Нерублевские судьбы

Но бог с ними, примечательными личностями. Вернемся лучше к главному герою нашего повествования. Мы оставили его в стройотряде, атмосфера которого была ему куда ближе институтских аудиторий. Вернувшись осенью в институт, он почувствовал, что желание учиться у него сокращается подобно шагреневой коже. Постепенно он забросил свои боксерские бои, а девицы стали пользоваться все большей его благосклонностью, особенно если водили его в рестораны.

Через дорогу от его дома была общага кооперативного техникума, которая пользовалась популярностью среди местных юношей. Они легко находили общий язык с девицами из этого заведения, дорвавшимися до желанной свободы. Зачастил туда и наш герой. Однажды ночью в общаге был проведен рейд милиции, и Виктор был обнаружен в одной из комнат, где проживали девицы. Последовало сообщение об этом в институт, там Виктора пожурили и простили легкое прегрешение. Теперь он появлялся там не так часто: родители пеняли ему на его тунеядство, и он ходил по ночам разгружать вагоны или ворочал рельсы в трамвайном парке. Однажды ему крепко досталось от каких-то отморозков, когда он защитил от них какую-то девушку, и он целый месяц не ходил на учебу, залечивая гладиаторские раны.

На третьем курсе он стал изучать такую нужную науку, как политэкономия. На лекции он предпочитал не ходить, считая их посещение унижением для себя. А поскольку был он приметен ввиду своего высокого роста, то, когда явился на экзамен, читавший лекции древний старичок по фамилии Горбачев, тогда еще не ставшей именем нарицательным, заявил ему сразу: «Молодой человек, а ведь вы не ходили на мои лекции». Он даже не стал толком слушать Виктора и выставил ему в зачетке «неуд». Ассистировала старичку девица лет под тридцать, обладавшая пронизывающим взором и страшно ненавидевшая всех мужчин, что говорило о том, что те не уделяли ей должного внимания. Впоследствии она сделала карьеру на среднем партийном уровне, но после перестройки пропала из виду общественности. Завалил Виктор в ту сессию и еще один экзамен. Обрубать «хвосты» он не торопился: одолевали другие более насущные заботы. Когда же он, наконец, стал суетиться, то узнал, что отчислен за неуспеваемость.