Наследник проклятого трона

 

Lənətlənmiş taxtın varisi

 

Heir of the cursed throne

 

 

 

 

Дочь хаджиба совершенно не замечала необычных взглядов своей верной, как ей лишь казалось, служанки, и была погружена в глубокое раздумье.

И как у нее все красиво получается! Сколько раз Закия пыталась сотворить нечто похожее! И кисть руки изгибала так же, как и госпожа, и колени пыталась сложить изящным образом, повернувшись на бок, а вторую руку с ленивой грацией задерживая на бедре. Но все было напрасно! Крепкое, плотное, пыщащее деревенским здоровьем тело Закии не шло ни в какое сравнение с утонченной и хрупкой красавицей Утруджей. И уныло разглядывая свои пышные, но обвислые груди, коротковатые ноги и объемные бедра, Закия в сотый раз взмолилась Аллаху, прося его сжалиться над ней и лишить ее хозяйку красоты, которой та совсем не дорожила.

– Моя несравненная госпожа! Ты только вели, и наложницы твоего отца наполнят этот сад музыкой, пением и нежными танцами! Они не смеют нарушить твой покой и войти в сад, но приготовили в твою честь изысканные блюда и вытащили из погребов самые лучшие вина.

В ответ на столь усердное выступление Закию наградили молчанием. Но только она открыла рот, желая еще что-то сказать, как на всем лету к ним в беседку и совсем запыхавшись с непривычки, вломилась сама госпожа Нудхар. Ее лицо выражало неописуемое волнение.

– Госпожа, о моя госпожа! Когда ты услышишь весть, что я тебе сейчас сообщу, то сойдешь с ума от радости! Ты будешь плясать, смеяться и забудешь обо всех своих горестях!

Закия чуть не поперхнулась в сердцах собственным языком от зависти, услышав этакие многообещающие слова от своего главного врага и соперника.

– Ах, тетушка Нудхар, да простит тебя Аллах, но плохое ты выбрала время для мелких сплетен!

– Ну-ну! – грубо и недовольно прикрикнула на рабыню тетушка Нудхар. – Коза-егоза, ты слишком, гляжу, распрыгалась в последнее время. Смотри, проскочишь и не заметишь, как снова оказалась на рынке рабов. Пошла прочь, негодница!

В те времена для невольников, живших в более лучших условиях, нежели остальные рабы, не было наверное страшнее угрозы, чем вновь оказаться на рынке проданными неведомо кому. Закия не двинулась с места, но надулась, как кобра перед броском. Дочь Ашинаса не обратила никакого внимания ни на приход кормилицы, ни на перебранку. Но Нудхар не сдавалась.

– Помните тот день, когда к господину и повелителю Ашинасу приходил Абуль Садж Дивдад?

– Ах ты, змея подколодная! – взвизгнула в тот же миг Закия, злобно сверля Нудхар выпученными от усердия глазами. – Как ты посмела …– и вдруг она запнулась и нерешительно покосилась на госпожу Утруджу, не решаясь произнести продолжение своей фразы, а именно, « произнести имя этого проклятого негодяя и сына шайтана при моей госпоже?»

– Да, как ты посмела назвать имя этого… человека при моей госпоже?!

Нудхар такого резкого поворота в их обоюдной беседе никак не ожидала, и несколько секунд стояла с разинутым от изумления ртом. Затем, громко и с расстановкой проговорила:

– О блудная дочь уличной потаскушки и вонючего шакала, о рожденная в нечистотах, о мерзкая тварь! Это ты меня-то змеей обозвала?!

– Ах, кормилица, вы своим криком меня с ума сейчас сведете. Уйдите, и оставьте меня в покое. Все до одной. Я хочу спать, – и дочь Ашинаса усталым жестом прикрыла глаза рукой.

Закия с Нудхар переглянулись. В их молчаливых, но красноречивых взглядах ясно читались самые яркие и впечатлительные проклятия, какие только можно было сыскать в мозговых кладовых этих двух женщин.

– Абуль Садж собирается жениться на тебе, – вызывающе тряхнув головой, выпалила госпожа Нудхар.

– Да чтоб его на клочки разорвало, твоего Абуль Саджа! – сунув руки в бок бесстрашно заверещала Закия.

Недомогание Утруджи как рукой сняло. Она резко поднялась и закатила служанке звонкую оплеуху. Даже кормилица ахнула при виде этой неожиданной пощечины. Закия обиженно взвизнула и замолкла.

– Как только сын Афшина с вами разведется, так господин Садж и…

– Кормилица, не играй с моим терпением!

– Клянусь своей жизнью, что я говорю правду!

– Да покарает всех вас Аллах, вы что, сговорились что ли? – жалобно застонала девушка.

Она ни на секунду не поверила в такую возможность.

Нудхар повернулась всем своим рыхлым, необъятным телом в сторону забившейся в угол Закии и облила ее уничижительным взглядом. А та смотрела ежиком. Тихо и исподлобья.

– Дочка, клянусь своей жизнью, что Садж и вправду собрался на тебе жениться. Мне рассказал об этом евнух Басам. Он присутствовал там, во время разговора Саджа с твоим отцом. Он подливал вина в их кубки и преспокойно слышал все, о чем они говорили.

Словно сказочный, дивный вихрь подхватил Утруджу и вознес к небесам. Она не помнила себя от счастья. Она смеялась и плакала. Поцеловала кормилицу, обняла Закию и даже попросила у нее прощения.

– Это счастье, – твердила она не переставая. – Это и есть счастье!

– Но есть одна маленькая загвоздка, – нерешительно переминаясь с ноги на ногу, сказала вдруг тетушка Нудхар. – Мне отнюдь не известна еще истинная причина, но это Гасан пожелал, чтобы ты вышла замуж за Дивдада. Только при этом условии он согласился развестись с тобой.

– Гасан? – переспросила дочь Ашинаса. И застыла на месте. Счастливая улыбка сползла с ее лица.

– Доченька, – робко позвала ее кормилица.

– Оставьте меня одну.

– Хорошо, доченька.

Нудхар ухватилась пухлой рукой за ворот платья Закии и потащила ее, как мешок, за собой.

– Мы с тобой еще не закончили нашу беседу. И не брыкайся, не поможет!

Почему сын Афшина хочет, чтобы именно Дивдад женился на ней? Неужели он узнал о нашей любви и решил проявить великодушие? Никогда и ни за что не поверю в эту чушь. Гасан себялюбец и эгоист, он не способен на такую широту души. Как и каждый ревнивый мужчина. Что-то иное побудило его к этому, но что именно? – мучилась вопросами Утруджа, но никак не могла найти верного ответа.

Она выглянула из окна. Сквозь ночную пелену тумана моросил мелкий дождь.

– Что ж, если я не могу найти ответа на этот вопрос, то стало быть, найду того, кто мне все обьяснит, – прошептала упрямо дочь Ашинаса. И в глазах ее загорелся огонек. У нее снова появилась цель, а значит, и желание достичь ее.