Жизнь и её окрестности

 

(сочинение на свободную тему)

 

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за февраль 2022 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 1 час 50 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Политика – это грустный сериал, который народ смотрит в течение всей своей жизни. Этот сериал разбит на отдельные сюжетные блоки с обязательно плохим концом. Один блок от другого отличается мало. Интерес народа в этом деле заключается в том, чтобы попасть или не попасть в этот сериал в качестве кого-нибудь. Там много всего: сценаристы, режиссёры, актёры, осветители, рабочие сцены, статисты… несть всему числа. Большинство хотят не попасть, но всё-таки попадают, некоторым везёт: и все бури, приносящие и уносящие сокровища разрушенных кораблей, проходят где-то над ними, а они живут спокойными кораллами и заставляют любоваться собой нервных искателей счастья на земле.

Я наблюдал, в качестве коралла или моллюска, если угодно, несколько революций. «Пряча тело жирное в утёсах», я ожидал, чем это закончится, заранее зная, чем это начинается.

Начинается обычно захватом зимнего дворца, телевизорной организации и почты с телеграфом. Причём почту с телеграфом захватывают сами почтари и телеграфисты, резко увеличивая тарифы на свои монопольные услуги. Услуги состоят в том, что у тебя принимают письмо и посылку, дают тебе в обмен сомнительную бумажку 67-го года производства, пишут на ней чего-то, чего никогда и никому не удавалось прочитать, и берут большие деньги. Следующим шагом является вскрытие и того и другого (письма и посылки) на предмет поиска денег и других ценных вещей. Некоторые особенно умные отправители пишут на письмах: «денег нет». Такие письма вскрываются обязательно. Если без подобной надписи у письма ещё есть шанс «проскочить», то с надписью «денег нет» – никаких шансов. Вскроют, не найдут ничего, скажут: «Вот суки – «денег нет» – вы, что же нас, совсем западло держите, на это намекая?» – и выбросят в мусорку.

Не знаю, как ваша, а моя посылка попадает во многие руки, и какие-нибудь из них обязательно вскроют: пошарят там, потом плюнут в клей и приляпают на неё бумажку: «К нам с Мыколой пришла уже вскрытой, и мы с Мыколой её зашили дратвой, шобы остатки не высыпалися, в том и подписуемся. Комисия»...

Я никого не виню. У меня однажды посылка пропала вовсе. Видимо, была экспроприирована каким-нибудь похмельным почтальоном, превращена в огненную воду и влита, в целях восстановления утраченного здоровья, в иссохшее горло. А может, продал, и на вырученное детям молока купил. И то и другое его полностью оправдывает. Бедность наша сучья делает из нас сволочей. Начальство обирает нас до липки, и мы вынуждены воровать друг у друга. Вот обиделся я из-за посылки и понёс дурь всякую…

«Ты сегодня уже ела яйцо, – сказала моя старшая дочь младшей. – Почему ты жаришь ещё одно?»…

Я, наверное, повторюсь, что я слабый на сердце человек. Я не забуду этой картины никогда. Время давно прошло, и обе они могут есть сколько угодно яиц. Я тоже, и многие, кто окружает нас, могут есть достаточное количество яиц. Для нас кончилось время «воздушной ямы», но когда мне нужно (для каких-нибудь дел) заплакать или «ударить себя по морде» (бывает, есть за что), я вспоминаю эту картинку:

«Ты сегодня уже ела яйцо, – сказала моя старшая дочь младшей. – Почему ты жаришь ещё одно?»…

Тут бы написать для полного смака: «с тех пор я не ем яйца», и случайная железнодорожная читательница на этом месте всплакнула бы. Только зачем врать. Ем иногда. И всегда вспоминаю. И перефразирую старую загадку: «Что было раньше – печаль или яйцо?»…

Те, кто занимается политикой, очень злые люди. Иначе не может быть. Это всегда драка за право пользоваться самой большой дубиной в племени. Мне от этой дубины чуть-чуть досталось и всё ещё не совсем зажило. Пошёл как-то на демонстрацию и в толпе в открытый дорожный люк упал…

Политики, вы знаете, почему вы злые? Вы моего кота не видали. Он очень смешной. Он толстый и у него лицо, как пиалка глубокой частью вовнутрь. У него нет профиля, а из «пиалки» торчат два огромных глаза, с восторгом изучающие мир на предмет съедобности. Он такой смешной, что только поэтому мне удалось его купить.

