Нерублевские судьбы

Через несколько дней Юра был переведен из реанимации в общую палату. Здесь режим был уже не столь строгим. Разрешалось выходить на улицу, в магазин и за газетами. Обитали в его палате люди по своему интересные. Один из них был исконным сельским жителем. Поэтому, впервые попав в такой величественный храм медицины, он, одетый в выходной костюм типа кальсоны, семенил по коридору и внимательно изучал таблички на дверях. Росточком он был невелик и настолько хило выглядел, что, когда однажды упал с кровати, то в страхе сбежался весь медперсонал, который впоследствии не смог сдержать порывы бурного смеха.

Другим обитателем палаты был высокий старик ростом этак в метра два. По национальности был он немец и в свое время немало поколесил по стройкам нашей родины. Немецкого в нем, кроме знания языка, осталось совсем немного. Окончательно обрусев, он стал подвержен тому недостатку, который свойствен нашему народу, а именно пьянству. Врачи несколько раз конфисковывали у него четвертинки производства местного ликеро-водочного завода, угрожая с позором выставить вон. Однажды, лежа под капельницей, он почувствовал столь жгучий позыв посетить туалет, находившийся в самом конце коридора, что взял под мышку тяжелый железный жезл штатива и отправился к вожделенному заведению, на ходу сопровождая подобно Деду Морозу каждый свой шаг гулким ударом о пол своей опоры. И если бы не Юра и бдительная санитарка, то еще неизвестно, чем бы закончился такой лихой поход бравого тевтонца с распухающей правой рукой.

В один прекрасный день к ним в палату поступил новый постоялец. Был он тучен, серьезен, а постоянно оттопыренная полная нижняя губа придавала ему начальственную значительность. Он исключительно внимательно следил за своим здоровьем и соблюдением режима, требуя от врачей предоставлять ему полный список лекарств с аннотациями к ним во избежание возникновения вредных побочных эффектов для его организма. А Юра любил допоздна смотреть американские фильмы и засыпал обычно где-то к часу-двум ночи. Данное обстоятельство возмутило блюстителя режима, и он пожаловался заведующему отделением. Тот встал на сторону последнего, поскольку являлся сей муж постоянным клиентом его учреждения, да к тому же занимал ответственный профсоюзный пост на одном областном курорте. Впрочем, конфликт был замят, и Юра смотрел теперь американские страшилки в наушниках. Рано утром, когда все еще досматривали последние сны, профсоюзный деятель, дабы не мешать сну Юры и других пациентов палаты, выходил в коридор и, усевшись на диван, включал поразительно шумный и допотопный бритвенный аппарат, который своим грохотом заставлял испуганно вздрагивать бедных старушек в отдаленных палатах и будил все отделение.

Зав отделением был мужчиной обходительным, с мягким украинским говором. Осматривал он исключительно «своих» больных, коих немало находится в каждом лечебном заведении. Он мог по часу и больше разговаривать о преимуществах того или иного транспортного средства с одним из своих пациентов, торговавшим автомобилями. Весил этот бизнесмен килограмм за сто двадцать, и каждый год проходил, несмотря на свои неполные сорок лет, обследования сердца. Однако надо думать, что не сердце было причиной его недомоганий, а излишний вес. По ночам он оглашал палату таким богатырским храпом, который мог составить конкуренцию любому чемпиону мира в этом виде спорта, если бы таковой существовал. Впрочем, был он по своей натуре щедр и каждый раз оставлял в больнице постельные принадлежности, ежегодно закупаемые его помощниками.

Существовали и палаты для избранных. В одной из таких, рассчитанной на двоих человек, снабженной цветным телевизором и отдельным туалетом, проживал, некто по имени Вася. И хоть было ему уже где-то к шестидесяти, никто его иначе, как «Вася», не называл. Был он неразговорчив, обладал внешностью потомственного интеллигента от сохи, а отдельных удобств удостоился благодаря своей дочери, работавшей зав производством одного из ресторанов. Так что завтраки, обеды и ужины доставлялись Васе еще теплыми, и он лениво ковырял деликатесы, держа вилку в своей мозолистой руке.

Его соседом был крупный седой красавец-мужчина лет шестидесяти, носивший дорогой спортивный костюм. Был он весьма неплохим автослесарем, а чести такой удостоился благодаря своему родству с одним местным медицинским начальником. Поэтому зав отделением всячески обхаживал бесценный кадр, едва ли не сдувая с него пылинки. Впрочем, после выписки мужчина в один прекрасный день взял да и умер. Но случилось это уже вне пределов больницы. Да и начальника вскоре посадили.

Были в отделении и палаты для особо почетных гостей. Их мало кто видел в лицо, питались они отдельно. Приезжали они обычно денька на два-три, чтобы подлечить пошатнувшееся здоровье после банкетов со своими коллегами, трудившимися, как и они, на благо народа. Крутые же бизнесмены могли позволить себе роскошь снимать апартаменты за пятьсот рублей в сутки.

Старшей медсестрой работала шустрая особа, острая на язык и скоропалительная в своих выводах. Когда однажды автоделец-храпун внезапно отбыл куда-то по срочным делам, а жена его не оказалась в курсе того, где он находится, поскольку телефон отвечал, что абонент недоступен, дама тут же безапелляционно заявила во всеуслышание, что пребывает ее благоверный не иначе, как у любовницы. Но вскоре пропащая душа объявилась, и производительнице сплетен пришлось прикусить язык и умолять свидетелей не выдавать ее.

Врачи же были в основном женщинами. Одна из них, поразительно напоминавшая Годзиллу, совсем немного уступала той в размерах. Была она дочерью одного крупного начальника областного масштаба. Нрав у нее был тяжелым, и даже сам зав отделением побаивался ее. С больными она обращалась бесцеремонно, не терпя никаких возражений и вводя в трепет даже бывалых мужчин.

В одной из палат обитал гражданин неопределенного возраста, отличавшийся суетливостью и общительностью. Всю свою жизнь подвизался он на ниве снабженческой деятельности, ввиду чего имел многочисленных знакомых в самых разных сферах. Ни одной ночи он не ночевал в палате, чередуя свои ночевки попеременными посещениями жены и любовницы. В течение дня его очень трудно было застать на месте, что не вызывало восторга у лечащих врачей. Впрочем, сам он оказывал им посильную помощь: носил на себе специальный аппарат, фиксирующий работу сердечных органов. Он даже испытывал его, взбегая босиком на земляной вал высотой метров в сто пятьдесят, возведенный для защиты от вторжения в город иноземных захватчиков лет пятьсот тому назад.

Вообще-то врачи старались компоновать составы палат по интересам. Так, существовала палата, в которой жили исключительно одни шоферы, которые могли до полуночи беседовать на свои профессиональные темы. Имелась палата для заядлых болельщиков, бурно обсуждавших шансы своих любимых команд. Однажды ночью в их палату из-за отсутствия мест в реанимации был доставлен один весьма пожилой пациент. Состояние его вызвало такое беспокойство у врачей, что пришлось прибегнуть к самым крайним мерам спасения: давать усиленный электрошок. К счастью, жизнь старичка была спасена. Когда же наутро новоприбывший обнаружил себя лежащим под капельницей, то стал еще неуверенной рукой подкручивать колесико на ней для более скорого поступления живительного лекарства в свой организм. Это вызвало возмущение, а потом и восхищение такой безрассудной отвагой истинно русского человека.

Еще в одной палате лежали два гренадерского роста человека. Обоим было лет по сорок. Один из них был профессиональным таксистом и очень хорош собой. Его попеременно навещали жена с любовницей, удивительным было только то, что они ни разу не столкнулись нос к носу.