Наследник проклятого трона

 

Lənətlənmiş taxtın varisi

 

Heir of the cursed throne

 

 

 

 

Ваджин счастливо и пьяно усмехнулся.

– И я еще подумаю, стоит ли мне жениться на его дочери. Хотя, я человек благородный, и возможно, соглашусь приютить под своим крылышком невестку злосчастного Афшина.

Собутыльники дружно загоготали при этих словах полупьяного аль Уструшани. В это время в зал вошел хозяин трактира. С подобрастным видом он подошел к Ваджину и наклонившись к его уху что-то оживленно начал шептать. Губы юноши растянулись до ушей.

– Кто она? Приведи ее сюда и немедленно! – вскричал он весело взмахнув кубком и выплескивая вино на скатерть. – Друзья мои, только что этот милый еврей сообщил мне одну великолепную весть! Одна из его рабынь влюбилась в меня по уши и прямо-таки заболела от страсти! Исаак боится, что его красотка потеряет разум, и разрешил ей подарить мне ночь любви!

– Хей! Исаак! А нас ты не хочешь обрадовать?! – зашумели наперебой приятели Ваджина, громким хохотом привлекая к себе внимание других пировавших, недовольно косившихся в их сторону. – Почему всегда везет только Ваджину? Эй, дружище, может ты побывал у колдуна в гостях?

В это время они заметили стоявшую у входа в залу прехорошенькую девушку в вышитом бисером красном атласном корсете и широких, такого же цвета, шароварах, подвязанных шнурком. Рабыня прямо таки соблазняла взоры своим обнаженным тонким станом.

Под подбадривающее улюлюкание своих гуляк-приятелей Ваджин встал, и на удивление бодрой походкой направился к ожидавшей его рабыне.

«Прав был господин обозвав его блудной собакой. Этот человек легкомыслен, как ветер в поле. А хорошо придумал Садж, приведя с собой одну из своих рабынь. Мои девчонки ей и в подметки не годятся, – подумал одобрительно Исаак. А теперь, подбросим и приятелям Ваджина жирную кость, чтобы наверняка не помешали нашему плану!

И он кивнул головой музыкантам, веля им заиграть.

– Эй, рабы! А ну ка выставьте вина всем моим дорогим посетителям! Угощайтесь! Веселитесь от души! А вы, девушки, не стойте набычившись! Немедленно начните танцевать и ублажать весельчаков!

Гости нестройным, но радостным гулом встретили слова трактирщика. И тут же позабыли о его существовании, с упоением продолжа пировать. Еще некоторое время он стоял, не отрывая погрустневшего взора от живописной картины пирующих развратников и вихлявших бедрами златокудрых рабынь, купленных им по дешевке еще прошлой зимой.

«Знал бы, что такая удача привалит, не стал бы красить своим рабыням волосы в рыжий цвет. Сколько звонких монет ушло на этих потаскушек! И теперь они очутятся на свободе и будут зарабатывать уже сами для себя. Ведь ему придется бежать этой ночью. Вместе с семьей».

Трактирщик вздохнул от жадности и исчез. А в это время Ваджин так увлекся ласками и страстными поцелуями красавицы-рабыни, что и не заметил, как в комнату вошел Абуль Садж Дивдад. Но вдруг рабыня к великому удивлению Ваджина неожиданно вывернулась из его обьятий.

– Эй, дивани! Что происходит?

Она не ответила и вскочив на ноги, торопливо накинула прямо на голое тело черное покрывало, аккуратно лежавшее на полу. Даже не повернув головы в его сторону, рабыня стремглав выбежала из комнаты. И тут Ваджин увидел Дивдада. Несколько секунд он смотрел на него непонимающим, тупым взором.

– Я пришел за твоей головой, аль Уструшани, − спокойным голосом произнес Дивдад, первым нарушив молчание. – Если желаешь умереть достойно, то возьми свой меч. Я жду.

Совершенно протрезвевший Ваджин первым делом схватился за свою исподнюю рубашку, валявшуюся на смятом ложе.

Надо закричать и позвать товарищей на помощь, пронеслось в его голове. Но он сразу отказался от выполнения этой идеи, поняв, что в таком случае Дивдад убьет его безоружного.

– О храбрый Абуль Садж, давай лучше поговорим. Я хочу, чтобы ты знал, я никогда…

– Заткнись, Ваджин. Я все равно убью тебя.

Но не успел Дивдад произнести эти слова, как уструшанец с бешеным рыком бросился на него с мечом в руках…

Абуль Садж очнулся от размышлений в тот миг, когда чьи-то легкие шаги донеслись до его ушей. Сердце Дивдада бешено забилось в груди, и он повернулся лицом к вошедшему в комнату человеку.