаем вам поддержать наш проект:

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за март 2016 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение марта 2016 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 

Автор участвует в Программе получения гонораров
и получит половину от всех перечислений с этой страницы.