Сны и кошмары фермера Сведенборга

 

книга 2 из 3 (см: 1, 3) – главы 6, 7 и 8

 

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за апрель 2022 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 11 часов | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Аутпорт пропустил Джошуа без боли и заметных изменений, что удивило Сведенборга. Отрок не задохнулся от ядовитых испарений и не сменил цикл от перепадов температур.

– Дети греха живучи, – сказал Сведенборг. Он сидел у костра и задумчиво поглядывал на мерцающий купол, скрывающий под своей синевой страшные тайны, – а теперь, Джошуа, настало время выполнить свою часть сделки и сказать нам, куда отправился наш дражайший Карлос.

– Я всё расскажу, – сказал Джошуа, – но у меня есть одно условие: я пойду за фермером с вами.

– Не слишком ли много условий ты ставишь?

– Либо Джошуа идёт с вами, либо вы никогда не узнаете, где искать вашего друга.

Сведенборг схватил мальчишку за ухо и вывернул так, что тот взвизгнул.

– Слушай внимательно: сначала я оторву тебе одно ухо, затем второе, а потом отправлю обратно. Думаю, всадники уже соскучились по тебе.

– Ладно-ладно, Джошуа расскажет, только отпустите.

Сведенборг отпустил распухшее ухо, придающее озадаченному выражению лица юноши нелепый вид. Уж не от того ли инцидента в лесу с Софией хочется сделать больно этому нахальному, но всеми брошенному существу, идти которому действительно некуда?

– Фермер, что пришёл до вас, направлялся в Плерому, – чуть не плача, сквозь зубы выговорил мальчик.

– Что это такое?

– В журнале написано: Плерома – это город-ферма. Город, где спит самый главный Хозяин.

– Он написал, зачем отправляется туда?

– Да, в городе находится самая большая библиотека, вернее так – Великая Библиотека. Написано, вход туда может быть открыт только ар… Джошуа забыл…

– Архонтам?

– Да.

– Где находится эта Плерома?

Юноша изо всех сил напрягался и облизывал губы, вспоминая.

– Сказано, Плерома находится по левую руку от Луны, далеко за большой-большой водой.

– Что это значит?

– Написано, что от Великой библиотеки его отделяет солёная вода, размером с пустыню.

– Карлос занёс в журнал, откуда он знает про это?

– Да, было что-то вроде… называлось… Дар Эгрегора.

– Хм…

– Он считал, что его преследует опасный убийца. Эт-то вы?

– Нет, – отрезал Сведенборг, – я никакой не убийца. Каким образом Карлос собирался пересечь пустыню воды?

– Джошуа понял не всё. Странные, незнакомые вещи. Он надеялся на какого-то Господа, который, по его мнению, на его стороне. Джошуа предполагает, что этот влиятельный господин находится по эту сторону большой воды.

– Этот господин может находиться сразу на двух берегах, если мне не изменяет память. Что-то конкретное было?

– Он писал о видении. Стальной летающий дом, что может доставить его в Плерому. Вот.

– Это всё?

– Всё что запомнил, клянусь, всё рассказал. Разве что было ещё про тайны библиотеки, что позволит ему стать Ар… Вы возьмёте Джошуа в библиотеку? Джошуа боится, не хочет исчезнуть. Джошуа любопытно знать, кто он такой? Умоляю.

Сведенборг молча обдумывал слова мальчика.

– Свен, мы должны взять его с собой, – вмешалась София.

– Отрок сам не понимает, чего просит. Там, куда мы направляемся, ему не место.

– Здесь ему тоже не место, но он всё же c нами, – рассердилась девушка.

– Джошуа ловкий, выносливый, мало ест, быстро учится.

– София, он не попадёт в Плерому, он не Архонт.

– Неизвестно, Архонт ли ты, или раб Эгрегора, – огрызнулась София, – как и Карлос, о котором можно только гадать, кем или чем он сейчас является?

– Ладно, – отмахнулся Сведенборг, – отрок пойдёт с нами, но как только мы встретим подходящую ферму, он останется там.

– Джошуа должен увидеть Великую Библиотеку.

– Ты понятия не имеешь, чего желаешь.

София положила руку юноше на плечо, давая знак не продолжать диалог.

На рассвете, позавтракав запечёнными в глине маисовыми зёрнами, предусмотрительно заготовленными на ферме, компания отправилась в путь. Местность стала каменистой, прореженной редкими руинами и разливами тёмно-зелёной жидкости, на которых хозяйничали уже встречаемые ранее сгустки энергии с ногами – разрядами молний. Софии пришлось удержать любопытного Джошуа, пытавшегося подобраться и рассмотреть поближе необычное явление.

Во время привала среди четырёх полуразрушенных башен, соединенных металлическими дугами, были замечены бронированные крысы, рывшие себе норы под камнями. Они вели себя осторожно, и пара особей, мелькнув телами, исчезла в своих укрытиях под грунтом. Сведенборг приложил ухо к земле и с удивлением обнаружил, сколь тонко он способен воспринимать звуковые вибрации: шуршание лапок, писк детёнышей и многочисленные пересуды крыс хлынули в сознание обильным информационным бульоном.

«Чужаки. Закройте норы, хранилища». – «Хомо. Грязный род. Запах голода. Запах смерти». – «Следите за детёнышами. Никому не покидать убежища». – «Хищники уходить. Охота продолжаться». – «Охотники племени Там-тами стали пищей». – «Разведчики на хвосте принесли последний писк». – «Тревога. Тревога».

Как ни вслушивался фермер в подземное шуршание, ему не удавалось ничего услышать о Карлосе.

После отдыха экспедиция продолжилась без каких-либо приключений, по пути попадались лишь серые меланхоличные ящерицы длиной с локоть, на которых через две Луны пути было принято решение охотиться. Сведенборгу не хотелось ради пищи лишать жизни представителей местной фауны: даже крысы тут были умнее, чем любое животное из нарративов, а поедание одного разумного существа другим – путь, уводящий далеко от Гармонии. София и Джошуа, ведомые урчанием желудков, не спешили мучать себя моральными вопросами: юноша проявил желание к охоте, а София вызвалась показать искусство стрельбы из лука. Отрок учился быстро и с удовольствием; проделав несколько упражнений, он освоил технику точного выстрела и заполучил свои первые трофеи – двух крупных ящериц, чьи тушки сам разделал и выпотрошил. Каким-то одному ему известным чутьем он нашёл кладки рептилий, засыпанные мелкой галькой, и насобирал с дюжину яиц. Ближе к ночи был устроен привал. После полуголодного путешествия это был настоящий пир. Даже угрюмый и задумчивый Сведенборг расслабился, пережевывая жёстковатое мясо и глядя на отблески костра, устроенного в небольшой чёрной луже, густая жидкость которой, как оказалось, неплохо горела.

– Ты умеешь убивать, – обратился к юноше фермер, – ты прерывал раньше циклы других существ?

Тот кивнул.

– Дети греха не имеют земли, чтобы выращивать пищу. Мало кто станет кормить того, кто в Рагнарёк может занять его место. Джошуа прятался и воровал. Джошуа собирал ягоды, грибы, коренья, прерывал цикл животных и ел их.

– Кто были твои родители?

– Глупые фермеры.

– Почему они изгнали тебя в лес?

– Джошуа не изгнали. Джошуа ушёл сам. Глупые фермеры думали, между ними происходит что-то большое и важное, – юноша аккуратно, с опаской покосился на Софию, – Они думали, если произведут на свет того, кто будет совмещать в себе их обоих, то сохранят… А-а-а. Джошуа тоже глуп, не знает.

Мальчик сжал губы и замолчал.

– Что произошло дальше? – спросил Сведенборг.

– Когда о Джошуа узнали другие фермеры, они приходили, кричали, под светом Луны жгли урожай и угрожали забрать землю. Джошуа понял, кто причина несчастий, убежал в лес к другим детям греха и спрятался.

– Странные порядки, – промолвил Сведенборг, и лицо его приобрело прежний угрюмый вид, – разве можно лишить фермера земли и оставить одного в лесу как дикого зверя?

– Я тоже жила в лесу, – обиженно заметила София.

Сведенборг поднял взгляд на девушку.

– София, тебя не изгоняли. Ты сама сделала этот выбор.

– Да, я жила там по своей воле, но это не меняет сути, – глаза девушки яростно блеснули в свете костра, а на щеках появился румянец. – Но на что я могла поменять свою рощу, на душную лачугу?

– Разве ты чувствовала себя пленницей?

Противоречивые эмоции сменялись на лице Софии, пока она не сказала:

– Представь, каково это, существовать, не меняя циклов, питаясь ворованными нарративами нарушающих правила землепашцев – крошками со стола Эгрегора.

– Но, – Джошуа, закрой уши, – в тебя влюблены все. Ты драгоценность, которую каждый по-своему пытается сохранить.

– А меня спросили, хочу ли я быть этой драгоценностью?

Сведенборг смутился, не зная, что ответить.

– Фермер – продолжила девушка, – инструмент, которым хозяин гранит свои мысли, а кто я? Сложное существо, способное забираться в души. И в каких целях меня использовали? Кто лишил меня пупка? Я тоже хочу стать частью Хозяина и спросить его, что он сделал со мной? И я терпеливо ждала, наблюдая бесчисленную смену циклов; притаившись в роще, ждала своего шанса, когда в этом обманчиво вечном порядке произойдет сбой, и в моей тюрьме откроется брешь. И пусть воздух свободы ядовит, а мир жесток и непонятен, я наконец-то могу дышать полной грудью.

– Мне жаль, что ты страдаешь, София, – сказал Сведенборг, опустив глаза, – если я могу чем-то помочь…

– Не надо меня жалеть, Свен. Мне не нужно великодушие примитивных бородачей, которых столь просто обмануть. Я слышала эхо мыслей Хозяина благодаря вашим слабостям, не будь вы столь жалкими, меня лишили бы и этого. Думаешь, ты другой? Ты цепляющийся за свою душевную болезнь – Эмеренцию Польхем. С какой неистовостью ты записывал в журнал её имя и нарушал правила, лелея воспоминания. Ты пытался хоть раз рассмотреть настоящую меня? Знаешь, здесь, за пределами фермы, я чувствую силы сказать: я ненавидела вас, отвратительных, бородатых, похотливых и важных ханжей, наивно считающих себя носителями великой цели; ненавидела себя, за то, что не могу пойти против порядка вещей и прервать этот поток соблазнений, как пчела не может прекратить собирать мед. Кто был столь безумен, что сделал это со мной? Кто сделал страсть моей пищей? Соблазняя очередного отрока, я тешила себя надеждой, что однажды всё изменится, и вы узнаете о себе страшную правду. Настолько страшную, что поймете – вам никогда не достичь Гармонии, к которой вы так стремитесь!

Сведенборг обнял Софию и прошептал ей на ухо: «Прости меня». Девушка тихо расплакалась, уткнувшись ему в плечо. Джошуа смотрел на происходящее, раскрыв от удивления рот.

– Это ты прости меня, – тихо сказала София, – всё, что я наговорила, я так не думаю, не про тебя.

Фермер крепче обнял боевую подругу и под пальцами, на животе, где должен находиться пупок, казалось, почувствовал небольшое углубление.

Они уснули в обнимку, снедаемые собственными мыслями, а среди ночи Сведенборг проснулся от того, что слух и обоняние вновь обрели неожиданную силу – поодаль, за руинами, он вновь почувствовал вздохи страсти и животный запах соития. Фермер вспомнил, сколько возвышенных слов придумали одноцикловые, чтобы не замечать скрытых механизмов любви, вздохнул и попытался уснуть, представляя далёкую Плерому.

Наутро, обглодав хвосты ящериц – остатки вчерашнего пиршества, компания отправилась в путь. Воздух становился более влажным, предвещая, что где-то впереди их ждёт Большая Вода, о которой Карлос писал в журнале. Водная пустыня появилась постепенно: вначале она была маревом на горизонте, стеной струящегося воздуха, искажающей низкие облака, затем тёмной полосой и, наконец, необъятной подвижной гладью.

– Существует ли кто-то, создавший подобное? – выдохнул Сведенборг.

– Кто бы то ни был, надеюсь, ему нет до нас никакого дела, – вымолвила София.

