Один мальчик

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за январь 2023:

 

На чтение потребуется 2 часа 20 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Они стояли на песчаном берегу мутной широкой Реки.

– Что ты видишь вокруг? – спросил старик.

– Песок и воду, – ответил мальчик.

– Ты видишь воду и песок, – поправил старик. – Вода даёт жизнь, поэтому её называют первой. А на что они похожи?

– Вода похожа на время, – сказал мальчик. – Она течёт.

– Да, – согласился старик, – в Реке она течёт всегда. А песок?

– А песок похож на... – мальчик задумался.

– А песок похож на память. Ты можешь что-то на нём написать или просто оставить след. Это продержится, пока не подует ветер.

– Или пока кто-нибудь не затопчет.

– Верно. А что сделать для того, чтобы след держался долго?

– Надо поставить охрану или накрыть его чем-нибудь.

Старик улыбнулся.

– Песок надо намочить, и только потом оставлять след.

– Сладким соком.

– А ещё?

– Когда я порезал ногу ракушкой, на песке остались следы.

– Да, память, связанная кровью – самая надёжная. Но и она – когда-то умирает, стирается, как стирается в мире всё.

– Даже камни стираются в пыль.

– А о нас, людях, и говорить нечего.

– А то, что написано, разве не остаётся навсегда?

– Книги тоже горят. Или – тлеют. И, конечно, важно, что именно в них написано – хранятся ли они в хранилищах жрецов или валяются среди другого ненужного хлама? Кому интересны старые учебные каракули Благородного Наследника? Или список кушаний, заказанных придворным управляющим на празднество в честь Исиды пять лет назад?

Мальчик задумался.

– А мой дед – он ведь стал вечным, как и все боги. Когда-то и отец перейдёт порог вечности, а когда-нибудь – и я. Жаль, Рамонтеп, что ты не обретёшь бессмертия – мне будет тебя очень не хватать в мире теней.

– Ну что ж, – ответил старик, и чуткий к его интонациям слух мальчика уловил в знакомом голосе некое подобие улыбки, – понадеемся, что боги будут милосердны и подарят нам ещё несколько дней здесь, в мире живых... А сейчас, я думаю, пришло время возвращаться. Амон поднимает свой диск всё выше, скоро он разбудит Анентеп, и она пошлёт Шу дуть горячей пылью пустыни.

– И пыли будет много?

– Да, Благородный Наследник, сегодня – гораздо больше обычного.

– Значит, после полудня я не пойду в купальню, и не поеду кататься на колеснице, а приду в новый храм Осириса на урок о теле. Ты ведь тоже там будешь?

– Конечно, Благородный Наследник! Но до полудня у тебя ещё есть занятия языками.

– Помню, помню, – недовольно произнёс мальчик. Учение множества языков представлялось ему ненужным утомлением. Где и когда встретит он диких пигмеев с юга или северных светловолосых заморских купцов? В крайнем случае, всегда есть переводчик. Конечно, важно знать вавилонский или хеттский – это красивые, богатые языки, на которых написано немало достойных книг. Но зачем ему учить языки дикарей, питающихся листьями и червями и даже не знающих, что такое письмо? Только потому, что так положено Повелителю Двух Земель? Впрочем, учить эти языки несложно: в них совсем немного слов, и никакой грамматики.

Старик лишь слегка качнул головой, и слуги тут же поднесли две пары носилок: ему – большие, с тонкими золотыми полосами, мальчику – поменьше, с широкой синей полосой принадлежности к династии. Нубийцы с копьями безмолвно выстроились вокруг, мальчик кивнул, и они двинулись в обратный путь.

Плавное покачивание носилок вгоняло его в сон, но, даже задернув занавески, он не смел расслабиться и сидел ровно, как положено сыну царя – чуть прогнувшись назад, расправив плечи и положив руки на колени. До дворца не так уж далеко: всего пол-атура, и там он уже сможет уйти к себе, снять, наконец, этот противный пояс и тяжёлый наплечник, позвать Хутра и завалиться с ним спать.

Опущенная занавеска скрывала дорогу, но мальчик чутко слышал все звуки. Чем ближе ко дворцу, тем чаще приходилось охране отгонять встречных и зазевавшихся, оказавшихся на пути. Он не видел, но прекрасно представлял, как кланяются его носилкам простолюдины и сдержано нагибают голову жрецы и чиновники.

Мальчика всё больше клонило ко сну, но вдруг он услышал шум и крики. Он приподнял занавеску и увидел в клубах пыли, за спинами своих охранников, толпу мидийцев и солдат, орудующих палками.

– Узнай, что там случилось, – сказал он подбежавшему слуге – кучерявому суетливому Эльфону.

– Ничего достойного внимания, о Благородный! – тут же затараторил слуга. – Это партия пленников, из Мидии. Один из них упал, солдаты хотели добить его и выбросить, но другие вступились. Наверно, это их вождь, или чей-то отец. Или – колдун.

– А куда их ведут?

– Скорей всего – к старому храму Амона. Там их будут продавать всем желающим, или распределят – в армию, или на государственные работы. Узнать точно?

– Не стоит, – сказал мальчик и хотел было задёрнуть занавеску.

Но вдруг, среди пыли и толпящихся солдат, мелькнуло лицо девочки. Явно не будучи его соплеменницей, она, в то же время, совсем не была похожа на мидийку. Её кожа была светлее, тонкие черты чуть удлинённого лица, пухлые губы, большие, чуть раскосые глаза – были прекрасны поразительной, совсем неземной красотой. Ему показалось, что перед ним сама Исида. Такой он увидел прекрасную богиню два года назад, – глиняную статуэтку, изображение головы и шеи – в нише старого храма Гора. Тогда та Исида показалась ему похожей на мать, и он выпросил её у Нимба (который тогда ещё не был Верховным жрецом) и, набрав белой глины, сам приклеил на стену, над своим ложем. Он видел её, засыпая и просыпаясь, и не мудрено, что она была почти в каждом его сне. Со временем он стал замечать, что эта прекрасная Исида не очень-то похожа на мать. А теперь, накануне своего двенадцатилетия, он уже прекрасно понимал, что она – его Исида – похожа совсем не на мать, а на какой-то женский идеал, сложившийся в голове образ, одному ему открывшееся земное откровение самой Красоты.

Подняв глаза, мальчик увидел, что мидийских пленников уже увели далеко вперёд, а слуга всё ещё стоит у носилок, не решаясь продолжить движение.

– А где Рамонтеп? – спросил мальчик.

– Он уже далеко. Очевидно, Возвышенный Рамонтеп отправился на полуденное омовение.

– Тогда давай повернём к храму Амона. Хочу посмотреть продажу рабов.

Мальчик опустил занавеску. Он вдруг услышал стук собственного сердца и почувствовал, что потеет. Ещё бы: сейчас, через несколько минут он увидит живое воплощение своей давней мечты! Закрыв глаза, он ясно видел её лицо, но никак не мог вспомнить ни одной дополнительной детали – ни фигуру, ни одежду пленницы, ни её причёску.

А может быть, ему только померещилось, и никакой Исиды вовсе нет? Боги ведь часто смеются над людьми, показывая им их собственные сны в виде воздушных миражей.

А может быть, эта мидийская пленница окажется совсем не такой прекрасной, как ему показалось? Он ведь видел её только одно короткое мгновение, да и то – в пыли, между мелькавшими дубинками и спинами солдат.

А если это действительно она, его прекрасная Исида – что делать? Забрать и сделать своей женой?

Пусть это будет подарком отца к его Дню рождения!

Жрецы, конечно же, будут против – даже любимый Рамонтеп. Они всё меряют своими стариковскими мерками – считают, что не следует жениться раньше тринадцати. А он уже вполне мужчина, знает, что делать с женой, и чувствует, что она ему нужна.

Но брать божественную Исиду просто так, только потому, что она – рабыня, а он – сын повелителя Долины и Дельты Великой Реки, было слишком уж просто, недостойно её небесной красоты.

Не доходя до храма, он остановил носильщиков, слез с носилок, и, приказав всем сопровождающим стоять, пошёл дальше пешком. Испуганный Эльфон семенил сзади, никак не желая отпускать его одного, и ещё норовил потащить за собой пару нубийцев из охраны. Но мальчик лишь грозно на него посмотрел и, стащив с его плеч зелёный плащ, набросил на себя.

Так, вдвоём, они вошли в небольшой, огороженный каменным забором двор храма, где на земле сидело три десятка голых чёрных пленников, в основном мужчин. Солдаты расположились на каменной скамье вдоль забора, черпая чистую воду из огибающего храм тонкого жёлоба. Вокруг пленников уже собрались покупатели: ремесленники, купцы и даже простые крестьяне, не слишком занятые работой в перет – сезон всходов.

Несколько пленных женщин, вернее, совсем ещё девочек сидели отдельно от мужчин. В отличие от мужчин, они были одеты в цветные, явно дорогие одежды, в волосы были вплетены яркие ленты и бусы.

Свою Исиду мальчик узнал сразу. Она была не такой светлокожей, как ему показалось вначале. Но это совсем не мешало её красоте, и он с трудом отвёл от неё взгляд и стал смотреть на продажу.

По сигналу жреца один из пленников поднимался и называл своё имя и специальность: «пастух», или «охотник», или «воин», прибавляя при этом «сильный» или «удачный» (один даже сказал: «быстрый, как ягуар на охоте»). Говорили они на одном из мидийских наречий, и хотя произносимые ими слова были известны многим, один из слуг громко переводил сказанное на родной тауи. Покупатели подходили поближе, щупали мускулы пленника, заглядывали ему в рот, иногда что-то спрашивали. Потом, по древнему обычаю, с помощью пальцев показывали жрецу цену, прикрывая руку так, чтобы остальные не видели. Жрец тростниковой палочкой указывал на наиболее щедрого, тот тут же платил и забирал своё приобретение, или просто отводил в сторону. Несмотря на общую страсть к учёту и подсчётам, никаких записей при этом не производилось – считалось, что царь милостиво дарит рабов своим подданным, а те, в свою очередь, жертвуют слитки храмам и династии. Жрец бросал золотые дебены или слитки серебра в ящик и поднимал следующего пленника. Продажа шла быстро.

Один из пленников выглядел чуть старше остальных. Назвав свое имя – Атр – он добавил: «Священник всех богов». Присутствующие сразу окружили его, полностью закрыв от мальчика. Им с Эльфоном тоже пришлось подойти поближе. Мальчик крепко держал концы плаща, надеясь, что тонкая ткань скрывает его царские одежды. Правда, его можно было узнать и по сандалиям. Но кто на них смотрит?

Покупатели лишь рассматривали чужеземного жреца, очевидно, не особенно желая связываться с представителем неведомых сил. Тот стоял спокойно, глядя перед собой, будто в этот момент не решалась его судьба. (Если невостребованный пленный был очень силён, его отправляли в войско, но такие редко оставались непроданными. Так что остальные отсылались на работы в каменоломни или на рытьё каналов, где мало кому удавалось прожить больше трёх лет. Впрочем, возможно, что служителю всех богов не были известны эти местные порядки.)

Качая головами и оживлённо переговариваясь, покупатели отошли в тень. Пленник остался один. «Слишком стар для воина», – услышал мальчик за спиной.

Вскоре с мужчинами было покончено, почти все были куплены. Трое непроданных сидели отдельно.

Но толпа не расходилась. Наоборот – людей в храмовом дворе становилось все больше.

«Все хотят мою Исиду!» – понял мальчик. Он всё ещё не решил, что делать – открыться и просто попытаться забрать её? Но тогда придётся спорить со жрецами, а те наверняка найдут самые веские причины, чтобы не отдать ему прекрасную пленницу. Не может быть, чтобы они просто так отдали ему Исиду! Они, конечно, не упустят случая высокомерно поучить его одному из тысяч одним им известных законов: это должно быть так, а это – так! Значит, надо только узнать, к кому она попала, а потом… Что делать потом, мальчик не очень-то представлял. В глубине души он надеялся, что все его желания будут исполнены, стоит только сказать. Но забрать Исиду надо быстро, пока она не стала чьей-то женой! И сделать это лучше не властью отца, а как-то иначе…

– Ифита, – услышал он, и, забыв о предосторожности, протиснулся вперед, между собравшимися.

Она стояла, глядя перед собой, так же, как и тот мидийский жрец, будто совершенно не замечая покупателей, которые, потихоньку толкаясь, осматривали её со всех сторон, гладили её кожу, нюхали волосы.

– Ты была с мужчиной? – спросил наконец кто-то.

Ифита молчала.

Жрец повторил вопрос по-мидийски, потом – на сэти.

Ифита продолжала молчать.

– Умеешь готовить мясо? – спросил кто-то по-мидийски.

Ифита молчала.

– Хочешь отправиться к крокодилам? – спросил жрец.

Ифита молчала. Но мальчику показалось, что её глаза полны слёз.

Жрец красноречиво развёл руками.

– Прошу вас и заклинаю всеми богами Земли и Неба! – крикнула вдруг Ифита. – Освободите моего отца!

– Молчи! Молчи, Ифита! – закричал служитель всех богов. – Они убили твоего деда, они сожгли наши дома!

Но Ифита не слушала.

– Мой отец знает движение звёзд, и пять языков, а на трёх умеет писать!

Все с удивлением смотрели то на отца, то на дочь. И, хотя кожа отца была гораздо темнее, а черты лица резче, в их ближайшем родстве сомневаться не приходилось.

Мальчик вдруг понял, что и отец и дочь говорят на его родном тауи, непривычно растягивая гласные и смешно ставя ударения, но на красивом, классическом тауи, языке жрецов и летописей. Это так непохоже на мидийцев.

– Молчи, Ифита! – повторил Атр. – Ты же видишь, кто перед тобой: жестокие крокодилы. Они только что убили моего отца – твоего деда!

– Вот и нет! – сказал вдруг жрец. – Твой отец умер сам – его труп лежит у нас, и на нем нет ни одной царапины.

– Где он? – спросил Атр, переходя на тауи.

Но хитрый жрец уже отвернулся к покупателям. Мальчик не понимал знаков торговли, но по выпученным глазам и перекошенным лицам догадывался, что деньги предлагались немалые. Насладившись этим зрелищем, жрец сделал знак одному из солдат, и тот отвёл Ифиту в сторону.

– Имущество бога Амона! – объявил жрец и сделал знак следующей пленнице.

Мальчик понял, что нужно уходить, пока его и в самом деле кто-нибудь не узнал. Но не мог он уйти просто так, не оставив ей какого-то знака, даже не дотронувшись до своей Исиды. Нет, её зовут Ифита! Как похоже, и как красиво это звучит! В ней точно есть что-то божественное, подходящее ему, сыну Повелителя!

Что же делать? Продажа скоро закончится, и жрецы уведут Ифиту неизвестно куда.

Мальчик быстро отошёл назад и шепнул Эльфону: «Раздобудь мне палочку, чернила и папирус. Только побыстрее!»

Эльфон скрылся, а мальчик, сделав полукруг, стал напротив Ифиты. Он приподнял с лица плащ и пытался поймать ее взгляд, но тщетно – она смотрела только в сторону отца и туда, где продавали её подруг.

Появился Эльфон, держа в одной руке чернильницу с палочкой, а в другой – крошечный кусочек старого желтого папируса – как раз то, что надо. Мальчик взял палочку и поднял глаза на Эльфона. Тот сразу отвернулся.

Мальчик быстро написал по-мидийски, столбиком: «Не бойся, я тебя скоро освобожу. Только не становись ничьей женой». Возле последнего столбика он пририсовал свой иероглиф. Потом снова подозвал ожидавшего слугу.

– Выйди за ворота и закричи, что есть силы.

Эльфон испуганно приоткрыл рот.

– Но, Благородный Наследник, там ведь могут быть люди, они могут меня побить!

– А ты крикни так, чтобы никто не заметил, что это ты, а потом…

– А потом я быстро забегу за угол, и ещё раз за угол, и…

– Нет, Эльфон! Потом ты вместе со всеми удивлённо оглядывайся по сторонам, дескать, кто тут кричал? А когда я выйду, мы, если понадобится, покажем им, кто я такой. Заодно и наших нубийцев свистнем. Так что иди, не бойся. Только постарайся, крикни погромче.

Верный Эльфон пошёл к выходу, а мальчик – по дуге – обошел двор.

Боги снова были с ним: всё получилось в точности так, как он задумал. Он стоял полуотвернувшись за спиной охранявшего Ифиту солдата, и, когда все повернулись на раздавшийся из-за забора крик Эльфона, быстро сделав два шага, сунул записку в её руку и пошёл прочь. Солдат его не заметил. А она?

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в январе 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: