Литературные пародии

Да здравствует косноязычье!

Есть нечто птичье у косноязычья:
Чирикнет и вспорхнёт, и улетит.
Потом ищи созвучья и обличья,
И уж никто тебя не уличит,
Что пишешь нелогично и невнятно,
Что сопрягаешь чуждые слова.
(Вадим Халупович)

Легко косноязычному на свете:
Его никто ни в чём не уличит,
И дураком прослыть ему не светит,
Поскольку он почти всегда молчит.
Есть у него в повадках что-то птичье:
Сорвётся слово с губ и улетит.
Ах, быть бы мне порой косноязычным!
Но это мне, к несчастью, не грозит.

Вот и всё

Вот и всё… Зато назавтра
с ним в забой направлюсь я,
и забуду Поля Сартра,
и пойму, что я свинья.
(Владимир Урусов)

Читаю Сартра и глупею,
И ничего мне не понять.
По Сартру, люди все умеют
Интуитивно понимать.
Сартр говорит, что в человеке
Мир беспредельный заключён,
В него текут бессмертья реки,
Загадками наполнен он.
Что человек – венец творенья,
Меня сомнения грызут,
Не отступают подозренья,
Что всё же он подлец и шут.
Нет, брошу я, пожалуй, Сартра,
С ним в корне не согласен я,
Смотреть гораздо лучше в завтра,
Если считать, что ты – свинья.

Дорогая пропажа

Тогда я закричал “прощайте!” тропам
И на железном быстром скакуне
Ударился галопом по Европам
За славою, принадлежащей мне.
(Борис Примеров)

Я бродил по туристским тропам.
Размышлял, как на свете жить,
Чтоб потом языком Эзопа
Мне с читателем говорить.
Но пока и душой и телом
Я с природой общался всласть,
Удалось врагам между делом
Взять – и славу мою украсть.
Я безвестным домой вернулся
И, пытаясь стихи пробить,
На такой вдруг отпор наткнулся,
Что чуть было не начал пить.
Но сдержался, взял себя в руки:
Всё ж, поэт я, – не кто-нибудь.
Я сумею снести все муки,
Чтобы славу свою вернуть.
День и ночь стал над стилем биться.
Словно нож, отточил язык.
Но в печать не могу пробиться.
Но успеха я не достиг.
Что ж, тогда мне одно остаётся:
По Европам пустить коня.
Вдруг в Европах она найдётся,
Позабытая слава моя.
Встал. Собрался. Из дому вышел.
В турагенстве купил билет.
И помчал под железной крышей
Искать славу прошедших лет.

К вопросу об экологии

Камушком прохладным
жук упал с берёзы.
Петушок нарядный
вылез из навоза.
Сделал “кукареку”
и умчался, юркий…
Я бросаю в реку
длинные окурки.
(Глеб Горбовский)

Снова от завода
Лезут клубы дыма.
Мы ведём с природой
Бой неутомимый.
Пусть на это даже
Мы потратим годы,
Но мы ей покажем,
Кто тут царь природы.
Камушком свалился
Жук с больной берёзы.
Кислый дождь пролился,
Почернели розы.
Наглотавшись яду,
Скрючились стрекозы.
Петушок нарядный
Вылез из навоза.
Громко и скрепуче
Сделал “кукареку”
И с навозной кучи
Убежал за реку.
Речка-невеличка,
Ты ещё живая?
Достаю я спички,
Ловко зажигаю.
Помогая смогу,
Грязным сточным водам,
Буду понемногу
Отравлять природу.
В камышах укрылась
Шустрая речушка.
Кочкой притворилась
Хитрая лягушка.
Чтобы с человеком
Не играли в жмурки,
Я швыряю в реку
Длинные окурки.
И плывут по речке
Длинной вереницей
Жертвы человечьи –
Щуки и плотвицы.

Разочарование

От стакана браги –
Три больших глотка –
Ожидал отваги,
Вылезла тоска.
(Николай Новиков)

Из стакана браги –
Три больших глотка.
Ожидал отваги,
Как от коньяка.
Но от браги этой –
Как она мерзка! –
Вдруг в душе поэта
Родилась тоска.
Что ж это такое! –
Счастья ни на грош.
Вечно всё другое,
А не то, что ждёшь.
Всё выходит боком
И, притом, не тем.
Жизнь подаришь строкам –
Наживёшь проблем.
Пародист их встретит
И начнёт язвить.
Всё не так на свете –
Как же тут не пить.

Сны

Писал я много на веку,
Но всё, народ, сожги.
(Игорь Кобзев)

Во сне народ я вижу. Он
Мои стихи бросает в печь,
Шепча: “Он всё велел нам сжечь,
А слово мастера – закон”.

Я по ночам стал плохо спать,
Всё слышу голос из печи:
“Поэт, ты лучше уж молчи
И думай, прежде, чем писать”.

Каждому своё

Хоть и солнцем я за душу схвачен,
Хоть себя мне ни капли не жаль,
Всё же в новом избытке дурачеств
Я последняя в мире печаль.
(Борис Примеров)

Маяковский с солнцем чай
Как-то распивал на даче.
Я же, словно невзначай,
Солнцем за душу был схвачен.
Что ж, у каждого свой крест.
Нет ни капли сожаленья.
Одному – души арест,
А другому – чай с вареньем.
Жизнь сгорает как свеча.
И мне служит утешеньем
Чувство, что моя печаль –
Это жертвоприношенье.
Без печали, без забот
Мир, спасённый мною, будет.
Всё когда-нибудь пройдёт,
Но нетленна память в людях.
Мне себя ничуть не жаль,
В памяти людской я спрячусь
Как последняя печаль
В ореоле из дурачеств.

Объяснительная

…И вот я унялся. Зевнул. Улыбнулся.
Проверил наличие смеха и пульса.
И резво пошёл по родимой планете,
где жили такие красивые дети.
(Глеб Горбовский)

Я не шутил и не смеялся.
Хотя в груди всё это было.
Я важным делом занимался:
Меня поэзия кормила.
Мои стихи читали детям,
И лица у детей скривились.
Им надоело всё на свете,
И но ночам кошмары снились.
Из симпатичных карапузов
Во взрослых дети превратились.
Мои стихи тяжёлым грузом
Уже на их детей полились.
Без сна, без отдыха, без чувства
Пришлось немало мне работать.
Совсем нелёгкое искусство –
В ребёнке пробуждать заботы.
… И вот я, наконец, унялся.
Мне больше заниматься нечем.
Зевнул. Свободно засмеялся.
Расправил с облегченьем плечи.
И резво пошёл по родимой планете,
Где жили когда-то красивые дети.

Секрет

Печаль не знает торжества,
но есть такая точка грусти,
когда и на кофейной гуще
гадать – не надо мастерства.
(Алексей Парщиков)

Плюю на медицинские запреты –
И кофе пью все ночи напролёт.
Есть свой секрет у каждого поэта:
Один творит, когда спиртное пьёт,
Другой Пегаса кормит шоколадом,
А третий уплетает бешбармак.
Четвёртому вальс Моцарта отрада…
Я – кофе пью. Но пью не просто так.
Люблю гадать я на кофейной гуще.
Большого здесь не нужно мастерства.
Чем больше я гадаю, тем всё пуще
Не мастерства хочу, а естества.
Ещё минута – и стихи польются.
Успеть бы только все их записать.
Стихи кофейной гущей создаются,
Чтоб мне народ стихами потрясать.
Мы с гущей много пишем и не тужим.
О муках творчества и разговора нет.
Вот только что-то с кофе стало хуже.
Видать, узнал народ про мой секрет.

В поисках ответа

В последнее время
у меня часто чешутся лопатки.
Но куда лететь?
(Геннадий Алексеев)

Вопрос тревожит жизнь мою:
А, может, я крылат?
Я по ночам стихи творю,
Но сам тому не рад.
А вдруг я больше не могу
И надо бы успеть.
Я от своей судьбы бегу,
А мог бы к ней лететь.
Но вдруг стремление вперёд –
Коварнейший обман?
К чему пускаться мне в полёт,
Коль впереди туман?
Так всё ж, крылат я или нет?
Сметь мне или не сметь?
Пока я не найду ответ,
Куда уж там лететь…

Хлопотное дело

Не пишу и не читаю,
Не мечтаю ни о чём:
Я своих цыплят считаю
В эту осень под окном.
(Егор Полянский)

Я не пишу и не читаю,
Мечты – и те давно забыл:
Я целый день цыплят считаю,
Что сдуру на откорм купил.
Весною это наказанье
Себе взвалил я на плечо.
Согласно новым указаньям
Хозяйству личному почёт.
Я ощутил от рифм усталость
И тяготение к земле.
Хотел бычков взять – не досталось,
А вот цыплят хватило мне.
Чтоб вжиться в образ доброй клушки,
Цыплят из ложки я кормил,
Я покупал им погремушки
И червячков для них ловил.
Сначала было всё как надо:
Мы жили дружною семьёй,
И я уже считал награды,
Что получу за подвиг мой.
Но только подросли цыплятки,
Как закружилась карусель.
Они весь день играют в прятки,
А у меня в мозгах кисель.
Хожу и морщу лоб до боли,
Цыплят не в силах сосчитать,
Хотя сдавал когда-то в школе
Я математику на “пять”.
Пока не слаб умом и телом,
Мне надо этот груз бросать.
Цыплята – хлопотное дело,
Уж лучше мне стихи писать.

Книги Валерия Румянцева:
“День и ночь” ( стихотворения, венок сонетов )
“Удивительное рядом” ( стихи, басни, пародии )
“Из мышления” ( лаконизмы )
“Короче некуда” ( лаконизмы )
“Ответственное поручение” ( стихи, лаконизмы, рассказы )
“ Мысль, сохранённая в словах” ( стихи, лаконизмы, басни )
“С чёрного хода” (сатирический роман )

Покаяние

Чего ж не узнаю своих стихов?
Сегодня вам, прекрасные друзья,
Я признаюсь, что это был не я,
Что тот, другой, моё похитил имя,
Проник в меня словами не моими.
(Борис Сиротин)

Я сборник выпустил в Москве,
Но нет на сердце счастья.
Брожу по комнате в тоске
И рву стихи на части.
Чужие строчки режут слух.
Чтоб я писал такое?!
В стихах я вижу ясно дух
Периода застоя.
Опять другой в меня проник
Словами не моими.
Да разве ж это мой язык,
Хоть сверху моё имя?
Теперь, прекрасные друзья,
Я твёрдо заявляю:
Писал стихи совсем не я,
А кто такой – не знаю.
Он тихой сапой в душу влез,
Моё присвоил имя.
Видать, меня попутал бес,
Но я прозрел отныне.
На прошлом твёрдо ставлю крест
И в ногу с перестройкой,
Чтоб кто-то вновь в меня не влез,
Перевожусь на стройку.

* * *

Вдруг такая мгла накатила.
Обыскал карманы. Хватило.
Огляделся вечером. Вечер.
Никого. За окнами – ветер.
Телевизор. Звёзды экрана.
Помогай, вода из-под крана.
(Дмитрий Толстоба)

День начну водой из-под крана.
И, немного в себя придя,
Обыщу, как вчера, все карманы,
Как вчера, ничего не найдя.
Что ж, придётся сдавать посуду,
Чтоб исполнить привычный план.
Как вчера, снова третьим буду.
Как вчера, улечу в туман.
Будет вечер. Вернусь из тумана.
Как мучителен этот приход…
Помогай, вода из-под крана.
Жизнь по кругу идёт вперёд.

Век живи – век учись

И вдохновенно, и крылато,
как в годы давние опять,
боюсь –
и всё ж лечу куда-то
лечу, лечу,
учусь летать!
(Владимир Цыбин)

Когда-то я недоучился.
Не всё узнал, что нужно знать.
И, хоть давно я оперился,
Теперь вот вновь учусь летать.
Боюсь –
И всё ж, лечу куда-то.
Но обгоняет молодёжь.
Такие шустрые ребята,
Кричат: «Эй, дядя, упадёшь!»
Но я учусь летать упрямо:
Крылатым должен быть поэт.
Не зря твердила в детстве мама:
«Учись, сынок! Ученье – свет».

Совет

Я часто думаю об этом
И потому сказать хочу,
Что стать прославленным поэтом
Почти любому по плечу.
(Николай Старшинов)  
 
Я часто думаю о том,
Как стать прославленным поэтом.
Хочу сказать: здесь нет секрета –
Упорным, длительным трудом.
Труда большого в этом нет:
Редактор – главный вид барьера.
А вышел сборник – всё: поэт!
У нас в печать большая вера.
К редактору подход найди –
Откроешь пред собой дорогу.
А как найти – уж сам гляди.
И так открыл я слишком много.

А вы?

А вы на коне восседали
на том, на живом,
без педалей,
на том, на котором не надо
всё время ногами сучить?
А если – увы – не случалось,
то я вам сочувствую малость,
тогда мне одно и осталось –
стихи втихомолку строчить.
(Виктор Максимов)      

Когда-нибудь, читатель мой любезный,
Вы с парашютом прыгали, иль нет,
В сияющую под ногами бездну,
Что излучает синеватый свет?
Знакома ль вам стремительность полёта,
Упругость воздуха, свистящего вокруг,
Когда шагаешь вниз из самолёта,
Бесстрашно подавляя свой испуг?
И, если вам всё это незнакомо,
То, что же остаётся мне сказать?
Я с разочарованьем сяду дома,
Чтоб вас за то стихами наказать.

В плену у Бахуса

Я открываю горькое вино
и замолкаю
в горестной тревоге.

Снежок сверкает за седым окном.
Гудит в стакане медленная брага.
…Я разучился говорить стихом.
Метёт зима. Бела моя бумага.
(Юрий Панкратов)  
 
Открыв вино, я горестно замолк
И разучился говорить стихом.
Вино на мозг повесило замок
И отложило мысли на потом.
Не раз ведь обещал себе не пить.
Но снова откупорено вино,
И трудно мне словами объяснить,
Как власть берёт уверенно оно.
Зима сверкает на моей бумаге,
А я над ней значительно молчу.
Гудит в стакане медленная брага…
И я не знаю сам, чего хочу.

Упрямство – не порок

И у меня в душе изъянец:
и я – дурак, и я – упрямец,
и мне на тропах горных сёл
не раз кричали вслед: «Осёл!»
(Зиновий Вальшонок)

Когда на тропах горных сёл
Вослед кричат мне аксакалы:
«Иди другой тропой, осёл!
Ты разобьёшься здесь о скалы»,
На их советы я плюю:
Ведь я – отъявленный упрямец.
Всегда по-своему пою –
Такой вот у меня изъянец.
Зато никто меня вовек
Не заподозрит в плагиате.
Я – самобытный человек,
Каких немало на Арбате.
Своими тропами бреду.
Не признаю чужих советов.
А если где и упаду,
То напишу в стихах про это.

Ностальгия

Открыто сухое, налиты фужеры,
И свежим огурчиком пахнет.
Включайся немедленно в богослуженье,
Товарищ по имени Бахус!
(Виктор Боков)

Эх, Бахус, мой старый дружище.
Теперь мы встречаемся мало.
Совсем позабыл ты жилище,
Где мы веселились, бывало.
А помнишь, как в прошлые годы
Мы споры вели до рассвета?
Мы славили мудрость природы
И горькую долю поэта.
Мы в дружбе клялись, жали руки.
В фужерах мерцало сухое…
А нынче с тобой я в разлуке,
И лечат меня от запоя.

Новый Икар

А я на солнце, опьянев,
Вдруг полечу, дурной и шалый.
Всё помня, зная и презрев,
Что завещали нам дедалы.
(Николай Поздняков)

Отбросив дедалов заветы,
Решив, что мне всё по плечу,
Как мчат насекомые к свету,
Так прямо на солнце я мчу.
Икар не сумел – я сумею.
Поднимется к солнцу поэт,
Поскольку, когда я пьянею,
Преград для меня в мире нет.
Лечу я, бесстрашный и шалый,
Читаю стихи на лету.
И, так как я выпил немало,
То много чего вам прочту.