Поздний дождь

Еще древний мудрец Аристотель две с лишним тысячи лет назад начал свои философствования с бесспорной посылки: все люди от природы стремятся к знанию. Ну что ж, все верно, природа наша действительно такова. Но Аристотель не знал истинного Бога. Нам же, знающим Христа, не мешало бы помнить, что такова наша греховная природа, которую человек приобрел после и в результате грехопадения.

«И заповедал Господь человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт.2:16-17). «Смертью умрешь» – это значит, что способность к познанию человек мог получить, только будучи изгнан из рая, отлучен от Бога (от истины), став конечным и смертным. В вечности знания нет, оно «упраздняется». «Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (1Кор.13:8).

Как и всякая земная страсть, стремление к знанию ненасытно, бесконечно, оно подобно сизифову труду, вычерпыванию океана, бегству белки в колесе. Как и всякая страсть, оно подменяет влечение к Богу, является одной из его сатанинских имитаций.

Есть принципиальная разница между знанием и истиной. Знание неполно, текуче, изменчиво, истина – постоянна и вечна. Думаешь еще: каково соотношение между знанием и верой? «Верую, потому что абсурдно». Вера не признает абсурда. В мире, созданном Богом, не может быть абсурда, хаоса, случайности. Все эти понятия – порождение нашего ограниченного ума. В бесконечном и вечном сплетении причин и следствий обусловлено движение каждого атома, и ни один волос с нашей головы не падает случайно. «У вас же и волосы на голове все сочтены»(Матф.10:30). Любое событие – всего лишь крохотное звено в цепи причин и следствий, уходящей в бесконечность, к Богу. Умножением знаний мы как будто бы можем прояснить некоторые области абсурдного, случайного (другим словом – непонятного). Но это не приближает нас к постижению истины. Истина – в Боге. Иисус сказал: «Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Иоан.8:31-32). И еще Он сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Иоан.14:6). Истина освобождает человека от греховной природы и связанных с ней страстей: к знанию, к богатству, к власти, к славе…, поддаваясь которым человек становится идолослужителем.

В процессе познания истины участвует весь человек (в том числе и наши знания). Но пребывание в истине – это не процесс, а вневременное состояние, в котором «и пророчества прекратятся и языки умолкнут, и знание упразднится» (1Кор. 13:8). Так, чтобы дышать воздухом, мне не нужно о нем знать. Я думаю о нем, когда мне его не хватает. На земле такое состояние достижимо нами «отчасти». Но наша частичная свобода в истине и есть та истинная свобода, что только и возможна на земле.

Впрочем, Библия не отвергает всякое знание. Уж такова наша земная двойственная природа, что без знаний не обойтись, как не обойтись без материальной пищи. Но есть знания «добрые», «рассудительные» – и знания «пустые», «лжеименные». Библия учит осторожности в обращении со знанием.

«Знание надмевает, а любовь назидает. Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать; но кто любит Бога, тому дано знание от Него» (1Кор.8:1-3).

Человек может иметь свои представления о допустимых для него границах познания – в зависимости от близости его к Богу, то есть к истине.

В православном церковном словоупотреблении встречается выражение «похоть знания».

Павел Флоренский, священник и, к тому же, ученый, физик и математик, считал, что «обуздывать жадность в познании есть такая же добродетель, как полагать предел похотям плоти».

К этому можно добавить, что если физическое обжорство приводит к разрушению тела, то интеллектуальное обжорство может привести – и приводит – к разрушению духа.

К Богу приводят не знания, а Сам Бог по Своей воле открывается человеку – конечно, с согласия самого человека. Чуть ли не с детства склонный к рефлексии, к раздумьям о смысле жизни, я настраивался поступать на философский факультет университета, но силою обстоятельств оказался на филологическом факультете. Теперь вижу, что Сам Бог отвел от меня опасность бесплодного погружения в бездны человеческой премудрости, а направил туда, где я просто учился словесному выражению мыслей и чувств, которые Он был намерен Сам вложить в меня.