Покупатель, что был передо мной, подавился смехом и стал задыхаться. Пока сердобольные рекитиры оказывали ему первую помощь, дубася кулаками по спине, я быстро купил кота и скрылся. Причём за 5 секунд успел сбить цену с 1000 на 800. Не вру. Вытащил из кармана непочатую зарплату, отсчитал 8 сторублевок, остальные положил в карман, схватил кота и говорю:

– Бери 800! Всё равно больше нету!

– А те, в кармане? – говорит.

– А те не мои, – кричу я на бегу. – Они Пахомова.

– Какого Пахомова? – летят мне вослед еле слышные слова….

«Какого-какого? Какого-нибудь. Ведь есть же, наверное, на земле человек по имени Пахомов и, наверное, у него есть деньги. Или наоборот, он занял, и вернуть не может. Почему бы остальные мои деньги не могли бы быть долгом этому Пахомову?» – рассуждал я на ходу…

У меня очень часто занимали и занимают деньги. Я стесняюсь отказывать. Я могу очень искусно врать на любую тему, но соврать, что у меня нет денег, я не могу. Многие пользуются. Берут на 2 дня и долго-долго не отдают. От этого портится моё здоровье. Потому что всё здоровье зависит от нервов.

Я стесняюсь спросить, чего, мол, не отдаёшь?.. А забыть, что он должен, не могу.

Бог говорит: «Прощай должникам своим». Правильно. Да я бы и простил. Ну, а вдруг он отдаст. Принесёт эти поганые 600 долларов. А я ему: «Иди, Игорёк, я тебе простил». Он-то, конечно, обрадуется и унесёт. А мне опять страдать?.. Вот если бы точно знать, что не вернёт, я бы без сомнения простил.

Но, вернёмся к политике. Что бы ни ел мой кот Остап, так вероломно купленный мною на базаре, от него всё равно пахнет рыбой. Он очень красивый и прикольный. Растёт быстро, как Алёша Попович, любит общество, но гадски пахнет рыбой. Даже не рыбой, а приоткрытой килькой в томате, забытой со Старого Нового года. Жена мне тогда сказала:

– Давай гостям купим кильку в томате к столу…

– Зачем, – говорю. – Эту гадость? Её никто есть не станет.

– Ты не понимаешь: во-первых, ностальгия по прошлому, а во-вторых, она сейчас стоит так же, как все, даже вкусные рыбы. В крайнем случае, съедим потом сами (читай: «ты съешь сам»).

– Ну, давай, – говорю…

Конечно, кильку никто не стал. Более того, никто и не пришёл, потому что прошел слух, что на Новый год будет революция, и все остались дома, посмотреть по телевизору…

Жена попробовала и сказала: «Прикольная рыбка, напоминает твои рассказы про Сакуру», – но больше есть не стала. Конечно, Сакура не кот Остап и не моя жена, и закусывал свой честно украденный вермут дешевейшей из закусок, коей тогда являлась «килька в томате».

Я подумал:

– Может, когда ещё придет кто? – И положил банку с килькой на дно холодильника, где по соседству тихо догнивал надкушенный колбасный сыр, спрятавшийся за пакет с годовалым маргарином…

Но, вернёмся от политики к коту. Почему, если мы кормим его печёнкой, смешанной с размоченной лепёшкой, он пахнет рыбой?

– Давай его кормить рыбой, и тогда он будет пахнуть печёнкой, смешанной с размоченной лепёшкой! – сказала жена.

– Давай, – ответил экономный я и вытащил початую банку кильки, о которую недавно поцарапал палец, пытаясь дотянуться до колбасного сыра. – Там моя кровь, она ему должна понравиться.

– Что ты, у вас могут не совпасть группы. Я куплю ему сардинку в собственном соку.

