Второе необходимое качество переводчика

 

Имея в виду, что первое – это индивидуальность

 

На чтение потребуется 37 минут | Скачать: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Купить в журнале за март 2015 (doc, pdf):

 

 

 

 

Если к чужой культуре, к чужому языку, к чужой литературе для переводящего достаточно проявлять лишь интерес, жгучий и шилоколющий в одно мягкое место, то свою родную литературу нужно знать досконально. А «знать» здесь – не зубрить «Истории русской литературы» и читать монографии литературоведов-недоумков, а ориентироваться к ней, как в своих карманах.

 

Некоторый отскок в сторону для углубления в суть картины не посчитайте лишним. Для чего писатель вообще переводит? Именно писатель, а не профессиональный переводчик, который переводит меньше для славы, чуть больше для тщеславия, а вообще-то исключительно ради денег. Денег не очень больших, а таких чтобы забеспечить собственное существование, то есть профессиональный переводчик занят подённой работой (как в своё время протестовал против создания Союза переводчиков Маршак: в переводчики должны приходить люди с улицы, по зову души, а не корпоративщики). Некоторые распространят эти стимулы и на писателя. Любой писатель, ответят, переводит, как и вообще пишет, ради славы и денег. Ответ неверный. Стимулов для писания очень много, и они весьма прихотливы и разнообразны. Как и для перевода.

 

Один из главных стимулов для занятия последним: обращение к чужой культуре. Это как раз тот самый жгучий интерес, о котором мы только что упомянули: любопытно узнать и понять, как живут люди в других странах, чем они дышат, какие у них нравы, обычаи. Такие ли они как мы под всеми их национально-правовыми оболочками или всё же другие? Но особенность такого интереса состоит в том (вот она где фишка зарыта), что человек не способен понять чужого, и даже просто воспринять, не отталкиваясь от привычного и обычного. В чужой культуре поэтому стремятся увидеть и рассмотреть нечто знакомое. Восточные женщины прячут свои лица под чадрой, западные девушки едва прикрывают попку юбчонкой, а в Африке женщины вообще щеголяют голыми. И, тем не менее, «бабы они и в Африке бабы». Точно так же, как «в любом народе есть люди хорошие и есть проходимцы: что американцы, что русские, что готтентоты – везде одно и то же. И везде, прав тот, у кого больше прав»... Сравнение чужого мира с собственным – основной способ познания чужого мира, и с отражённым, как в теннисе, мячом – своего собственного.

 

Другой распространённый стимул обращения к чуждым языковым берегам, значит: лучшее познание через сравнение того, что под носом, но как-то слишком близко, чтобы тщательно и со всех сторон разглядеть. В ракурсе этого рассуждения мелькает частная мысль, что перевод для писателя – один из эффективных способов обретения собственного стиля. Недаром западные собратья русских писателей почти поголовно начинали свою литературную стезю с изучения античных образцов. А когда в XX веке, особенно в Америке, писатели стали приходить в литературу из жизни, чаще всего, из газетной, стиль резко пошатнулся. Фицджеральд настолько же лучше пишет Драйзера, насколько лучше университетский курс литературы (их курс: не путать с нашим убогим т. н. «филологическим» недообразованием) лучше репортёрских наблатыканности и нахватанности газетными штампами. Только на классических, то есть, античных образцах и можно научиться хорошей литературе и хорошему стилю.

 

Глупые люди, правда, в ответ суют тебе в нос Пушкина, Гоголя (у которого вообще чему-либо путному научиться трудно, не потому что он плохой писатель, а потому что индивидуальностью так и разит от него, как от портянок: аж нос затыкать приходится)... А ещё Бунина. Ничему хорошему у Пушкина и Бунина, по нашему мнению, научиться невозможно, если не учиться с умом. А с умом – это значит учиться у них не напрямую, а косвенно. Напрямую стиль этих писателей совершенен, и придраться тут не к чему. Не к чему придраться, не за что и зацепиться. А чтобы зацепиться, нужно посмотреть на них со стороны, нужно понять, «как сделан их стиль». А для этого необходимо сравнение со сторонними культурами.

 

Я, как и большинство из нас, долгое время считал Пушкина непревзойдённым мастером русского пейзажа, пока не прочитал Грифцова, который убедительно доказывает, что как раз пейзаж у Пушкина не русский, а книжный, заимствованный не из картин родной природы, а из классических французских, а вернее, античных, переданных французскими поэтами, источников:

 

«Есть место: влево от селенья,

Где жил питомец вдохновенья,

Две сосны корнями срослись;

Под ними струйки извились

Ручья соседственной долины.

Там пахарь любит отдыхать,

И жницы в волны погружать

Приходят звонкие кувшины;

Там у ручья в тени густой

Поставлен памятник простой.

 

Что значат эти звонкие кувшины, ещё более ставшие вольными от вольного поэтического ударения? Едва ли иначе, чем вёдрами, черпали воду и сто лет назад. Или то кринки, как их в той местности называли – горланы? Не слишком они звонки. Иную картину напоминает мне эта строфа. Жительницы Olevano Romano в классически медных кувшинах и поныне несут на плече воду из ручья, какие в самом деле журчат на склонах Сабинских гор.

 

Вот загадочное слово: что Пушкин назвал ручьём? Только по весне, когда тают снега, Россия знает струи журчащего ручья. В другое время нам придётся спутешествовать в иную, гористую местность, вернее всего, в Швейцарию, здесь не иссякают ручьи в не вы­зывающем никаких сомнений значении этого слова. Возможно ли наши реки, речки, речуш­ки, беззвучно, бесструйно сливающиеся по покатости, журчащие слабо-слабо лишь в том случае, когда вода встречает искусственное препятствие, – можно ли их называть ручья­ми? Или то – ключи, родники? Но и ключи, ненадолго выходя из-под земли, здесь стека­ют тихо или и вовсе прячутся под землёй».

 

Таким образом у Пушкина можно и нужно учиться, но не тому, как описывать «родную» природу, а как работать над источниками, как чужие образцы перелопачивать в собственное творчество так ловко, будто оно так и списано с готовой натуры. То есть учиться у Пушкина русской культуре и языку через призму иностранных.

 

 

 

Купить в журнале за март 2015 (doc, pdf):