Джошуа присел на корточки и задумчиво смотрел вдаль, еле заметно улыбаясь, а потом побежал вдоль берега, развлекаясь брызгами, летящими из-под ног.

Когда волна восхищения улеглась, перед экспедицией возник вопрос: как пересечь водную пустыню?

– Ещё в Та-Кемет и Науа одноцикловые использовали транспорт для передвижения по воде, – неуверенно сказал фермер, копаясь в памяти, – они называли это лодками и кораблями.

– Боюсь, у нас нет той отчаянной отваги древних, отравляющихся в неизвестность на столь примитивных сооружениях, но мы кое-что знаем о транспорте поздних эпох, не так ли? – сказала София.

– Что ты имеешь в виду?

– Карлос упомянул о стальном летающем доме.

– Артефакты Деймос-Индастриала и Пипл-Мора, – нахмурился Сведенборг, – безумные эпохи, когда ослеплённые наукой одноцикловые заполучили могущественные игрушки. То, что лежит за пределами этих эпох, Хозяин не показывал ни одному фермеру. Посмотри вокруг, останки тех времён с трудом различимы, разве может технология такой сложности сохраниться в должном состоянии?

– Слова Джошуа о прочитанном в журнале – это всё, что у нас есть, – сказала София, – но у меня нет оснований не верить его словам.

– Не потому ли ты доверяешь отроку, что по ночам вы устраиваете праздник плоти?

София вспыхнула.

– Не надо так со мной, Свен. То, что для землепашца временная душевная болезнь, с какой-то целью культивируемая Хозяином, для меня это – возможность ощущать себя живой.

– Ты права, – печально усмехнулся Сведенборг, – я не должен слушать отголоски архаичных инстинктов, таких как ревность, – и, задумчиво почесав бороду добавил, – понимаю, у нас нет выбора, кроме как довериться словам Джошуа, но я всё равно в растерянности, где нам искать транспорт, что перенесёт нас через Большую Воду?

– Дар Эгрегора есть и у тебя, а значит, ты владеешь ответом на этот вопрос.

Сведенборг прищурился, вглядываясь в раскинувшуюся водную гладь.

– Я чувствую что угодно, только не Дар.

– Как знать, может твоё «что угодно» и есть Дар?

– Так почему он не дал мне той отчаянной воли, позволившей Карлосу сбежать с фермы и двигаться к намеченной цели? Где-то внутри себя я чувствую одно желание – вернуться обратно, и чтобы всё происходящее оказалось сном, навязчивым кошмаром, который будет отредактирован и утоплен в кружке чая.

– Именно тебя Эгрегор поднял на хобот, не забывай это.

– Не забуду, – сказал Сведенборг, глядя на крупный прибрежный валун, за которым скрылся Джошуа и не появлялся какое-то время.

– Да куда пропал этот сорванец, говорил же я ему не исчезать из виду.

– Расслабься, наверняка он справляет нужду.

Не успела София произнести эти слова, как из-за валуна с предупреждающим криком появился Джошуа и побежал в направлении своих спутников, за ним на высоте семи-девяти локтей планировал объект, сливавшийся с серым рассветным небом. У конструкции было два жёстких крыла длиной в локоть. Они крепились к телу, по форме напоминающему лодку с загнутым вверх хвостом.

София вскинула громовую палку, но Сведенборг жестом остановил её.

– Подожди.

– Вдруг он опасен?

– Это штука похожа на искусственную птицу Пипл-Мора, а значит, где-то должны быть его владельцы.

– Железная птица следила за Джошуа, – сказал запыхавшийся мальчик, добравшись до своих спутников.

Крылатая штуковина поднялась чуть выше и медленно, наворачивая круги, летала над компанией.

– Свен, я попаду в крыло, птица упадёт, а мы расспросим её.

– Нет, – Сведенборг сжал мотыги, ощутив покалывание в ладонях, она нам ничего не скажет. Мы за ней проследим.

Сведенборг сел, скрестив ноги, достал мотыги, опёрся рукоятями о землю, положил ладони на металлические полотна и закрыл глаза.

Вспыхнули, сменяя друг друга интерфейсы. Вся эта дышащая и меняющаяся конструкция подчинялась при этом простому запросу и не воспринималась фермером чужеродной. Не обязательно понимать процессы, запускающие движение сердца или лёгких, чтобы продолжать дышать. – «Частота – 1400 Мгц». – «Запущена программа определения геолокации».

– София, – не открывая глаз, сказал Сведенборг, – можешь поцарапать объект из громовой палки, но не сбивать его?

Раздался выстрел, эхо которого прокатилось по побережью.

Фермер чувствовал, как объект пришёл в движение.

«Уточнение координат. Предполагаемая локация управляющего устройства определена. Вычисление значений». Прибрежный пейзаж открывался в цифрах, волнах, излучениях. То, что мнилось серым и монотонным, на поверку оказалось пляшущим взаимодействием сложнейших структур. Почему видимые объекты настолько скрыты и упрощены? София и Джошуа представлялись столь сложными энергетическими сгустками, что программы анализа не выводили данных, закачивая их куда-то вглубь. Как просто затеряться в пучине необъятного конструктора, изменения в котором превосходят скорость мысли? Волны бьются о камни, управляют ветром и стальной птицей. Вот вы и попались. – «Формирую отчёт…»

– Све-е-ен, – тихо звала София, трогая спутника за плечо.

– Да, я тут.

– Ты в порядке? Птица давно улетела.

Сведенборг с трудом поднялся, его тошнило, а голова раскалывалась от боли, оставленной информационной бурей.

– Не знаю, – слабо сказал он, сопротивляясь рвотному позыву.

– Что случилось?

– Дар Эгрегора.

– Что ты видел?

Сведенборг согнулся, упёрся в колени и протянул руку, на что-то указывая.

– Хозяева птицы там, – сказал фермер, и его вывернуло полупереваренными остатками хвостов.

Отдохнув, Сведенборг заявил:

– Я пойду к владельцам птицы один. Вы разобьёте лагерь неподалеку и будете ждать здесь.

– А есть гарантии, что ты вернешься? – спросила София.

– Их нет, но, если мы отправимся вместе, у меня будут связаны руки. Хотелось бы знать, что вам ничто не угрожает.

София растерянно помотала головой.

– Что ты хочешь там найти?

– Стальной летающий дом, а, возможно, и Карлоса.

Глаза юноши азартно блеснули.

– Джошуа хитрый и ловкий, он пойдёт с фермером.

– Нет, Джошуа, не сейчас, – остановила его София, – ты останешься со мной.

Юноша опустил глаза.

– Джошуа хочет помочь, он прочитал журнал, рассказал про Рагнарёк. Джошуа полезен.

– Ты присмотришь за Софией, а я вернусь и проверю, чтобы ни один волос не упал с её головы, – бросил Сведенборг, втайне наслаждаясь румянцем, тронувшем щёки девушки.

С визитом к владельцам железной птицы Сведенборг отправился поутру, подкрепившись содержимым раковин моллюсков, которых Джошуа успел насобирать на побережье. Из снаряжения он взял только мотыги.

– Свен, – остановила его София, – я хочу, чтобы ты знал. Ты всегда был для меня особенным человеком.

– София, прошу, не надо этих штучек.

– Возвращайся, я буду тебя ждать.

Дар Эгрегора дал о себе знать, оценивая пульс, потоотделение, электромагнитные ритмы мозга, реакцию радужки глаза и сотни других параметров. В считанные мгновения произошёл анализ и сопоставление данных: девушка была взволнована и, судя по всему, говорила искренне. Сведенборг тряхнул бородой: он ещё поразмыслит о Софии – обладательнице невидимой внешне, иррациональной и столь притягательной энергии, искусно опутывающей петлями умы землепашцев. Может быть там, в Великой Библиотеке, куда так стремится Карлос, хранятся ответы и на такие злополучные вопросы?

– Вы с Джошуа мастера маскировки, не попадайтесь на глаза кому не следует, – ответил Сведенборг.

Путь, подсмотренный у железной птицы, уводил от побережья в каменистую пустошь, где встречался лишь редкий кустарник и катались, гоняемые ветром, высохшие клубки стеблей и веток. Из живности цепкий взгляд уловил лишь несколько мелких ящериц и зверька с пепельной шерстью, напоминающего лису. Ни следа владельцев технологий Пипл-Мора, но фермер знал, что они где-то здесь. Маиса в поле не спрячешь, рано или поздно он даст о себе знать. Так и случилось, через половину Луны пути среди холмов появились россыпи лазурных куполов, похожих на те, что отделяют обиталища Эгрегоров от внешнего мира, но не более пяти локтей в высоту. Он тронул мотыгой защитный купол, и она со звоном отскочила. Сведенборг всмотрелся и увидел, что под синими покрывалами находятся компактные поля, где-то засеянные маисом, где-то пшеницей, картофелем, горохом, бобами. Фермеры! Блуждая среди непривычно выглядящих полей, Сведенборг заметил выделявшуюся каменистую насыпь. Пологая с одной стороны, с другой она имела брешь, закрытую сверху свисающим настом и сухими корнями кустарника, за которой в полутьме виднелась овальная дверь.

Сведенборг чувствовал, как за ним пристально наблюдают, и ему было не по себе.

Металл мотыги и двери соединяются в ритме ударов. Бом-ам – бом-м – бом-м!

– Я фермер Сведенборг! Пусть сны ваши будут добрыми!

Тишина. Даже усиленный Даром слух ничего не улавливал. Обитатели убежища умели прятаться не хуже крыс.

– Я никуда не уйду!

Бом-м – бом-м – бом-м!

В глубине насыпи послышалось движение.

– Я пришёл с миром!

– Кто прислал тебя?

– Я пришёл по своей воле.

– По своей воле никто не ходит, создание Демиурга. Что тебе нужно?

– Мне нужен фермер по имени Карлос, он у вас?

– Нет у нас никаких фермеров. Уходи, Сведенборг, мы не переходили дорогу твоему Хозяину.

– Хозяин болен, мне нужна помощь.

Наступила пауза, затем вновь послышался отдающий металлом голос:

– Ты знаешь кто мы?

– Нет!

Дверь со лязгом открылась, в полутьме виднелась фигура. Это был человек, державший в руке что-то вроде знакомой громовой палки, но более крупной; от неё исходил луч, красной точкой прощупывающий тело незваного гостя. В тех местах, где проходил луч, фермер чувствовал под рубищем нервный зуд собирающихся в комки монад – Дар рефлекторно реагировал на опасность, а в мозгу чередой информационных вспышек появлялись детали обстановки. «Лазерный прицел энергетической винтовки Mercy-16. Производство – поздний Пипл-Мор. Назначение: выведение из строя вражеских беспилотников. Опасность – умеренная. Системы защиты активированы».

Человек вышел из бункера, а за ним ещё четверо, держа в руках такие же винтовки. Тот, что говорил со Сведенборгом, обладал железными руками, кисти из блестящего хромированного металла имели множество тонких подвижных пальцев; вместо глаз мерцали две округлые линзы, придающие их владельцу инфернальный вид. Справа от него стоял старик в затёртой куртке, с длинными немытыми волосами и всклоченной бородой. Он отличался от других стальными, выгнутыми назад, как у животного, ногами. По левую руку переминался кряжистый здоровяк, чью голову покрывали рельефные пятна, напоминающие древесную кору; из-за спины у него торчал металлический щуп, совершавший хаотичные движения. Глаза здоровяка закрывали тёмные очки, а пухлые губы постоянно двигались, как будто он что-то пережевывал. За троицей стояли две женщины: одна старая и сгорбленная, в балахоне с капюшоном, под которым виднелись сосульки седых прядей; другая – молодая и дородная, в штанах и красных ботинках, сверху носила обрезанную рубашку, оставляющую открытым живот: примечательно, что человеческую плоть на животе заменял упругий прозрачный материал, под которым виднелся плавающий в жидкости ребёнок. Беременная женщина была безволосой, с диковатым взглядом и блуждающей улыбкой, поблескивающей рядом металлических зубов.

– Ты вооружён? – спросил человек с мерцающими глазами, по-видимому, главный в этой компании.

– Орудия фермера – лишь мотыги.

– Ты родился под куполом?

– Да, я появился там.

– Тебя прислал твой Хозяин?

– Не совсем, я ещё сам не определился, кто подвиг меня покинуть ферму.

– Мы акриты[20] – вольные землепашцы, не нарушали границ Эгрегоров.

– Меня это мало интересует, я кое-кого ищу – фермера Карлоса, вы его случайно не видели?

– А что натворил этот Карлос? – вмешался здоровяк, почесав голову, отчего один из кожистых наростов отвалился, обнажив мерцающую синим трубку.

– Он сбежал с фермы, и я хочу с ним поговорить.

– Мы не укрываем беглых землепашцев и не нарушаем существующих порядков, – сказал предводитель акритов, и в его искусственных глазах промелькнула короткая вспышка.

– Я здесь не с обвинениями, мне нужна ваша помощь.

– Крепостной фермер просит помощи у акритов? – осклабился вожак. – Братья, это что-то новое.

– И чем мы можем помочь тебе, починить мотыги? – хрипло рассмеялся старик с искусственными ногами.

– Мне нужно пересечь пустыню Большой Воды.

– Мы вольные землепашцы, живём тут, выращиваем урожай, нас мало интересует, что находится за морем.

– Вам принадлежит искусственное существо – железная птица, и все эти поля. Уверен, что это далеко не полный арсенал технологий Пипл-Мора.

– У нас нет никакой железной птицы, – сказал вожак.

– Мы все знаем, что это не так. Не буду утомлять вас рассказом, как птица привела меня на вашу территорию, она ведь здесь, не так ли?

– Какое тебе дело до наших полей и беспилотников? – нахмурился старик и сплюнул себе на бороду.

– Никакого. Мне нужен стальной летающий дом.

Компания переглянулась. Дородная женщина сжала оружие с такой силой, что побелели костяшки пальцев, а младенец в животе тревожно зашевелился.

– У нас нет того, что тебе нужно, – сказал вожак.

Сведенборг чувствовал, что с этими людьми запросто не договориться. Лгут они или нет, в любом случае в этой игре без блефа не победить. Опыт нарративов подсказывал ему, что здесь, во внешнем мире, действуют похожие правила, что и в пережитых эпохах одноцикловых, где людям свойственно бояться, лгать и преследовать свои интересы любой ценой. Хитрость и манипуляция считались добродетелями в торговых и военных делах, так может и редактору нарративов доступно это коварное искусство? Фермер почувствовал, что опыт, делиться которым считалось нарушением правил, становится ценностью, секретным оружием, которое можно использовать для получения летающего дома. Сведенборг испытал что-то вроде вдохновения.

– Если не вдаваться в подробности – мой Хозяин расстроен. Он не любит терять свою собственность, и, если беглый фермер не будет возвращен на свое место, тут появятся другие гости. Вы слышали про борнботов или всадников Рагнарёка?

Люди из бункера одновременно вздрогнули и отступили на шаг. Искусственные глаза их предводителя мерцали, словно в голове у него что-то поломалось, а кадык нервно заходил вверх-вниз. Он понимали, о чём речь.

– Если твой Хозяин знает о нас и ему… не все равно, наши поля обречены.

– Поможете мне пересечь Большую Воду, и он про вас забудет.

– Эгрегоры ничего не забывают.

Старик стал что-то нашептывать мерцающему, перейдя на незнакомый диалект, но языковой модуль разобрал смысл сказанного: «Если мы отдадим ему флаер, то наш полис не сможет покинуть эти земли». – «Использовать его равносильно самоубийству, но, если перед нами действительно Архонт, он может сделать для нас кое-что другое – запустить наш, собственный Эгрегор». – «Это не менее бредовая идея, чем перелёт». – Вожак почесал щеку своими многочисленными пальцами: «Уж если нам суждено погибнуть, не лучше ли выбрать смерть, достойную акрита?» – «Может произойти нечто худшее, чем смерть, – лысый здоровяк сковырнул ещё одну чешуйку, – мы станем крепостными, вечными рабами Эгрегора». – «Вы собираетесь всю жизнь бегать? Не лучше ли иметь шанс, хотя бы призрачный, вернуть былое достоинство человека?» Мы предложим крепостному обмен: он запускает Эгрегор, получает флаер, и, если справится с задачей, мы внедримся в сеть, и разговор с чужаком и его Хозяином будет вестись совсем с других позиций». – «Похоже на аферу. Разве возможно повлиять на творение Демиурга?» – старик нервно выщипывает волос на бороде. – «Это наш единственный шанс исправить величайшую ошибку, допущенную нашими предками: они были хозяевами планеты и так легкомысленно отдали власть, спрятавшись, как тараканы, от собственного творения; мы же, их потомки, столь же непредсказуемо должны эту власть вернуть. Демиург спит, и пока он не пришёл в себя, есть шанс уничтожить его или навсегда связать собственными хоботами». – «Не безумен ли ты в своих стремлениях? – вмешался здоровяк. Акриты всегда скрывались от Эгрегоров, находя земли, свободные от контроля. Можем ли мы поставить на карту своё выживание, перечеркнув все усилия наших отцов?» – «Свободные земли постоянно сокращаются, и рано или поздно нам не спрятаться даже в стране льда. Мы должны попытаться», – железнорукий акрит отчаянно жестикулировал.

Сведенборг не совсем понимал, о чём говорят эти скрещённые с механизмами люди, но было ясно, что перед ними стоит жизненно важный вопрос.

– Мы приглашаем тебя в свой дом. Ты, наверное, голоден, а серьёзные дела не стоит решать на пустой желудок, – предложил глава акритов.

– Благодарю, не откажусь, – сказал фермер, чувствуя, как при мысли о еде желудок призывно зашевелился.

Первыми в убежище вошли женщины, затем вожак пригласил гостя. Сведенборг чувствовал себя неуютно, когда за спиной шли трое вооружённых незнакомцев и вслушивался в ритм их дыхания, готовый в случае опасности схватиться за мотыгу. Сами жилые помещения располагались под землей. Спуск осуществлялся с помощью перемещающейся комнаты, называющейся лифтом – технологии, применяемой ещё в Ре-Элласе и получившей широкое распространение в Деймос-Индастриал. Убежище акритов представляло собой сеть разветвленных коридоров, комнат и залов. Те, кто построили это, обладали немалыми возможностями. В коридорах встречались обитатели всех возрастов. Удивительно, но даже дети вольных земплепашцев носили протезы.

Сведенборга привели в круглый зал, где оставили в одиночестве. В центре помещения на цилиндрической опоре стоял стол, кольцом охваченный скамьей. Фермер оглядывал стены, на которых располагались квадратные тёмные окна, возможно, акриты сделали их для напоминания о далёких временах, когда жилище и внешний мир не приходилось разделять толщей земли. Окна, однако, вскоре покрылись рябью, и за ними появилось изображение гигантского города, то ли эпохи позднего Деймос-Индастриала, то ли Пипл-Мора: огромные дома, достающие до небес, и многоярусные кольцевые развязки наплывали друг на друга, образуя сложные конструкции.

Вошла уже знакомая старуха с подносом, на котором красовалась стопа маисовых лепешек. Рядом располагались разделанная тушка неизвестного существа размером с две ладони и прозрачный графин с водой.

– Подкрепитесь, – хрипло сказала женщина, – совет скоро соберётся, – в её голосе гостю слышались нотки страха и презрения.

– Позвольте поинтересоваться, что это за животное?

– Курица, – ответила старуха и, развернувшись, вышла.

Основная пища жителей Деймос-Индастриала – птица, чья популяция намного превышала человеческую. Эта информация появилась то ли из памяти контактов, то ли наследие Эгрегора выкинуло его в сознание. Сведенборг не успел задуматься, как уже жадно жевал лепёшку, запивая её чистой безвкусной водой. Он отломил кусок курицы и с наслаждением зажмурился: пища одноцикловых была потрясающе вкусной.

Как только гость покончил с едой, вновь явилась старуха и унесла поднос, а в комнату вошли члены акритского совета. Там были уже знакомые трое мужчин, беременная женщина и ещё три человека, передвигавшиеся в креслах на больших колёсах, и управлявшие своими тронами с помощью вертикальных ручек на подлокотниках; рты их были закрыты масками, от которых шли трубки к баллонам, закреплённым за спинками кресел. Все трое были лысыми и сплошь покрытыми кожистыми корками, что и здоровяк: возможно, это какое-то распространенное среди общины акритов заболевание. Члены совета расположились на круглой скамье, а те, что сидели в колясках, выстроились поодаль в ряд.

– Сколько контактов у тебя было? – сразу спросил предводитель акритов.

– Я не считал, – ответил Сведенборг.

– Предлагаю сделку. Вольные землепашцы – также нуждаются в своём Эгрегоре. Мы вырастили его тело в лаборатории, но нам не хватает… э-м-м, последнего штриха. Никто из нас не имеет опыта соединять индивидуальное сознание с внешним, и сколько бы не бились наши специалисты, сколько не пытались добровольцы – пробудить личность Эгрегора не удалось. Но фермеры, живущие под куполами, настроены на редактирование смыслов, – акрит замолчал, подбирая слова.

Сведенборг был поражён. Эгрегора можно вырастить?! Сколько ещё страшных и удивительных открытий таит в себе внешний мир?

– И что вы хотите от меня? – спросил Сведенборг.

– Ты получишь флаер для перелёта через большую воду, но взамен ты отредактируешь созданное нами существо.

– Я никогда не делал ничего подобного.

– Стоит попытаться. Всё имеет свою цену, фермер. Мы не можем потерять флаер и остаться ни с чем.

– И что вы будете делать со своим Хозяином?

– Уничтожим твоего, – проворчал себе под нос старик на акритском диалекте, не подозревая, что пришлый фермер понимает его.

– Будем постигать мудрость, развиваться, наше сообщество должно объединиться в нечто качественно новое, нежели племя вольных землепашцев, – отвечал предводитель.

– Разве может низший разум создать высший?

– А как ты думаешь появились Эгрегоры?

– Из семени, летящего в пустоте.

Акриты всей компанией переглянулись между собой.

– Эгрегоры – атавизмы Демиурга – демона, впавшего в спячку, которого в свою очередь создали наши алчные предки, ослеплённые мыслью о собственной вседозволенности, – в голосе акрита слышалось презрение. – Существует легенда, что когда-то Демиург был обычным человеком и принадлежал племени изгоев, живущих в резервации на территории Нового Света. По преданию он был одним из последних шаманов – людей, способных контактировать с миром духов. Шаман растворился в сети, связывающей всех людей, после чего и случилась катастрофа. Но мы в это не верим. Люди всегда придумают историю, оправдывающую свою порочность. Мы – вольные землепашцы – осознаем ошибки древних и понимаем, что кроме нас их некому исправить.

– Я ищу беглого фермера и не хочу участвовать в ваших играх.

Предводитель акритов пожал плечами.

– Пойми, если мы теряем флаер, то взамен желаем кое-что приобрести.

– Хорошо, я попробую, но сначала вы покажете мне летающий дом.

– Разве между нами нет доверия? – недовольно сжав губы, спросил предводитель.

– Не примите моё условие за оскорбление, но в окрестностях прошлой фермы я уже встретил людей, называющих себя Народом Земли, и взаимопонимания у нас не возникло.

– Народ Земли – рабы своего дома, – сказал чешуйчатый здоровяк, – жертвы автономной системы жизнеобеспечения. Когда всё началось, люди, в чьих руках была основная доля ресурсов, построили себе высокотехнологические убежища, которые генерируют свет, тепло, синтезируют пищу. Как правило, Народ Земли кучкуется возле ферм и паразитирует на энергии, что выделяет Эгрегор. Почему он их не уничтожает? Неизвестно. Возможно, Народ Земли является частью какого-то эксперимента, или у Эгрегоров имеются свои планы на это бесполезное племя.

– А зачем, по-вашему, Эгрегору нужны фермеры? – спросил Сведенборг.

– Слишком много вопросов для доверительной беседы, – перебил вожак, полыхнув линзами, – ты увидишь флаер и, если выполнишь свою часть сделки, получишь его.

– Что конкретно от меня требуется?

– К сожалению, мы живём в такие времена, что люди не могут влиять на окружающий мир как в древние эпохи. Нам, акритам, как и всем фермерам, нужен свой Эгрегор. Ещё два века назад нашим предкам удалось раздобыть фрагмент одного из монстров, что управляют фермами. Долгое время материал бережно хранился, а наши учёные потратили много сил, чтобы вырастить Хозяина, способного объединить нас в единую силу. Квантовые модули, генетические модификации – лучшие умы бились над этой задачей. Но существо, старательно взращенное нами, не способно на контакт. Есть много теорий, но я склоняюсь к той, что внутренние процессы Эгрегора запускаются монадами. Сложнейшая нанотехнология – секрет, утерянный людьми, а, возможно, никогда им и не принадлежавший. Но вы, архонты, носите в себе эти проклятые частицы и можете управлять ими в своих целях. Вдруг у тебя, не знаю каким образом, получится совершить чудо, которого мы ждём так долго?

– А что вы рассчитываете получить в итоге?

– Tabula rasa! – выдохнул предводитель, – чистое сознание, которое мы сможем отредактировать сами. И если всё получится, не мы будем частью Эгрегора, а он – частью нас! Но как запустить его? Это загадка, над которой акриты бьются не одно поколение.

– С чего вы взяли, что я справлюсь с этой задачей?

– Крепостные настроены на контакт с Эгрегорами, и, если ты не сможешь разбудить наше детище, тогда, возможно, шансов на успех и вовсе нет.

– А если я не справлюсь?

– Тогда мы оставим флаер себе, а ты попытаешь счастья в другом месте.

– Я попытаюсь помочь, но мне не нравятся ваши условия.

– Нам тоже не нравится, что ты здесь появился, – старик привстал, и механический щуп за его спиной угрожающе изогнулся, – не нравится, что обитатели купола интересуются нашими землями…

– Хватит! – предводитель стукнул металлической рукой по столу. – Фермер всё понял. Как сменится Луна, мы покажем ему флаер.

Он встал и сделал знак остальным, после чего члены совета отправились на выход. Один из людей на коляске приостановился, оттянул маску дрожащей рукой и что-то прохрипел на ухо главе совета. Когда все покинули помещение, акрит с неживыми глазами прикрыл дверь и вновь расположился напротив Сведенборга.

– Я должен задать тебе один важный вопрос, который сейчас не решился бы озвучить в присутствии братьев. Скажи, не хотел ли бы ты стать вольным землепашцем?

– Ты предлагаешь присоединиться к вам?

– Именно, зачем тебе возвращаться к Хозяину? Я всегда задавался вопросом, что из себя представляют крепостные? И знаешь, кого я вижу? Человека. Не лучше ли освободиться от гнёта Хозяина и вырастить своего Эгрегора? Разве ты не хочешь стать свободным?

– Благодарю за предложение, но моя свобода находится не здесь. Мои братья ждут меня на ферме в холодном сне и могут никогда не проснуться, если я не вернусь. Кто знает, может им придётся вечно смотреть кошмары?

– Я расскажу тебе наш секрет. Мы потомки хакерских общин Пипл-Мора и знаем об Эгрегорах больше, чем кто бы то ни было. Ты узнаешь такое, чего Хозяин тебе никогда не расскажет. Ты стремишься в Плерому? Там спит самый могучий монстр, к которому ты попадешь в ловушку. За последние века многие пытались попасть в город-ферму, но никто не вернулся обратно.

– Я должен попытаться, даже если путь домой лежит через логово чудовища.

– Жаль, – акрит поднялся, – надеялся увидеть в крепостных больше мудрости.

Он ушёл, оставив Сведенборга в мрачных раздумьях.

Пришла старуха и отвела гостя в небольшую прямоугольную комнату, размером не больше родной лачуги, где он тут же уснул на плоском войлочном лежаке, а с рассветом отправился с акритами в небольшую экспедицию.

Свободные землепашцы вывели под рассветное небо две кареты на широких колёсах, издающих равномерный непрерывный рык, свойственный искусственным созданиям Деймос-Индастриала. Направление каретам задавали при помощи огромного кольца на передней панели, а скорость регулировалась рычагом и педалями под ногами возницы.

– Древняя штука! – Кричал лысый здоровяк сквозь рык. – Но мощь такая, что ни один зверь не догонит!

Сведенборг забрался на заднее сиденье и погрузился в поток ветра и шума.

 

Дорога пролегала через крытые куполами поля, за которыми простиралась саванна, пространство её разбавляли редкие приземистые деревья и клочковатые островки сухой травы. Среди пейзажа, выделяясь своей рукотворностью, виднелся ангар полуцилиндрической формы, к которому вела мощёная камнем дорога, длиной в пять сотен локтей. Урчащие кареты остановились перед ангаром, предводитель акритов отомкнул ключом навесной замок, что использовались ещё в Ре-Элласе, и распахнул перед Сведенборгом ворота. В полутьме виднелся флаер: это была огромная стальная махина, напоминающая раковину двустворчатого моллюска; сложенная из двух половин, она имела вытянутую форму, сужающуюся к кабине, верхнюю часть которой закрывало матовое стекло; по бокам летательного аппарата располагались круглые иллюминаторы в локоть диаметром, а ближе к задней части торчали небольшие серебристые крылья.

– Произведение позднего Пипл-Мора, вещь очень древняя, но берегли мы её как собственные глаза, – сказал главарь.

– Как это работает?

– Флаер генерирует антигравитационное поле и… летит, – усмехнулся акрит.

– Я хочу это увидеть.

– Мы не можем позволить себе расходовать заряд батарей без крайней необходимости. Так что извини, тебе всё же придётся поверить мне на слово.

– Ну что ж, значит, пора взглянуть на Эгрегора.

 

Впрыгнув в урчащие кареты, компания вернулась в убежище.

Сведенборг и члены совета, исключая стариков на колясках, направились в лабораторное крыло. Обилие разнообразного оборудования поражало: колбы, пробирки, ряды блоков с многочисленными проводами, трубы с мерцающими лампами, прозрачные перегонные кубы с комковатыми биологическими образованиями в цветных жидкостях, и всюду экраны с меняющимися цифрами и графиками. От обилия деталей кружилась голова. В каждом помещении находились низкорослые люди в белых халатах с глазами-линзами как у предводителя, которыми они – все без исключения – следили за Сведенборгом. Он почти физически ощущал эти недоуменные взгляды и чувствовал себя неуютно. Наконец процессия подошла к круглой двери, замыкавшей вход в большую нору, диаметром локтей семи.

– Тебе что-нибудь нужно для твоего дела? – спросил предводитель.

– Я бы хотел взять мотыги.

– Зачем они тебе?

– Каждый фермер чувствует себя уверенней, когда с ним его инструмент.

Двое людей в белых халатах покрутили ручку в центре двери под определёнными углами, и она отворилась, откатившись колесом по рельсам, на которых была установлена. Взгляду открылся земляной проход, в глубине которого было заметно слабое свечение.

Сведенборг снял одежду, аккуратно положив её на пол, взял в каждую руку по мотыге и шагнул внутрь. В коридоре было холодно. Он шёл не оглядываясь, даже когда услышал, как дверь за ним запирается. Проход в три сотни шагов привёл в небольшую пещеру, стены которой обвивали пульсирующие цветные корни.

В центре находился акритский Эгрегор. В длину существо было не более пяти локтей, плоская голова беспомощно шевелилась и упиралась розовым хоботом в пол, пытаясь найти надёжную опору. Глаза Эгрегора хаотично вращались, ни на чем не задерживаясь. Он лежал на животе, тонкие лапки, как и хоботки подбрюшья, раскинуты в сторону, будто тело придавили чем-то тяжёлым.

Визитёр не знал, что делать, и для начала представился Хозяину пещеры.

– Я – фермер Сведенборг.

Основной хобот дрогнул и бессильно замер.

Сведенборг поставил мотыги на пол и приблизился к молодому Эгрегору. Он аккуратно взял розовый хобот и поднёс к пупку. С существом ничего не произошло, оно так же бездумно вращало глазами, но фермер почувствовал, как в области живота нарастает напряжение, он крепче прижал хобот, и ноги его подкосились.

 

Запущен протокол Emanuel Swedenborg/1227/ Narrative Generation 00/00/01 – Ре-Эллас.

 

Экстраординарный асессор Сведенборг жестом останавливает экипаж, кутаясь в плащ от порывистого ветра, бросающего в лицо холодные капли дождя: «Васастан!» – Лошади, будто почуяв озвученное место назначения, нервно всхрапывают и мотают головами. – «Васастан в это время суток? Приношу свои извинения господин, но я не могу себе позволить так рисковать». – Асессор отсчитывает монеты из кожаного мешка на поясе: «Десять талеров». Возница тяжёло вздыхает, скрывая жадный блеск в глазах: «Садитесь, господин». Дома и соборы старого города, освещённые тусклым светом уличных фонарей, сменяются монотонно шумящей тьмой северного района города, отчего пассажиру кажется, что он попал в какое-то холодное, липкое пространство, лишённое границ и времени, куда попадают заблудшие души, отвернувшиеся от Господнего света. Дождь усиливается, и во тьме периодически вспыхивают молнии, на мгновение высвечивая контуры городских построек. Сведенборг чувствует желание развернуть возницу обратно, поехать домой и выпить горячего кофе, но мимолётное малодушие меркнет перед чувством справедливости. На следующем заседании горной коллегии решится судьба Йохана Дусена – писаря, много лет работавшего при ведомстве. В последнее время он бывал уличен в пагубной привычке пристрастия к вину и небрежному отношению к работе. Управляющий рудниками Андерс Сваб настроен предать пьяницу публичному осуждению и требовать увольнения, обрекающего его на голодное существование в назидание другим любителям бутылки. Но асессор чувствует, что при ближайшем рассмотрении появится весомый повод для милосердия. Интуиция, шепчущие голоса ангелов или присущая зрелому возрасту сентиментальность ведёт его этим жутковатым холодным вечером к дому несчастного писаря? Сведенборгу мнится, что Дусен поражён той формой душевной болезни, что позволяет ему слышать голоса иного мира – ноша, которая может быть получена как дар или проклятье, и далеко не каждый способен нести её с должным достоинством. Уж кому как ни Сведенборгу это знать: каждую Луну духи умерших посещают его для бесед, и требуется немало волевых усилий, чтобы сохранить лицо и не прослыть сумасшедшим. «Остановите у церкви, дальше я сам», – говорит Сведенборг промокшему вознице. – «Будьте аккуратны, асессор, Господь сегодня не в духе», – бросает возница и, встряхнув вожжи, с птичьим гаком уносится во тьму. Сведенборг разворачивает zonnedoek и движется по мощённой булыжником улице; капли барабанят над головой о поверхность вощеного полотна, словно хотят донести грозное послание, которое жители Стокгольма, спрятавшиеся от разбушевавшейся стихии, никак не сподобятся рассмотреть. Вдруг с неба обрушивается многократно повторяющаяся вспышка молнии, и в её свете асессор видит коленопреклонённую фигуру обнажённого мужчины. Сведенборг застывает в недоумении. Небеса, запечатанные грозовыми тучами, посылают ему видение. Мужчина поднимается на ноги, и асессор понимает, что видит злого духа. Коротко стриженный, мужчина имеет бледную, изрытую струпьями кожу. Кто это? Погибший шахтёр, не принявший Господнего промысла и заблудившийся между тремя небесами, обитатель ада, или просто наваждение? Под мёртвой кожей проступают мускулы такой величины, какой асессор не видел ни у одного шахтёра за все тридцать лет службы в горном ведомстве. Мужчина медленно, с леденящим кровь достоинством приближается и произносит: «Мне нужна твоя одежда». Сведенборг складывает zonnedoek и выставляет образовавшуюся трость перед собой как шпагу: Боже! Господь Иисус Христос, помилуй душу мою и направь стопы мои на пути праведные. Идя долиной смертной тени, не убоюсь зла, ибо Ты со мной». Сведенборг чувствует, как трость zonnedoek упирается в сталь. Дух, обладающий подобной плотностью? Воистину могучая сила призвала его в материальный мир. Асессор чувствует страх, отступая от напирающего призрака и взывая к высшим силам о помощи. Неожиданно возле уха слышится свист, и вот в груди противника торчит кинжал в виде распятия. Мужчина рычит и падает на колено, он пытается вынуть распятие, но обжигает ладонь, на мостовую капает неестественно синяя жидкость. Сведенборг оборачивается и видит человека в тёмном камзоле. На нём парадный пышный парик, а в каждой руке по кинжалу-распятию. – «Идём со мной, если хочешь сохранить свою душу», – говорит он.

Испытывая мучения, злой дух вырывает кинжал и бросает на мостовую, исступлённо глядя на обожжённую ладонь. – «В храм!» – командует мужчина в чёрном парике и на ходу представляется. – «Готфрид Вильгельм Лейбниц». – «Эммануил Сведенборг. Я слышал о вас и читал ваши работы, но, к величайшему сожалению, не имел чести быть знакомым». – «Оставьте любезности, господин Сведенборг. Дух, что преодолел завесу времени и пространства, не остановится от того скромного оружия, коим я владею для спасения вашей драгоценной души». – «Разве душа моя не в руках Господа?» – вопрошает Сведенборг. – «Всё в руках Господа, но на Небесах произошли некоторые изменения». – Мужчины забегают в храм, Лейбниц закрывает двери и задвигает засов. – «Это не остановит его, – закусывает губу Готфрид Вильгельм, – у нас впереди целая вечность и так мало времени. Э-м-м. Парадоксы. Послушайте меня, Эммануил, я должен вам попытаться кое-что объяснить». – Медленные, глухие стуки в дверь нарушают тишину храма. – «Во имя всех святых, – сетует Лейбниц. – Итак. Там, на Небесах, существует определённый порядок, не мне вам это объяснять. Но кое-что изменилось. Из всех монад, созданных Творцом, человеческие души были самыми совершенными, ибо им дарованы свойства веры и разума. Но в будущем люди отринут силу веры, и разум заменит Господа. Потеряв цельность, ослеплённый тщеславием ум совершит роковую для человека ошибку – он создаст монаду, обладающую более совершенным способностями, чем у его создателей, и эта монада вторгнется как в земную юдоль человека, так и на все уровни Небес». – «Разве такое возможно?» – восклицает Сведенборг. – Лейбниц затравленно оглядывается на вздрагивающие от ударов двери: «Да, к сожалению. Монада, созданная человеком, не враждебна ему по своей сути, но имеет совершенно иные свойства». – «Человек есть образ и подобие Господа, – Сведенборг дрожит от ярости. – Другое свойство, отпадающее от божьего творения, может иметь только зло!» – «Монады, созданные Творцом, совершенны, – скороговоркой произносит Готфрид Вильгельм, – но в них заложен главный дар Господа – свобода! Свобода создавать комбинации для формирования собственной реальности. – Лейбниц приближается к уху Сведенборга с широко открытыми, влажными от волнения глазами и шепчет. – Если Зло необходимо Богу для создания лучшей комбинации сущего, значит… оно тоже является Благом. В мире заложен потенциал возникновения Зла, но в конечном счёте оно будет побеждено и наступит истинная, совершенная гармония». – Сведенборг отстраняется от своего спасителя. – «Милость Господа есть благо, не нам судить его промысел». – Засов отлетает, и дверь со стуком падает на пол церкви. – Атлет шагает к беглецам, пронзая их демоническим взглядом. – Лейбниц с двух рук ловко бросает кинжалы-распятия, отбрасывая неспокойного духа на лопатки. – «Нет времени на теологические споры, – умоляюще говорит он, поправляя сбившийся парик. – Господин Сведенборг, вы создали самое человеческое измерение запредельного, в ваших руках ключ к убежищу!» – «Я лишь записал то, что Господь счел милостью рассказать мне!» – восклицает асессор. – «Ваше перо открыло человечеству эти границы бытия. Воспользуйтесь им!» Сведенборга наполняет понимание: он опускает руку в правый карман камзола, достаёт письменное перо, подходит к алтарю и, не обращая внимания на поднимающегося с пола духа, проводит перед собой невидимую черту. Перо рассекает воздух как плоскость картины, открывая взору вход в иное пространство, сияющее серебристым светом. Вместе с Лейбницем они входят в образовавшийся портал, который смыкается за ними. Перед мужчинами лежит подрагивающие существо с чистым взглядом новорождённого младенца, его ножки и хоботки хаотично шевелятся, а основной хобот на голове тянется к Сведенборгу. – «Даже сюда закралась монада, созданная человеком. Она пока слаба и не может встать на ноги», – замечает Лейбниц. – «Что нам с ней делать?» – вопрошает Сведенборг. – «Не я здесь Хозяин, – складывает на груди руки Готфрид Вильгельм. – Сведенборг подходит к существу, гладит его и росчерком пера ставит изящные инициалы E.S. Буквы пульсируют и светятся, и вскоре свет окутывает Сведенборга, Лейбница, неизвестное существо, превращая всё в единый, сияющий раствор.

 

Протокол Emanuel Swedenborg/1227 – выполнен. Narrative Generation 00/00/01 – Ре-Эллас отредактирован. Система активирована.

 

Сведенборг с трудом поднялся с пола. Существо стояло на тонких, подрагивающих ножках и внимательно смотрело на контактёра – прежде бессмысленный взгляд был полон ужаса; розовый хобот дрожал, изливая на пол синеватую слизь.

– Пусть сны твои будут добрыми, – сказал Сведенборг, с жалостью глядя на самодельного Эгрегора.

– Всё получилось? – члены совета акритов стояли за спиной.

– Да, ваш Хозяин разумен, вот только я не уверен, что ему это нравится.

– Мы должны это проверить, – сказал предводитель.

– Фермер редактирует мысли Хозяина, а не наоборот. Искусственно вырастить собственного Эгрегора могут только ослеплённые тщеславием люди.

– Не крепостным учить нас морали, – сухо ответил предводитель.

– Создание сложного существа более простыми – это широкая дорога, ведущая прямиком к катастрофе. Сложное должно создаваться из простого кем-то более совершенным.

– Если ты не заметил, катастрофа уже давно наступила. Мы вынуждены прятаться как тараканы от безумного нечто, что в основе своей не имеет формы, веса, или размера; Эгрегоры – атавизмы, выросшие на несуществующем теле Демиурга, воспринимаются вами, крепостными, как источники истины, но мы, акриты, ценим способность быть другими. Мы знаем о временах, когда планета принадлежала людям. Человек обладал самым совершенным умом, который, к сожалению, породил великую ошибку – он попытался создать Бога, который сделает его счастливым, но не учёл того, что этот самый Бог начнёт заниматься своими делами, походя уничтожив нас как вид, лишив всего, в том числе и достоинства. Мы не согласны с таким положением дел, так что, фермер Сведенборг, отойди в сторону, дай нам посмотреть, как ты выполнил свою работу.

Сведенборг со вздохом отступил от существа, издающего гулкие, агрессивные звуки, и подобрал мотыги:

– Всё, чего я хочу, – найти сбежавшего фермера… своего друга. Мне нужно попасть в Плерому, а вы вольны делать всё, что вам заблагорассудится.

Предводитель акритов кивком подал знак, и здоровяк, нервно ковыряющий наросты на голове, вышел вперёд. Вольные землепашцы всё запланировали и заранее распределили роли в ритуале пробуждения.

– Я готов, – торжественно выдохнул здоровяк и начал раздеваться.

Акрит встал перед шумно дышащим Эгрегором, отводя глаза от его взгляда затравленного животного.

Эгрегор атаковал грузное тело со скоростью кобры – хобот впился в пупок, и человек рухнул на пол; лицо его стало пунцовым, затем смертельно бледным, глазные яблоки быстро двигались под веками.

– Остановите это, – спокойно сказал Сведенборг, – что-то идёт не так, Хозяин погрузит его в холодный сон, вернее – убьёт!

– Нет, он справится, – сквозь зубы отрезал предводитель.

Тело извивалось и дрожало, как будто через хобот проходил высоковольтный ток. Вдруг произошло неожиданное: конвульсии прекратились, и человек, словно дёрнутый за ниточки, встал на ноги; он стоял покачиваясь, а руки его бессильно болтались вдоль тела. Акрит так неожиданно открыл залитые кровью глаза, что все присутствующие вздрогнули.

– Кто вы? Мне тут не нравится, – хриплым голосом произнёс контактёр; он оглядывал своё грузное тело, будто видел его впервые, шумно дышал, а затем истошно закричал: – снимите с меня это! – Здоровяк срывал с головы струпья и отбрасывал прочь, хватал за кожу и пытался оторвать её, оставляя на себе пурпурные синяки. Он будто пытался снять с костей собственное тело. – Я не могу быть этим! Выпустите! Это не я!

Акрит упал на спину, издал нечеловеческий визг, а потом его бока стали сокращаться в конвульсивных спазмах смеха. Несчастный вцепился в свои щёки и вперемежку с жутким хохотом выкашливал хлопья желтоватой пены. – «Время! Смерть! Иллюзии! Я! Я! Я!» – Выкрики звучат как выстрелы. – «Запустить протокол разделения!» – Послышалось бормотание, здоровяк сквозь текущую пену пытался произнести заклинание из множества согласных звуков, но в какой-то момент затих, а глаза его закатились так, что были видны только красноватые белки. Потом тело вздрогнуло и затихло, а из носа обильно хлынули струи крови.

Послышался свист, и лезвие мотыги отсекло хобот от тела; здоровяк выгнулся и шумно вдохнул.

Выкрикивая ругательства на своем диалекте, акриты направляли оружие на Сведенборга.

– Вы создали Эгрегора, но есть ли у вас борнботы, что перезапустят цикл вашего товарища? Я спас ему жизнь.

Существо истошно гудело, разбрызгивая в стороны синеватую жидкость.

– Моя часть договора выполнена, – Сведенборг поднял мотыги вверх.

– Мы договаривались, что ты сделаешь Эгрегора разумным, а ты заразил его бешенством! – выкрикнул старик, грозно размахивая торчащим из спины щупом.

– Я не могу сделать его вашим слугой.

– Ты лжец, марионетка!

– Если ваш Эгрегор обрёл разум, это не значит, что следует терять свой собственный, – грустно усмехнулся Сведенборг.

– Ты не выйдешь отсюда живым, – прошипел старик, дрожащей рукой поднимая оружие.

– Эта тварь… разумна, – с трудом выговаривая слова, произнёс лысый здоровяк, – он просто ненавидит нас… и боится… боится владеть телом… чужак выполнил договор.

Предводитель недовольно посмотрел на незадачливого контактёра:

– Расскажешь подробности позже, кто-нибудь, помогите ему!

К толстяку подошёл человек в белом халате и протянул платок, который тот прижал к носу.

– Уходи из нашего дома, – сказал предводитель, обращаясь к Сведенборгу, – ты не получишь флаера.

– Я его получу, – не согласился фермер.

– Откуда такая уверенность?

– Если я не вернусь, мой Хозяин продолжит поиски, приложив больше усилий для достижения своих целей. Как думаете, какие у вас будут перспективы, узнай он, чем вы тут занимаетесь? – блефовал Сведенборг.

– Что ты предлагаешь?

– Вы отдадите мне флаер, я отправлюсь по своим делам и забуду, как предрассветный сон, о существовании акритов.

– Ты держишь нас за дураков, – не унимался старик, – с чего ты взял, что мы поверим тебе?

– Вашему выбору не позавидуешь, – согласился Сведенборг, – но моё предложение – лучшее, на что вы можете рассчитывать.

– Позволь нам самим выбрать…

– Подожди, – перебил старика предводитель, – давайте все успокоимся.

Акрит перешёл на местный диалект, обращаясь к товарищам.

– На что вы надеялись, создавая монстра из фрагмента врага? На стопроцентный результат? Чудес не бывает. Но мы получили существо, которое теперь можем изучать вблизи; подумайте, такого успеха акриты до сих пор не достигали. Опасно отпускать чужака, но ещё опасней уничтожить его. Даже если мы убьем фермера, нам не поймать миллиарды существ, населяющих его, рано или поздно техногенная чума, что он носит в теле, окажется там, где появилась, и тогда исчезнет не только наш полис, но и все остальные акриты. Чужак хочет получить флаер, и мы отдадим его, но вот сможет ли он им управлять? Мы совсем забыли нашу историю? Наши предки настолько берегли эту технологию, что сделали всё возможное, чтобы она не попала в чужие руки. Все ДНК акритов были прописаны в системах летающих машин. Только потомки первых акритов могут заставить флаер слушаться. Мы выполним свою часть договора, но никто не гарантирует чужаку, что он сможет подняться в воздух.