И убежала…

Я вытащил из холодильника банку с килькой и дотянулся до колбасного сыра. Испытал и то, и другое на Остапе. Он жрать отказался. Я немножко отчистил сыр от зелёного мха и съел вместе с килькой. Этим подвигом я лишний раз доказал, что человек сильнее животного и духом, и телом. Лёгкую изжогу, возникшую после проведённого эксперимента, я подавил «кефирчиком для Осика», который он только слегка отлизнул…

«Человек сильнее животного, – думал я через полчаса, глядя на «Осика», уплетавшего сардинки. – Но животное терпеливее»…

После сардинок от кота всё равно несло тухлой килькой.

– Ты ему, наверное, кильку давал? – сказала жена.

Кот, в подтверждение её предположения, громко, как мужик, пукнул.

Конечно, чего у него не отберёшь – это внешность. Внешность у него очень смешная. Даже смешнее, чем при покупке. Если у него всё в порядке с яйцами, и он не стеснительный, хотя какое уж тут стеснение, то на нём можно делать деньги. Предлагать в качестве осеменителя. Я представил, как он пукает во время осеменения, и простил ему всё.

Да нет, нормальный кот. Отвлекает от политики. Нервы бережёт. Есть, конечно, отдельные недостатки. Я люблю, когда у меня коты во время просмотра телепередач на пузе лежат. Засыпаю легче от этого. И сны спокойные, без погонь. Но с Остапом прямо проблема. Возьмёшь его на руки, посадишь на пузо, дескать, давай вздремнём чуток. Нет.

Начнёт ходить по тебе. Ткнётся мордой к морде, килькой дыхнёт, потом повернется, наоборот, с поднятым хвостом. Даже если и без задней мысли повернётся, ну кому это из хозяев-кормильцев такое надо? Потом ходит, ходит по мне, делая вид, что готов осеменить и заработать деньги, но только не в курсе, каким способом. И, в конце концов, идёт спать на тапки. Сволочь.

Можно, конечно, продать. Но с учётом сожранной пищи, разбитых предметов и проссанных мешков с песком… Я их на стройке покупаю – морщусь, но покупаю. (Как можно покупать то, что всегда и все крадут?) Прости, Сакура, жизнь такая – нет времени к краже подготовиться, купить легче. Так вот, с учётом этого всего, за него надо брать… ага, раскатал губу – «брать»… просить, а не брать – пять тысяч. А за пять тысяч какой дурак купит это пахнущее килькой пердило? Да я и не продам. Приятно думать, что вот ходит у тебя по пузу, ищет отверстие для осеменения не просто какой-то помойный «окунь», а породистый перс стоимостью в пять тысяч. Стоп. Не пять, а пять пятьсот. Он вчера с серванта вазу хрустальную сбоднул.

Не продам. Хотя бы из-за уникальности. Вот вы возьмите своего кота за обе ноги. Поднимите на двадцать-тридцать сантиметров и отпустите. Что сделает ваш кот? Ваш кот, извернувшись на лету, станет на ноги, как написано во всех учебниках для котов.

Мой кот не такой. С какой бы высоты вы его не отпустили, он лениво летит в том положении, в котором был в начале полёта. Изворачиваться выше его достоинства. Он стукается хребтом или пузом о ковёр, поднимает заднюю ногу и начинает лизать задницу. Поскольку у него большое пузо, лизать ему трудно, и я, вздыхая, подымаюсь с дивана и подпираю его тапком со спины. Если не подопрёшь, его переваливает, и он не достаёт. Мне же потом всё в рожу.

Я не считаю, что он меня победил. В любой момент я могу по рецепту Сакуры сделать ему «карачун», то есть привязать к хвосту кирпич и бросить в глубокую лужу. Вылезет – жить ему. Не вылезет, хотя бы перед смертью по приколу в воду пукнет…

Вот. Теперь насчёт политики. Все мы, простые граждане, её потребители, в глубокой луже, с кирпичом на хвосте. И не мы по хозяевам (политикам), а хозяева (политики) топчутся по нам в поисках отверстия для... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в феврале 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: