Один мальчик

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за январь 2023:

 

На чтение потребуется 2 часа 20 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

У Благородного Наследника, сына Повелителя Двух Земель не было друзей – ему они как бы не полагались. Даже дети жрецов и больших вельмож держались с ним на почтительном расстоянии – то ли боялись (хотя, с чего бы?), то ли будучи научены родителями, которые, в свою очередь… А самому мальчику положение уж и подавно не позволяло приставать к кому-то со своей дружбой.

Жрец Анхесамет ежедневно учил его царскому поведению: ходить прямо и не слишком быстро, не крутить головой, не размахивать руками, не чесаться, не прыгать и не садиться на пол, есть не спеша, даже когда голоден. Говорить медленно, ровно, внятно, взвешивая каждое слово. А главное – контролировать свои чувства, всегда сохранять спокойное лицо, не слишком открывать рот, не зевать, не моргать. Стараться не выказывать удивления и, тем более, испуга. Гнев, неодобрение или, наоборот, расположение или снисходительность проявлять, только подумав об этом заранее, не слишком часто и сдержано. Не смеяться во весь рот, а лишь слегка улыбнуться, придав улыбке выражение снисходительности или иронии. Прилюдно не жаловаться на нездоровье и не показывать, что что-то болит или беспокоит. В таких случаях можно было только сказать Эльфону, а уж он приводил одного или двух лекарей. (При этом лекарь не должен был смотреть в лицо мальчика, либо оно покрывалось накидкой. И хотя лекарям, конечно, было ясно, к кому их позвали во дворец, они изображали полное неведение, называя его просто «ребёнок». Неужели кто-то мог бы подумать, что у сына божественного Повелителя болят зубы?)

Но отдельным, особым секретом было посещение туалета. Как же, разве будущий бог может исторгать нечистоты?! Кроме неизменного Эльфона, никто не должен был видеть, как он заходит в специальную комнатку, в глубине дворцовых коридоров, увешанную блюдами с благовонными курениями. Даже гуляя с Рамонтепом в безлюдных местах, мальчик должен был или вернуться домой, или спуститься к Реке или каналу, и справить нужду там, стоя по плечи в воде. И ни в коем случае не упомянуть эту тему в разговоре, даже намёком. И никогда, ни при каких обстоятельствах не осквернить воздух!

Ежедневно он купался в купальне (специальный канал проходил рядом с дворцом), после чего слуги растирали его и мазали ароматными маслами.

Взрослому с самого детства, ближе к богам, дальше от людей, только ему и оставалось, что смотреть на своих сверстников – шушукающихся или что-то оживлённо обсуждающих, видеть, как они – голые, без тяжёлых и чешущих париков, наплечников и поясов с двойными длинными юбками – играют в мяч, прыгают один через другого или дерутся бамбуковыми копьями, или дрессируют собаку, или носятся наперегонки, забывая о взрослых, не стесняясь вскрикнуть, засмеяться или упасть. Или как они бросают друг в друга калёные зёрна, или крадут из дворцовой пекарни маленькие медовые булочки, или тайком доливают пиво в свои кувшины с водой, или жарят на углях длинных серебристых рыбок, выловленных сетью в канале.

Конечно, еды во дворце было вдоволь. Лучшие вавилонские повара (а кто, как не они, знал толк в кулинарии?) готовили самые изысканные и разнообразные кушанья, из далёких земель привозились диковинные рыбы, необычные фрукты, и всё новые и новые лакомства. Но есть их было нельзя – надо было ждать. Потому что только ответственные за кухню жрецы решали, что и как могло быть испорчено, или отравлено, и через сколько времени после того, как яство отведает раб, его можно подавать на царский стол.

Брать же в рот что-то не со стола было строго запрещено.

Даже воду мальчик мог пить только из большого, постоянно охраняемого кувшина, или из наполняемого из него маленького кувшинчика, который всегда носил с собой.

Впрочем, добрый Рамонтеп потихоньку баловал его случайно купленными или принесёнными из дома, и поэтому особенно вкусными лакомствами. И воду они, бывало, пили прямо из родникового фонтана в новом храме Осириса (там она всегда была прохладна, и имела свой едва уловимый, особенный вкус), или даже просто из какого-нибудь случайного колодца. Но все это – под секретом, только когда никто не видит.

С кем же поговорить? Кому рассказать о его прекрасной Ифите? У него даже нет брата – только три, совсем маленькие, сестры.

Во дворце среди множества придворных, министров, жрецов и гостей он был один. Совсем один – как пальма, выросшая в пустыне, при крохотном, исчезающем в жару роднике. Как возвышающаяся над городом башня во дворце Верховного жреца. (С верхнего этажа этой башни один из Первых жрецов иногда сообщал народу о надвигающейся буре, или – в особые дни – что и когда сеять и собирать. Гораздо реже – о том, сколько золота и пленных захвачено в военном походе, или о рождении детей царя, или о назначении нового Верховного жреца, или о восхождении на престол нового Повелителя Двух Земель.)

Личный слуга Эльфон – неглуп и, кажется, достаточно предан. Он не льстит, как остальные, и прямо, не стесняясь, говорит то, что думает. И всегда помогает. А если чего-то не знает, то не говорит просто так, лишь бы не показаться невежей, а честно и открыто разводит руками. Но он слишком прост и не понимает тонкостей, чувств или настроений. Все у него чётко и по-деловому: «Так – удобнее, так – проще, это – стоит сделать, это – нет». Понятия «красота» для него, наверно, вообще не существует.

Жрец Анхесамет, учащий мальчика языкам и поведению – умён и изыскан и прекрасно понимает тонкости и оттенки. Он бы, конечно, долго и многословно восторгался красотой Ифиты. Но есть в нём что-то не то, что-то неприятное. Какой-то он ненастоящий – никогда не говорит спокойно, а всё время будто кривляется. Он, да и все остальные придворные, притворяются лучшими друзьями, всегда хвалят мальчика – показными, пустыми словами – и будто бы стараются угодить, но никогда не помогут, не подскажут чего-то нового. Их слова – лишь список вызубренных, сухих и бесчувственных формулировок, как запах цветов – приятны, но не насыщают. Советоваться с ними – всё равно что с зеркалом.

Отец, конечно, любит мальчика и, вроде, понимает. Он дарит подарки, ласково гладит по голове, сажает на колени. Но он слишком занят, всё время думает о чём-то своём, и иногда бывает просто невнимателен – спрашивает и не слышит ответов, забывает сказанное месяц назад. Мальчик знал, что если его просьба не исполнена сразу, её придётся повторять ещё и ещё. И главное: отец находится на самом верху пирамиды, значит, не может никуда сдвинуться. Он не может поступать по собственному желанию, а только по прекрасным, почти небесным, но таким строгим правилам.

Отец – Повелитель Земли Тростника и Мотыги – весь на виду, как верхний позолоченный камень пирамиды – самый высокий и самый одинокий. А когда-нибудь мальчик и сам окажется там, выше всех, один, под самым небом – одинокий верхний камень. И сидеть он должен прочно, чтобы ветер не сдул его вниз.

Пирамида – самое надёжное в мире строение.

Если пирамида построена правильно, и каждый камень лежит точно на своём месте, её невозможно разрушить. Поэтому и его страна Двух Земель – Долины и Дельты Великой Реки – живёт по строгим правилам пирамиды: На самом верху – отец – полубог, Повелитель, потом – его жена и он, мальчик, первенец, Благородный Наследник. Потом – остальные дети отца (пока – только дочки), потом – жрецы – знатоки воли богов, движения звёзд и дыхания людей, законов духа и материи, ведущие счёт: денег, расстояний, людей и времени. Верховный жрец почти равен отцу. Иногда даже отец не может его переспорить (а спорят они всё чаще) – как же, ведь Верховный жрец говорит от имени богов! Дальше – министры, генералы; потом – местные правители, потом – простые жрецы, богачи, писари, сборщики налогов; потом – солдаты; потом – рыбаки, охотники, ремесленники, крестьяне; потом – подневольные хемуу, и наконец – иноземные рабы. И это – только видимая часть пирамиды, её наружные стены. Потому что у всех есть семьи – тоже маленькие пирамидки: отец – мать – старший сын – старшая дочь – остальные сыновья – остальные дочери – всякие вторые, незаконные, пришельцы и так далее. И всё скреплено крепкой строительной глиной: строгими, точными правилами отношений между людьми – камнями пирамиды. И всё записано на папирусах, подробно учтено грамотными писарями, и, чем лучше учтено, тем крепче пирамида, тем сильнее государство.

А на самой верхушке, касаясь неба, почти на уровне богов, единственный золочёный камень – его отец. А ниже – сам мальчик, рядом с матерью.

Мать…

Каждый раз, вспоминая о ней, он почти физически ощущал привкус горечи, как от сосания железки. Его мать, величайшая из женщин мира, совсем не любит его, своего единственного сына. Когда он начал это понимать – лет в пять, в шесть? Когда заметил и стал завидовать другим, ласкаемым матерями детям? Временами он был согласен стать сыном простого торговца, даже крестьянина, лишь бы ощутить мамину руку на своей голове, как-то почувствовать мамину любовь. А его мать ни разу не улыбнулась ему, даже не дотронулась до него. Она почти открыто ненавидит его – и все, конечно, об этом знают – только за то, что он мешает ей взойти на престол – если и когда его божественный отец уйдёт в мир теней.

Мир теней…

Невидимый, загадочный и грозный мир могучих, прекрасных богов.

Но могут ли они ответить, хотят ли, захотят ли когда-нибудь?

Слышат ли они его, занятые собственными приключениями – заговорами, любовью и бесконечными войнами?

Вот когда он сам уйдёт в мир теней и станет богом – пусть даже не из главных, не таким могущественным, как Осирис или Ра – он не будет воевать с другими богами или отнимать чужих жён, а будет прислушиваться к просящим его людям, особенно – к маленьким и одиноким.

И – открываться им, говорить с ними на простом языке, стараться понять, сочувствовать, помогать.

А пока – он ещё не слышит голоса богов. Видимо, он ещё слишком мал для этого. Рамонтеп говорит, что пониманию богов можно и нужно учиться, но всё равно, оно приходит только со временем, с возрастом, и очень постепенно.

Впрочем, уже сейчас, несмотря на его юный возраст, боги часто ему помогают: желаемым образом выстраивают происходящие вокруг события, а иногда даже незаметно что-то подсказывают. Учат понимать мир взрослых, их настроения. Догадываться, что скрывается за красивыми фразами, чувствовать интонации. Например, когда жрец Анхесамет расхваливает его за прекрасные стихи, которыми он описал своё утреннее пробуждение, мальчик понимает, что в его словах – правда, а что – лживая лесть придворного. И он уже давно научился чувствовать, если отец чем-то огорчён, или устал, и не стоит его беспокоить. Или, наоборот, – уловить момент, когда отец в хорошем настроении, и можно подойти к нему, поговорить почти на равных, похвастаться своими успехами в языках или в счёте. Или почувствовать, когда отец злится на мать – тогда нужно вообще держаться подальше от обоих. Вообще, с тех пор, как мать уехала в землю Кедет, он почувствовал настоящее облегчение. И отец стал чаще улыбаться. Недавно он даже улыбнулся Нимбу, которого, вообще-то, явно недолюбливает. Впрочем, улыбаться Нимбу – тоже своего рода привилегия. Простые люди не смеют поднять глаза на Верховного жреца. А тот явно не любит многих – и Первого жреца Рагора, и отца, да, пожалуй, и Рамонтепа.

Рамонтеп! Ну конечно: он, мальчик, совсем не один! Благодарение милосердным богам – у него есть Рамонтеп! Единственный, любимый, самый лучший в мире Рамонтеп! Его большие и такие добрые и родные глаза! И такая умная, блестящая на солнце, и все знающая голова! Его худые руки с длинными пальцами, как будто, тоже все понимают и неслышно между собой переговариваются. С Рамонтепом всегда так хорошо – интересно, надежно и уютно. И ему ничего не нужно объяснять – стоит только о чем-то подумать, а Учитель уже понял и отвечает! Ему, только ему одному можно довериться и рассказать все-все. Он и вместо мамы, и вместо друзей, и вместо всех на свете богов. Он и выслушает, и поймет, и обязательно поможет.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в январе 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: