Наследник проклятого трона

Lənətlənmiş taxtın varisi

Heir of the cursed throne

Разговор перешел на более легкие, шутливые темы. Но Садж ни словом не обмолвился ему о том, что произошло с ним на днях во дворце Ашинаса. О девушке, с которой он нечаянно столкнулся в саду хаджиба. После той встречи Дивдад только о ней и думал. И каждый раз испытывал необъяснимое и сильное волнение, вновь и вновь представляя ее в своих объятиях. Он знал, что у Ашинаса есть дочь, но вдруг это была одна из его наложниц или жен? Хотя странно, как женщины хаджиба и, в том числе, его дочь, смеют беспрепятственно прогуливаться на мужской половине дворца? Нет, тут, вероятно, есть другое объяснение. И он решил, что попытается выяснить это завтра, отправившись на пир во дворец Ашинаса. Просто так, из любопытства, успокаивал себя Дивдад. И задумчиво пробормотал:

– Синеглазка.

– О ком ты говоришь? − изумился Гасан, тут же завертев во все стороны головой.

Их лошади двигались почти шагом, но на улице кроме мальчишек, разносчиков воды и спешивших по своим делам прохожих не видно было ни одной женщины. Дивдад смущенно отвернулся, и чтобы отвязаться от Гасана, приставшего к нему с расспросами, пустил коня в галоп.

– Эй, так нечестно! Ты что-то скрываешь от меня! − кричал Гасан где-то уже далеко позади.

Но Дивдад уже благополучно завернул в переулок, который вскоре вывел его к короткому спуску к реке. Часть его личной охраны осталась рядом с сыном Афшина, а остальные молча последовали за ним. В Багдаде, в этом роскошном и удивительном городе, жизнь протекала неспокойно. И никогда нельзя было быть уверенным, что из-за какого-нибудь угла не выскочит убийца, подосланный врагами, которых было немало у каждого тюрка, добившегося призвания перед халифом. Дивдад не боялся опасностей, но предосторожность, как говорится, украшение молодца. И хотя на поле битвы он выделялся среди многих своих товарищей отменной физической силой, бесстрашием и смелостью, но юноша отлично понимал, что против предательского клинка необходима иная тактика.

Нужно прибавить и то, что все годы своей жизни Абуль Садж привык полагаться лишь на себя самого. Юноша потерял своих родителей еще в детстве, и маленького Дивдада взял под свое покровительство его дядя Афшин. Он никогда не делал различий между ним и своими родными детьми, чего нельзя было сказать о его жене, госпоже Рошни. Она сильно недолюбливала Дивдада и относилась к нему со всей холодностью, на которую была только способна ее черствая душа. Женщине почему-то казалось, что Афшин выказывает племяннику больше любви и внимания, чем своим собственным детям. Кроме того, Дивдад злил ее еще и тем, что проявлял больше способностей в учении, нежели ее сын Гасан. А когда и сам старый царь Кавус принимался хвалить проклятого сироту, то Рошни чуть не лопалась от злости. Дивдад сторонился ее как мог, но к Гасану был привязан всей душой.

Любовь и уважение близких помогли ему не чувствовать себя одиноким и никому не нужным сиротой. Но стоило матерям приласкать при нем своих детей, и он невольно ощущал в душе смутную тоску и печаль. В такие грустные минуты мальчик часто убегал на один любимый им высокий утес, где его слезы не видела ни одна живая душа. Вволю выплакавшись в своем убежище, он, как ни в чем ни бывало, тихо возвращался обратно во дворец. Сиротство не ожесточило его сердца, но приучило к скрытности и к сдержанному отношению к людям; к стремлению стать независимым и добиться от жизни всего, чего он желал и о чем мечтал: славы, признания и власти, в которых, наверное, видел свое счастье и смысл.

Но оставим Дивдада наедине с его чаяниями и посмотрим, чем же занимается юная Утруджа, и каким образом собирается ей помочь хитрая рабыня Закия.

Мало сказать, что дочь главного хаджиба с утра до вечера следила из потайного окошка за улицей, в каждом прохожем с трепетом ожидая увидеть Дивдада. Он превратился для нее в какое-то сладкое и мучительное наваждение. Все ее мысли были лишь о нем. Жизнь казалась ей скучной и бессмысленной, дни удручающе длинными, а ночи тоскливыми и бессонными. Но она не принадлежала к тому числу людей, которые могли долго мириться с подобным положением. И юная Утруджа на весь Багдад и Самарру славилась не только своей красотой.

Каждый месяц во дворце ее отца устраивались стихотворные поединки между известными поэтами, и юная красавица, сидя за толстым пологом занавеси, надежно скрывавшей ее от нескромных и жадных взоров, покоряла гостей одним лишь звуком своего нежного голоса. Ее прекрасные газели вызывали у слушателей искреннее восхищение.

Но никто из них, и даже родной отец и кормилица Нудхар в том числе, и представить себе не могли, что эта утонченная и изящная красавица совершает втайне ото всех поступки, которые у многих, узнай они об этом, вызвали бы крайнее недоумение, осуждение и досаду. А самого Ашинаса привели бы в неописуемую словами ярость. Но прежде чем открылась завеса над секретами, скрываемыми Утруджей, в жизни Бушры, дочери купца Саида разыгрались еще более трагические события.