Тихий час

Сегодня на завтрак была манная каша. Я поняла это по запаху, который наполнял все помещения и на лестнице смешивался с запахом отсыревших труб. Я, конечно, не стану говорить с печалью в голосе, как сказали бы на моём месте многие: «Когда давали манку, это был праздник!» Хотя эта фраза была бы верной. Я действительно радовалась манке, потому что понимала: в кой-то веке поем без отвращения. Может быть, даже оставлю тарелку чистой, чтобы тёте Кларе не пришлось вываливать остатки недоеденной каши в ведро, где плавали корки чёрствой булки, огрызки сыра и мутноватое переслащенное какао. Со мной за столиком сидела пухлая девочка Лена и двое пацанов – Вася и Серёжа. Потом, спустя годы, и видела их бегающими по гулким крышам гаражей, затем пьющими пиво около спортивного зала, затем встретила как-то раз Серёжку в маршрутке. Он был водителем. Я открыла дверцу и села на переднее сиденье. Он не узнал меня или сделал вид. Я узнала его сразу, по широко посаженным глазам и пухлым губам. Он курил дешёвые сигареты и носил кожаную куртку, стилизованную под куртки гонщиков. Тогда многие их носили.

Вася с Серёжей ни разу не могли спокойно поесть. Они всё время кидались кусками хлеба, бросали сыр под стол и переливали друг другу какао. Сегодня Вася почему-то был молчаливый и хмурый. Он просидел весь завтрак, не притронувшись к вкусной манной каше. В белой чашке с отбитой ручкой остывало розовато-коричневое какао.

– Если ты не будешь есть, ты гулять у меня не пойдешь, – твёрдым, спокойным тоном сказала прямо над его ухом Татьяна Матвеевна.

Я почувствовала запах её сладковатых духов и заметила, что у неё были красные глаза, как будто она недавно плакала. Она, впрочем, почти всегда ходила с такими глазами, и мама однажды рассказала мне про болезнь конъюнктивит. Может, у неё действительно был конъюнктивит?

Вася сидел, не шевелясь, всё такой же хмурый. Перед завтраком Лена шепнула мне, что его наказала мама. Я только однажды видела, как Вася плакал, когда Татьяна Матвеевна за что-то отругала его при всей группе. И как только я это вспомнила, Вася обернулся назад, затем резким движением руки смахнул тарелку каши со стола. Я машинально поднесла руки ко рту. Меня охватывал ужас при мысли, что сейчас я могла оказаться на месте Васи. Татьяна Матвеевна обернулась на звук ударившейся об пол тарелки, помолчала и почему-то сказала, глубоко вздохнув:

– Убирайте посуду и спускайтесь на музыкальное занятие.

До сих пор мне так и не удалось понять этот странный эпизод. Почему Татьяна Матвеевна никак не наказала Васю? Нет, мне, конечно, совсем не хотелось, чтобы она его наказывала. Но ведь она всегда наказывала абсолютно всех, как только для этого находился какой-нибудь повод. И даже тогда, когда его не было.

«Я вас сейчас начну наказывать», – говорила вдруг Татьяна Матвеевна, – «Кто хочет постоять в углу? Поднимите руки».

И некоторые сами поднимали руки и добровольно становились в угол. Мне иногда казалось, что в Татьяне Матвеевне была какая-то страшная загадка, которую никто из нас, детей, никогда не смог бы разгадать.