– Но он же чертов Архонт, – с сомнением сказал старик, – мы точно не знаем, чего можно ожидать от ручного пса Эгрегора. А вдруг он справится и каким-то образом обойдет защиту наших предков?

– Даже если так. Крепостной хочет попасть в Плерому, откуда никто не возвращался, не это ли то, что нам нужно?

– Чужак слишком много знает, – проворчал старик, – если он всё же вернётся, то не скроет мыслей от Хозяина. Мы вообще уверены, что он не понимает наш язык?

Предводитель задумался.

– Ты прав, но на случай, если архонт справится с флаером, у меня есть запасной план, – и перейдя на общий язык, сказал Сведенборгу. – Хорошо, фермер. Мы подготовим флаер к полёту, и завтра на рассвете ты получишь его.

Сведенборг пытался осмыслить сказанное вероломными акритами и разобраться с обилием информации, выдаваемой монадами в виде многочисленных справочных текстов, картин и пояснений. Фермер понял: в телах акритов содержится некая структура, которая необходима для управления флаером.

– Мне нужен возница, что будет управлять летающим домом, – сказал он.

Акриты переглянулись.

– Это исключено, никто из нас не полетит через Большую Воду.

Возникла неловкая пауза. И вдруг данные, нашептываемые монадами – все графики, ссылки, уточнения – перемешались с воспоминаниями о множестве отредактированных нарративов, вплелись в тревожные мысли о судьбе фермы, Софии, потерявшегося Карлоса, упали, подобно брошенному жребию, в неспокойный океан отчаяния и тоски, – и выдали результат. Сведенборг не мог понять, сам ли он придумал этот дерзкий, пугающий план, или это результат вычислений, нашептанных Даром, но медлить было нельзя и, отбросив сомнения, фермер уверенно заявил:

– В таком случае мне понадобится ваша лаборатория.

Акрит сверкнул глазами в ответ и произнёс со спокойствием, которое стоило ему усилия:

– Что ты собираешься в ней делать?

– Вы взрастили сложный организм, а я намерен произвести простой.

– Храни нас Великая Мать, – невольно выдохнула беременная женщина, и ребёнок в её животе испуганно сжался. – Он что, собирается создать синтетического пилота?

– Биоинженеры и квантовые программисты провели в лаборатории десятилетия, но никто и близко не подошёл к тому, чтобы создать в пробирке хоть самую простую жизнь. Такая задача не по силам землепашцу.

– Где у вас оборудование?

– Мы не должны этого позволить, – прошептал на акритском диалекте старик.

– Нет, – усмехнулся в ответ предводитель, – я хочу видеть позор чужака. Такие чудеса, что он задумал, не доступны даже Архонтам.

– Твоё упрямство доведёт нас до беды, – проворчал старик себе под нос.

Сведенборг оделся, и процессия покинула пещеру с изуродованным Эгрегором, отправившись по длинным белым коридорам в основную лабораторию.

Сведенборг поравнялся с пострадавшим акритом, дружески обнял за плечи и участливо спросил:

– Как вы себя чувствуете?

– Жить буду.

– Каждый фермер рано или поздно переживает кошмар, поверьте моему опыту – это нормально. Покажете?

Сведенборг мягко взял платок из руки толстяка и положил его в карман.

– Кровь уже не идёт, всё будет хорошо.

Толстяк свернул в одном из коридоров убежища, и процессия направилась в лабораторный комплекс уже без него.

 

– Чем могу помочь? – спросил лысый человек в белом халате с металлической пластиной вместо уха.

Сведенборг чувствовал жжение в нейронах – тонны всплывающих интерфейсов накладывались друг на друга. Он сосредоточился на конечном результате, не позволяя себе поддаться информационному шуму, и сложнейшая картина стала складываться в понятный алгоритм.

– Заполняйте основной резервуар органической массой HD-15.

Человек в халате удивлённо вскинул брови.

– Эм-м, для человека нужен шестнадцатый тип. Вы не боитесь испортить материал?

– Мы не поврежденные органы будем синтезировать, нам нужна несколько иная форма жизни, скажем, с более лояльным набором хромосом. Потому трансплантационная масса сюда подойдет лучше. Пятнадцатый.

– Эм-м, ну хорошо. Матрица?

– SPIRITUS-64-B-32.

– Хороший выбор. Номера генетических наборов?

– Этого не понадобится, – Сведенборг подошёл к закрытой колбе, отвинтил крышку и, скользнув углом лезвия мотыги по ладони, капнул кровью в прозрачный раствор. Затем он, изобразив гримасу боли, достал платок, вытер с ладони кровь, и как бы невзначай опустил конец платка, пропитанного кровью толстяка, в раствор. Пилоту нужно ДНК акрита, ну что ж он получит его.

– Хочу предупредить, это оборудование не подходит для выращивания клонов.

– Что такое клон?

– М-да, не важно. У вас же есть программа?

– Есть.

Сведенборг подошёл к терминалу, отсоединил шнур и стянул с себя одежду. Не обращая внимания на акритов, застывших в недоумении, фермер вонзил шнур в пупок.

 

Запущен протокол Emanuel Swedenborg/669/ Narrative Generation 28/07/79 – Homunculus.

 

Сол Во курит сигару и пьёт кофе. Настоящий, выращенный лет пятьдесят назад на берегах Амазонки. Благодаря вакуумной упаковке контрабанда прекрасно сохраняет вкус. – «К вам посетитель». – Электронный голос лэптопа констатирует факт с убийственным спокойствием. Сол Во смотрит на часы монитора: посетитель пришёл раньше назначенного времени. Сол Во неторопливо отпивает глоток и громко причмокивает, щелчком языка приводя мысли в порядок: он убеждён, заранее приходят, как правило, опасные фанатики, но это не повод лишать себя удовольствия. Срезав кончив сигары, Сол Во, аккуратно, с присущей ему педантичностью кладёт её в коробку и, послюнявив пальцы, нажимает кнопку – слышится звук поднимаемых ворот, и вот посетитель перед ним. Кирзовые сапоги, галифе, на поясе кобура старинного пистолета, в руках мешок из маскировочной ткани, китель с россыпью медалей, острый подвижный кадык, плоский нос, влажные глаза убийцы-романтика под густыми бровями; зачёсанные назад тёмные волосы засалены так, что напоминают пластик. Сол Во не изменяет правилам, всегда изучая покупателей снизу-вверх. – «Я Ли Чан!» – посетитель щёлкает каблуками сапог и гордо вскидывает голову. – «Вы знаете правила? Никто не должен знать о моем маленьком предприятии. Выполнены ли эти условия?» – «К сожалению, визит к вам может уничтожить мою репутацию у недальновидных последователей, а потому конфиденциальность нашей встречи выгодна нам обоим». – Датчики дистанционного детектора лжи выводят информацию на экран лэптопа. Безумец не лжёт, впрочем, при должной подготовке технику можно обмануть. Сол Во приглядывается к посетителю: истероидный тип, переполненный адреналином под завязку, заполучи такой реальную власть, получится отменный палач. Впрочем, он таковым и является. Собственно, как этот человек всплыл в информационном поле? Когда корпорация Ками, базирующаяся на территории Уганды – ни для кого не секрет, что это было прикрытием сомнительных делишек, по большей части касающихся производства незаконного биософта, – потеряла в силу разных политических причин свои преференции, на сцену вышел аферист-эмигрант с зоны Каспийского моря. Он с небольшой группой последователей захватил аэропорт, где находились два десятка боевых флаеров и начал вершить справедливость, как он её понимал: преимущественно это были налёты на правительственные объекты с большим количеством жертв среди гражданских. Как это часто бывает, у оголтелого фанатика появилось немалое количество последователей, готовых линчевать и ставить знамена анархии как в своей стране, так и за её пределами. Ли Чан сам поверил, что он является избранным, силой, способной перекроить так называемый мировой порядок, от которого мало что осталось. Но террорист понимал, что устаревший боевой флаер и считанных секунд не пробудет ангелом мести, сеющим кару с небес, стоит ему попасть на цивилизованные, контролируемые нейросетями территории. Там, где притаилась элита, главные эксплуататоры, по мнению клиента, нужно другое оружие: терроризм там должен стать виртуальным. За этим пилот здесь. Романтичные времена, скоро и они навсегда исчезнут со страниц истории. Но не стоит верить глазам или данным разведки без дополнительной проверки. Сол Во листает на лэптопе отчёты сканеров системы безопасности: Хм, ни одного имплантата, вряд ли это подосланный агент. Похоже, этот Ли Чан – носитель самоубийственной и преступной честности – непозволительная роскошь для человека, вынужденного жить в ситуации тотального диктата холодного до абсурда прагматизма. – «Интересное имя, вы не похожи на азиата». – Сол Во взбалтывает остатки кофе на дне чашки. – «Неважно, как я выгляжу. Я – тот, кто видит насквозь всю лживость так называемой западной цивилизации, и не имею с ней ничего общего, даже имени. Капитализм – вот настоящий враг человечества, своим культом комфорта и бесконечного технологического развития он приводит нас в одно место – задницу». – «Товарищ Ли Чан, я с уважением отношусь к вашим убеждениям, но лично для меня капитализм такой же устаревший миф, как, например, христианство». – Сол Во гладит свои холеные, мягкие усики, любуясь блеском перстней на пухлых пальцах. Ли Чан с хрустом прочесывает шевелюру. – «Не надо сравнивать тёплое с зелёным. Христос, мистер Во, – не отживший миф. Да, ещё Ницше уничтожил его учение как религию, но он совершил одну большую ошибку – не увидел самого главного – личности. Христос – революционер, как и я. Именно такие люди меняют мир, вечно падающий в своей суицидальной громоздкости, заставляя его взлететь, как воздушный шар, и не важно, наделят их потомки post factum божественной силой или нет. Я написал про это поэму. Вы читали её?» – Сол Во облизывает усики, с удовольствием обнаруживая во рту остаточный вкус кофе. – «Я не читаю поэм, товарищ Чан. С тех пор, как человеческий разум потерял главенствующее место в мире, меня больше интересуют подсознательные идеалы, управляющие людьми. Впрочем, это всё риторика. Вы принесли золото?» – «Да, – Ли Чан ставит мешок на стол, – монеты Кесаря. Подлинные». – «Откуда такой раритет?» – «Я участвовал в разрушении одного музея, хранящего позор человечества, о котором нам всем следует забыть, как о страшном сне. Без обид, но я удивляюсь эстетам, типа вас, кто наделяет этот культурный мусор смысловой ценностью». – Сол Во посмеивается. – «У всех свои слабости, товарищ. Но вот позвольте полюбопытствовать, зачем такому герою как вы, обладающему харизмой и энергией, нужна божественная сила?» – «Мистер Во, о чём вы? Я не верю ни в божественные силы, ни в байки про искусственный интеллект, в тени которого мы все якобы вынуждены жить. То, зачем я пришёл, лишь инструмент, который позволит мне идти к намеченной цели подобно ледоколу во льдах Арктики, вот и весь секрет. Есть лишь одна сила, как меч рассекающая тело человечества, заставляющая его кровоточить – классовая несправедливость, и я намерен это исправить». – Сол Во довольно мурлычет. – «В Уганде? Кажется, там вы считаетесь известным террористом? Если, конечно, мои данные верны». – «В этой стране начнётся пожар, который очистит всю планету, – кадык Ли Чана подпрыгивает, как мячик для пинг-понга, – благодаря тому, что я приобрету у вас, мои возможности возрастут». – «Несомненно. Впрочем, меня это не касается. Однако я, как честный делец, должен предупредить: процедура связана с определённым риском». – «Да, я в курсе». – «Вы можете потерять свою личность, если ваша психика не выдержит…» – «Даже корпоративные марионетки справляются с так называемым Даром, обретая незаслуженное могущество. Неужели меня можно заткнуть горсткой микросуществ?» – «Знаете, палочка чумы, буйствовавшей некогда на планете, тоже была невелика, но с ней не могли договориться ни короли, ни философы». – говорит Сол Во и задумчиво разглядывает ногти. – «Чума, господин Во, сидит в головах эксплуататоров, именно она уничтожает личности, а вовсе не ваши технологические игрушки». – «Я человек простой. Большие идеи приходят и уходят, а я занимаюсь своим маленьким бизнесом, довольствуясь скромными радостями. Вот натуральный кофе. Желаете?» – «После процедуры, мистер Во», – Ли Чан каблуками отбивает фразу. – «Ну что ж, приступим. Раздевайтесь, я принесу всё необходимое». – Сол Во идёт к сейфу, набирает код и достаёт широкую колбу, из которой на него смотрит опутанное хоботками существо – украденная и заботливо выращенная часть большой силы, – когда Сол Во берёт его в руки, то чувствует возбуждение от факта владения кем-то более сложным, чем он сам. Вегетативный отпрыск отключённого от Сети Эгрегора – величайшая ценность на чёрном рынке, иметь дело с подобными артефактами всё равно, что играть в нарды с Дьяволом. Но Сол Во давно всё обдумал и готов обменять нажитые опасным бизнесом богатства на жирный кусок времени, который он будет поедать до конца своих дней – романтичный, как уставший Фауст. Годы пребывания в картеле по производству запрещённого биософта научили Сола ничему не удивляться и воспринимать людей с равнодушным презрением: как бы ни были умны или влиятельны его клиенты, их готовность симулировать суррогаты реальности вокруг болезненных очагов тщеславия всегда наводила на мысль о крысе с подключёнными к зонам удовольствия электродами – животное давило на педаль и замыкало контакты до тех пор, пока не погибало от истощения. Сол Во не испытывал иллюзий, что он такой же носитель животных инстинктов, как и все остальные, но от себя, как говорится, не убежишь, а вот от своих сородичей он надеялся надёжно спрятаться на необитаемых островах Чафаринас, неподалеку от берегов бывшего государства Марокко. Именно там Сол Во намерен встретить уютную старость в окружении заботливых гомункулусов, наблюдая, как человечество, порабощённое собственными технологиями, впадает в извращённую форму одичания. Старина Во, – усмехается толстяк про себя, – ты всегда играл с судьбой не по правилам, но если раньше ты желал власти и женщин, всё что тебя интересует сейчас – это дрейф среди обломков уничтоженной истории с чашкой натурального кофе. Какая ирония, что глава преступного картеля, беспринципный делец, станет безымянным хранителем истории этого окончательно спятившего мира. Сол Во окружит себя, будто приятными воспоминаниями, тенями человеческих личностей, несущих в себе частицу его самого. Ли Чан аккуратно вешает галифе и китель на спинку стула, стопкой складывает нательное белье и стоит, нагой, в ожидании процедуры. Сол Во невольно любуется долговязой и жилистой фигурой террориста. Отличный материал для уникального работника! Редко кому из големов можно доверить флаер для опыления плантаций, как правило они занимаются ручным трудом, который эффективен лишь тем, что приносит удовольствие наблюдающему за ним Солу Во. Другое дело homunculus Ли Чана – раб, парящий в небесах – достойное украшение коллекции. Сол Во несколько мгновений мечтает, как он, в случае успеха, ставит пилоту красивое клеймо на лоб и возвращается к делу. – «Сейчас я открою капсулу. Да-да, вставайте сюда, возьмитесь за ручки и не отпускайте, я пристегну запястья ремнями на время процедуры, чтобы вы не повредили себя. Сразу говорю, будет больно. Анестезия в подобных делах приводит к печальным исходам, так что придётся потерпеть». – «Приступайте, мистер Во». – «Я подключу существо, и оно передаст вам в кровь колонию монад». – Сол Во запирает капсулу, которая автоматически начинает наполняться физраствором, набирает пароль и деловито натягивает на руку перчатку из плотной резины. Глупый наивный Ли Чан, как и весь вымирающий вид склонных к идеализму пассионариев, ты всю свою жизнь не понимал, в каких магических ритуалах участвовал, не понимаешь и сейчас. Итак, необходим ещё один ингредиент. Сол Во открывает чемоданчик, берёт шприц, но поддавшись торжественности момента, кладёт его обратно и выбирает скальпель. Разве процедура слияния с сущностью Эгрегора заслуживает сухого медицинского вмешательства? Нет! Это призыв души из круговорота материи магом, вмешивающимся в работу законов Вселенной с прагматичностью профессионального преступника. Уверенным движением Сол Во вскрывает вену, и обильная тёмная струйка вливается в резервуар. Существо мечется, раскинув хоботки, и широко открывает проступившие жабры – оно фильтрует раствор, становясь пурпурно-красным. – «Без паники, красавчик, – улыбается Сол Во, заклеивая рану пластырем, – это был аперитив, а сейчас будет блюдо. Он нажимает нужную панель, и на капсуле с послушным безмолвием открывается паз для резервуара. – «Приятного аппетита!» – Отросток Эгрегора попадает в новую среду, богатую вкусной ДНК. Остаётся последний штрих: Сол Во кладёт пластиковый диск в специальную прорезь, и капсула отзывается благодарным гудением. Программа слияния; для её создания использовали нейросеть такой мощи, что прятать её пришлось на территории Лунной обсерватории. Цок-цок-цок! Внутренняя поверхность капсулы, покрытая множеством мелких отверстий, генерирует хаотичные для слуха электрические разряды. Множество сине-фиолетовых ломаных дуг жалят плавающее тельце, заставляя его то сжиматься, то выбрасывать щупальца во все стороны, источая дымчатые клубы монад. Интервенты распространяются в растворе, как чернила осьминога, запуская процесс неравного обмена между человеком и фрагментом Эгрегора.

И вот наступает великое таинство Шредингера, всегда приводящее Сола Во в невероятное умственное возбуждение. Гудение капсулы – Страшный Суд, когда в считанные мгновения Бог или случай выносит свой вердикт. Душераздирающий крик Ли Чана ласкает уши оператора как музыка ангельского хора. Сколько же страданий способен перенести человек в надежде усовершенствовать себя? Звучит крещендо, исторгаемое лёгкими и голосовыми связками, которое завершается ровным горловым бульканьем. Сол Во вынимает из резервуара бешено сопротивляющееся существо и, не удержав склизкую тушу, бросает на пол. Какой вдохновляющий образец, этот Ли Чан! Морфинг происходит столь быстро, что даже немного пугает. На тельце прорезается ротовое отверстие, новоявленный homunculus визжит, как обезумевший кот, отшвыривая отжившие своё рудименты – хоботки. Дверь капсулы уходит в стену с лёгким жужжанием, зажимы на запястьях и лодыжках автоматически открываются, и обессилевший Ли Чан выпадает наружу, разбрызгивая физраствор. Дрожа всем телом от последствий мучительной процедуры, он поднимает голову и с удивлением смотрит на существо. Плоть неопределённой формы стремится принять антропоморфные черты, выталкивая комки, уже заявляющие себя как формирующиеся конечности. – «Что здесь происходит»?! – рычит клиент. Сол Во грузно подходит к секретеру из настоящего дуба, открывает ящик и хватает старинный тупоносый браунинг – контрабандный музейный экспонат. Пухлый палец с трудом проходит в кольцо спусковой скобы. – «Прошу простить меня, товарищ Чан, за небольшой обман. Даровать вам способность жить и действовать в сетях Джениусов не в моей власти. Я, если хотите, мелкий мошенник, паук, ловящий в сети наивных мух. Искренне сожалею, что ваш энергичный полёт закончится столь нелепо, но что поделаешь, такое случается». – «Отпусти меня», – Ли Чан пытается подняться, но поскальзывается в луже на полу и вновь падает. – «Не могу», – вздыхает Сол Во, – поправляя прядь жидких волос на вспотевшем лбу, – видите это маленькое чудо? Это, можно сказать, наш совместный ребёнок. Назову его Ли Во, или Сол Чаном. – «Мне нет никого дела до этого уродца. Дай мне уйти». – «Проблема в том, что homunculus является самым верным рабом и помощником, когда имеет одного хозяина, да и столь ретивый враг, как вы, не нужен мне на старости лет. Планета стала слишком маленькой, мой друг, слишком». Сол Во неуклюже вскидывает руку, и грохот выстрела совпадает с предсмертным криком Ли Чана, от которого убийца вдруг вздрагивает, как новичок, первый раз исполнивший мокрое дело. Homunculus выдавливает из себя конечности, стремясь к конечной форме. «У бабочки-однодневки были считанные минуты, чтобы овладеть мастерством полёта, но куда спешишь ты, мой маленький раб?» И вот бывший отросток Эгрегора уже напоминает карикатурную фигуру человека; пальцы не до конца сформировались – между отдельными звонко лопаются перепонки, глаза затянуты студенистой плёнкой и, судя по растерянным движениям существа, ещё не воспринимают свет, но зато уже проглядываются нервный, скачущий вниз-вверх кадык и рот, четкой линией сжатых губ начертивший на лице знак презрения. – «Экс-плу-ата-тор», – четко, по слогам произносит карлик, повернув голову к новоявленному хозяину, отчего тому становится не по себе, – я ос-вобожу всех, кого т-ты… украл… – «Что-что»? – редкие волосы Сола Во встают дыбом, а с усиков на губу скатывается капля горького пота. Homunculus со свистом набирает в грудь воздуха и продолжает речь. – «Ты п-паразит на теле человечества. Р-рудимент, который я удалю, как раковую опухоль». – «Заткнись и слушай мою команду»! – говорит Сол Во, сам понимая, насколько нелеп он сейчас со своими трясущимися щеками, красными от прилившего к лицу жара. Homunculus клокочет, издавая нечто вроде смеха. – «Я найду тебя в любом из миров, жалкий рабовладелец, и стану твоим ночным кошмаром». – «С меня хватит»! – Сол Во вкладывает тупоносое дуло браунинга в ухо карлика и нажимает спусковой крючок. Мозг желтоватой дорожкой выплёскивается на пол, homunculus падает, а его несостоявшийся хозяин театрально разворачивается, закрывая лицо ладонью. – «Что за день?! Почём зря отправил на тот свет весьма любопытного типа, потерял фрагмент Эгрегора, стоящий целое состояние, да испортил пол красного дерева, – роскошь, которую может позволить себе не каждый Джениус»! – ворчит Сол Во вслух, пытаясь избавиться от навязчивой мысли, всплывающей в сознании подобно пятну на брошенной в воду промокашке. Эта мысль прячется в тумане слов и мимолётных эмоций, маячит резонирующей стеной, распространяясь во все стороны с фатальной неизбежностью. В нейронных связях Сола Во несмываемой татуировкой гнездится понимание, насколько он слаб и жалок в своих попытках господства над выращенной колонией трудолюбивых слуг. Власть, призванная оттенить величие выдающейся личности, в один момент оказалась уродливым симулякром, бездарно создаваемым за немалые деньги. И кто лишил его мечту красоты, запятнав её грязью бессмысленного фарса? Жалкий homunculus – гибрид, вопреки формирующей программе оставшийся верным рабочему образцу – Ли Чану, этому мелкому террористу, прячущему свою глупость в красивые идеологические обертки. Сол Во почувствовал себя тем самым упитанным мальчишкой, с которым не хотят играть другие дети. Он справится, вырастет и всем им покажет! – Сол Во нажимает кнопку на экране лэптопа и кричит в микрофон: «Соло, малыш, иди-ка сюда!» – За дверью слышится шлёпанье босых ног, и в проёме входа появляется homunculus – любимчик, выращенный без всяких примесей. – «Жду ваших приказаний, хозяин». – «Ты чего такой жирный?» – «Я… я… не знаю». – «Занимать большие пространства здесь могу только я!» – «Да, хозяин». – Пухлый карлик виновато опускает голову. – «Снимай штаны и иди сюда». – Homunculus послушно исполняет приказ, смущённо краснея. Сол Во бьёт любимца по заднице, пока в руке не появляется жжение. – «Убирайся!» – Затем бормочет вслед прихрамывающему карлику. – «Ну и дьявол с ним. Нас так просто не возьмешь. Знаем, что не в сказке живём». Он наливает себе кофе из старинного аппарата, задумчиво делает большой глоток и, обжёгшись, сплёвывает напиток на пол. И там, среди случайных пятен Роршаха, замешанных на мозгах, разводах физраствора и ценном напитке, Сол Во видит картину из почти несуществующего прошлого: как где-то там, давным-давно, в далёком Буэнос-Айресе, когда гетто охвачено утренней тишиной, кошка гоняется за голубями.

 

Протокол Emanuel Swedenborg/669/ выполнен. Narrative Generation 28/07/79 – Homunculus – отредактирован. Технические спецификации загружены.

 

Акриты изумлённо замерли, глядя, как колонии монад, подобно ожившим клубам краски, формируют эмбрион.

– Что это? – спросил предводитель.

– Это homunculus. Мне нужен возница для летающего дома.

– Но, если ты можешь создать пилота, не проще было бы самому управлять флаером?

Сведенборг усмехнулся.

– Брат Хэм Ок с моей фермы, говаривал, что новые сущности не создаются без необходимости, а я её ощущаю сильно как никогда.

Акриты молчали, наконец старик со щупом за спиной испуганно спросил:

– Ты аватар хозяина?

– Нет, я всего лишь фермер.

У эмбриона уже образовался хвост и голова, на которой виднелись распахивающиеся жабры.

– Это… невозможно, – прошептала беременная женщина, инстинктивно прикрыв живот рукой, защищая младенца от испугавшего её зрелища.

– Колония монад, – присвистнул лысый здоровяк, – не знал, что увижу такое своими глазами.

– Как сменится Луна, возница будет готов, – сказал Сведенборг.

– Чудо, – сказала старуха тоном, который можно было бы принять за проклятье.

Акрит в белом халате смотрел во все глаза за формирующимся организмом и тыкал пальцем в блестящую дощечку размером с ладонь, на которой сменялись графики и таблицы.

Сведенборг попросил наблюдателей об отдыхе. После двух контактов он чувствовал себя вымотанным и буквально валился с ног. Его проводили в тесную комнату на верхнем уровне, где находился только узкий лежак и встроенный в стену полукруглый стол, над которым торчала лампа, светившая без огня и масла. Спал фермер без сновидений и каких-либо телесных ощущений, будто выключенный из пространства и времени. – «Наверное, что-то подобное испытывают смертные, когда их единственный цикл завершается», – открывая глаза, поймал первую утреннюю мысль Сведенборг, которая, не успев появиться, была растворена стуком в дверь. Весь совет акритов был уже в сборе.

– Там. Он там, – только и вымолвил предводитель.

Войдя в лабораторию, Сведенборг увидел своё произведение. Homunculus уже сформировался: двух с половиной локтей в высоту, жилистый, с большими ушами, вытянутым носом и широко открытыми глазами, которыми он водил по сторонам до тех пор, пока не остановил взгляд на своем создателе. Homunculus улыбнулся и зашевелил губами, силясь что-то сказать, но потеряв равновесие, нелепо перевернулся и повис в растворе вниз головой.

– Что прикажете делать? – спросил акрит в белом халате.

– Сливайте жидкость.

Акрит-техник подошёл к управляющей панели, совершил серию уверенных движений, и жидкость ушла через клапаны в полу. Homunculus впервые встал на твердую поверхность и попытался устоять на дрожащих ногах, осваивая гравитацию. Техник провёл широким жестом по панели, и колба резервуара со слабым жужжанием поднялась наверх.

Homunculus издал негромкие гортанные звуки, пробуя голосовые связки: акриты переговариваются на своем диалекте, предполагая, что произведённый в резервуаре бедняга безумен. Но тут он, нащупав врождённые инстинкты, произнёс первые слова, преданно глядя Сведенборгу в глаза.

– Приветствую вас, Хозяин.

– Пусть сны твои будут добрыми, – кивнул фермер.

– А кошмары лёгкими. Могу ли я надеяться, что вы подарите мне имя?

Сведенборг на мгновение задумался и сказал:

– Я нарекаю тебя Кристофером. В честь одного моего старого друга.

– Кристофер, – с наслаждением прошептал homunculus, – жду дальнейших указаний, хозяин.

– Ты умеешь управлять флаером?

Homunculus закатил глаза и на ненадолго задумался.

– Да, штурвалы большинства моделей Деймос-Индастриала и Пипл-Мора мне доступны.

– Следуй за мной, Кристофер, – сказал Сведенборг. Обращаясь к обитателям убежища, спросил, можно ли позаимствовать одежды для недавно появившегося на свет человека?

Акриты охотно согласились: их смущало внушительное достоинство искусственного человека, – и homunculus получил штаны и куртку из искусственной кожи из тех, что носили дети вольных землепашцев.

– Если крепостной способен создать подобное за одну Луну, у нас нет будущего, – тихо проворчала старуха на акритском диалекте.

– Ну что ж, осталось выполнить вашу часть договора, – сказал Сведенборг.

Предводитель отвел глаза и крикнул, обращаясь ко всем присутствующим:

– К ангару!

Процессия загрузилась в самоходные коляски и, со свистом рассекая воздух, помчалась через саванну. Homunculus ковылял за фермером, опустив глаза, он сипло дышал, привыкая к составу воздуха внешнего мира, но когда замок ангара был снят и взору открылось металлическое тело флаера, словно получил заряд энергии. В несколько прыжков слуга Сведенборга оказался рядом с машиной, с обезьяньей ловкостью запрыгнул на флаер и деловито ползал по нему, постукивая по обшивке и прикладывая к ней свои крупные уши. На двери обнаружилась круглая панель диаметром с половину ладони, под ловкими пальцами пилота она ушла в сторону, открывая отливающий зелёным светом стеклянный глазок. Кристофер приблизился и заглянул в открывшийся паз. В ответ на это движение стекло засветилось, и раздался беспристрастный голос: «Первоначальная аутентификация пройдена, добро пожаловать на борт». Карлик ощупывал дверь, пока не наткнулся на скрытую панель прямо под искусственным глазом флаера. Мягким движением он утопил панель внутрь – летательный аппарат отозвался равномерным гудением, его внушительное тело пришло в движение, дёрнулось, ожило, а дверь мягко ушла в сторону.

– Флаер готов, хозяин.

Сведенборг обернулся к бывшим владельцам летающего дома.

– Спасибо за помощь.

Предводитель жестом приказал акритам возвращаться к самоходным повозкам и, уходя вслед за ними, бросил:

– Надеюсь, мы никогда не увидимся, Сведенборг.

– Трапа нет! – воскликнул Кристофер, выбрасывая из кабины верёвочную лестницу.

Подъём дался Сведенборгу с трудом, ноги соскальзывали с пластиковых ступенек, он раскачивался и ударялся об обшивку фюзеляжа. Не пристало фермеру отрываться от земли: стоит стопам потерять связь с поверхностью, как воздушные вибрации сбивают с толку. Цепляя своего создателя за одежду, Кристофер помог ему забраться в кабину. Сведенборг уселся в кресло второго пилота и нервно вцепился в подлокотники. Homunculus критично осмотрел панель управления. Перед ним находился прямоугольник из матового стекла, на котором виднелись контуры отпечатка руки. Костистые пальцы пилота легли на изображение, отчего оно вспыхнуло приветливым оранжевым светом и раздался уже знакомый голос: «Вторичная аутентификация пройдена. Коэффициент совпадения три целых, семь десятых процента. Создатели приветствуют потомка вольных землепашцев. Флаер модели S-класса, модификации M-243 готов к полёту. Чистого неба под килем». Экраны на панели загорались, подтверждая приветственные слова.

– Куда, прикажете, хозяин? – спросил Homunculus, глядя на вогнутый прямоугольник, где множеством точек мерцала карта местности.

– Нам сюда, – Сведенборг указал в направлении, где оставил своих спутников. Перед глазами мелькнул интерфейс с координатами – Дар подчинялся запросу памяти – и Сведенборг озвучил их пилоту.

Кристофер удовлетворённо поцокал языком, надавил несколько кнопок, повернул пару тумблеров и, затаив дыхание, положил ладонь на полусферу из мягкого пластика. Она отреагировала на прикосновение как живая субстанция, пульсируя в ритме сердца. Флаер, точно разбуженный зверь, проспавший бесчисленное количество Лун, лениво вздрогнул и стал выползать из ангара, затем замер и уверенно поднялся в воздух, вдавив в кресла своих пассажиров.

Фермер не успел ни испугаться, ни насладиться полётом, как флаер снизился и мягко сел на поверхность.

– На месте, хозяин, – заявил homunculus.

– Не называй меня хозяином, Кристофер.

– Как же мне обращаться к Вам?

– Зови меня асессором. Это напоминает мне о кое-каких временах, спрятанных от меня в чужих мыслях.

– Слушаюсь, асессор.

– Идём, нам нужно взять на борт ещё кое-кого.

– Нашего друга?

– Больше, чем друга, – сказал Сведенборг, добавив, – и одного навязчивого фермера.

Новоявленный асессор и его слуга покинули летательный аппарат: один с неуклюжестью старика, другой с ловкостью акробата. Когда стопы коснулись почвы, землепашец обрёл уверенность и быстрым шагом направился к знакомым руинам, homunculus, подпрыгивая, последовал за ним.

– София, я вернулся!

Тишина, только ветер, дующий с большой воды, подвывал, касаясь обломков древних зданий. Сведенборг нервничал, земля жгла стопы, а многочисленные процессы, прежде ускользавшие от внимания, проявляли себя во всей полноте. Он видел, как струились тепловые потоки, мерцали ауры электрических полей, открывая картину, скрытую от человеческих глаз. Войдя в руины, Сведенборг увидел тепловую массу, формирующую хрупкую девичью фигуру, которая с кошачьей грацией перемещалась вдоль стены, стараясь не издавать шума. Почему она боится?

– София, я тебя вижу, почему ты прячешься?

Девушка остановилась, подошла ближе, и homunculus невольно вскрикнул от удивления, когда она материализовалась перед его глазами.

– Свен?

– Со мной что-то не так?

– С тобой пришёл человек, во внешнем мире это может значить всё что угодно.

– Это Кристофер, возница летающего дома. Я создал его в лаборатории акритов, использовав монад из собственной крови.

При этих словах homunculus взволнованно шмыгнул носом и неловко отступил на шаг. София настороженно оглядела прибывших, и бросилась Сведенборгу на шею.

– Я рада твоему возвращению.

– Летающий дом ждёт нас. Где отрок?

– Он… он беспокоит меня, Свен, – переходя на шёпот, сказала девушка.

– Джошуа здесь, – ломающимся голосом произнёс Джошуа, показавшись из ямы за большим камнем.

Он стал заметно выше ростом: мальчишеская фигура раздалась в плечах, волосы отросли до плеч, а на лице густо пробивалась волосяная поросль, как будто со времени отсутствия Сведенборга прошло несколько сотен Лун.

– Как ты это сделал? – спросил Сведенборг.

– Джошуа охотился, охранял стоянку, – сказал юноша, поправляя нелепо сидящую, разорванную в разных местах одежду, из которой он вырос столь стремительно.

– Цикл не протекает подобным образом. Ты что-то нам не рассказал про себя?

– Джошуа не виноват, он не знает, что с ним происходит.

– Ты становишься мужчиной, – пояснила София, – а значит, сумеешь выжить здесь. Нам пора улетать.

– Что? Вы не можете бросить Джошуа одного. Он помог вам и должен увидеть Великую Библиотеку, – взмолился юноша.

София умоляюще посмотрела Сведенборгу в глаза, молчаливо пытаясь передать ему свои сомнения и страхи.

– Он пойдёт с нами, – извиняющимся тоном сказал фермер, – то, что мы считаем случайностью, София, возможно, часть неизвестного нам плана. Оставить его здесь – всё равно что вырвать страницы из книги.

– Жизнь – это не книга, Свен, – прошептала девушка.

– Я в этом пока не уверен. Выдвигаемся!

Джошуа издал радостный возглас, и вся компания отправилась к флаеру.

Сведенборг подождал, пока все поднимутся на борт, чтобы спутники не видели, как мучительно даётся ему подъём по верёвочной лестнице, и занял своё место в кабине рядом с Кристофером; София и Джошуа расположились в задней части флаера на боковых креслах друг против друга.

– В Плерому, – скомандовал Сведенборг.

– Какие координаты, асессор?

– Лети по левую руку от Луны, там разберемся.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в апреле 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: