HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Северин Виноградский

Сны и кошмары фермера Сведенборга

Обсудить

Роман

 

книга 3 из 3 (см: 1, 2) – главы 9, 10 и 11

 

  Поделиться:     
 

 

 

 

Купить в журнале за апрель 2022 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за апрель 2022 года

 

На чтение потребуется 11 часов | Цитата | Подписаться на журнал

 

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 9.04.2022
Оглавление

1. Глава 9. Нарратив
2. Глава 10. Возвращение
3. Глава 11. Чуа

Глава 10. Возвращение


 

 

 

– Ты не источник знания – ты лжец! – голос Джошуа заставил всех присутствующих вздрогнуть.

Юноша, если так можно назвать обладателя мускулистой фигуры в тесной, ещё недавно мешковато сидящей одежде, с курчавой бородой до груди и внимательным взглядом тёмных глаз, стоял, широко расставив ноги. В одной руке он сжимал копьё, заканчивающееся раскалённым докрасна острием – судя по всему, работой Мимира – с такой силой, что костяшки пальцев выделялись белыми пятнами; другой рукой держал книгу, которую он бросил на землю перед Гомером-Двадцать-Два. На обложке светилась надпись: «Путешествие в Икстлан».

– Ты получил то, о чём просил, но всё равно вернулся за мной, – сказал Гомер-Двадцать-Два.

– Где ты был? – воскликнула София.

– Искал то, зачем пришёл.

– Как, скажи, тебе хватило наглости появиться здесь после того, что ты натворил?

– Может, ваш новый друг библиотекарь расскажет?

Гомер-Двадцать-Два поднял книгу и, двигая пальцем, проявлял тексты, по-видимому, желая удостовериться, что все слова находятся на месте.

– Разве я что-то скрыл? – наконец сказал он.

– Для чего была построена Великая Библиотека?

Несмотря на исходящий от стального исполина жар, от этих слов он поежился.

– Возможно, я упустил пару нюансов, но что бы это изменило?

– Ты называешь это нюансами, сортировщик пищи для Эгрегоров? – в голосе юноши сквозило презрение.

– Джошуа, прекрати, или я буду вынужден остановить тебя, – пригрозил Сведенборг.

– Нет-нет, – устало возразил библиотекарь, – пока камень катится вниз, Сизиф допоёт свою песнь. Великая Библиотека Плеромы – это не совсем собрание сочинений, как может показаться. Это хранилище памяти Эгрегоров. Шпиль библиотеки слышал голоса Хозяев ферм, а те, в свою очередь, могли дотянуться до любой полки и получить материал, необходимый для изменения нарративов. Великая Библиотека объединяет фермы единой алхимической сетью.

– Что теперь происходит с Эгрегорами? – мрачно спросил Сведенборг.

– Полагаю, существа, подключённые к хранилищу смыслов, а затем лишённые их, испытывают ужас и животное страдание, – сказал Гомер-Двадцать-Два.

– А это значит, что лживого Пути Гармонии, обрекающего фермеров на рабство, больше не существует, – заметил Джошуа.

– Что будет с людьми, лишёнными голоса Хозяина? – спросил Сведенборг.

– Разве тебе не интересно увидеть это самому?! – выпалил Джошуа. – Не лучше ли неизвестность бесконечных циклов, заставляющих нас играть в бессмысленную и беспощадную игру? Пусть чудовища и дальше смотрят свои сны, но без нас!

– Чтобы ты ни задумал, Великий Чуа, я принимаю твой замысел, как часть принимает целое, как роман эпилог, как ноль единицу, – зашептал библиотекарь. Казалось, он молился.

– Мне жаль, но я должен закончить начатое, – произнёс Джошуа.

– Подожди, дел ты уже натворил немало, – Сведенборга злило уверенное нахальство недавнего отрока.

– Ваш товарищ прав, – вздохнул Гомер-Двадцать-Два, – мы не знаем, каким будет сон Чуа без человеческих нарративов, но, возможно, он будет столь долгим, что ваш вид никогда не узнает о Хозяине мира. Осталось лишь одно препятствие на пути к этому.

– Это вы, – догадался Сведенборг.

– Как только камень остановится, Сизиф восстановит разрушенное. Пока существует библиотекарь – библиотека не может считаться уничтоженной, – Гомер Двадцать-Два повернулся к Джошуа. – Если Мимир выковал для тебя оружие, значит, такова воля Чуа Ред Айса. Попрошу только об одном: сделай всё быстро.

– Нет во мне никакого Ред Айса. Чтобы ты ни сделал, твоё оружие всегда останется чистым. Вот что сказал кузнец Плеромы. И теперь ты узнаешь тайну ноля.

– Не спеши, отрок, я бы хотел поговорить с Карлосом, – вмешался Сведенборг, встав между юношей и Гомером-Двадцать-Два.

От этих слов молодой человек растерялся и опустил копьё, но через мгновение взял себя в руки.

– Джошуа уже дал все ответы.

– Я хочу поговорить с человеком, которого ты прячешь внутри.

Джошуа сел, опираясь на копьё, переполнявшая его ярость сменилась сомнением.

– О чём ты говоришь?

– Фермер, которого я тщетно пытаюсь догнать во внешнем мире, путешествует с нами. Карлос – это ты.

– Нет, я ребёнок греха, – неуверенно сказал Джошуа, по его хмурому виду было заметно, как он мучительно пытается что-то вспомнить.

– Ты можешь управлять Даром Эгрегора. Скажи, кто ты?

Джошуа вскочил на ноги и дрожащими руками направил копьё в сторону Сведенборга.

– Не надо так со мной, Сведенборг! Что ты делаешь с моей головой? Я никому не позволю свести себя с ума.

Растерянный, он озирался и шумно дышал.

– Мой друг, переделывающий мотыги в томагавки и пьющий опьяняющее зелье, был самым загадочным из всех собратьев. Он никому не раскрывал своих планов, и вряд ли безбородый неофит прочел бы его журнал. Ты беспрепятственно прошёл Аутпорт и не погрузился в холодный сон во внешнем мире, потому что уже имел Дар. Как ты его получил?

Джошуа сжал зубы, казалось, он изо всех сил пытается сдержать крик.

– Боль, – процедил он, на глазах покрываясь испариной.

– Как я раньше не догадался, что история с родителями, рассказанная тобой по дороге в Плерому – нарратив, внедренный монадами Эгрегора? В качестве аватара Хозяина ты появился на ферме незадолго до нас, спрятавшись за личиной местного жителя.

Вызванное к жизни воспоминание дрожью прошло по телу молодого человека, он склонился к земле, придавленный невидимой силой, глаза его вспыхивали зеленоватым огнём, а из приоткрытого рта тянулись светящиеся нити слюны. Внезапно повзрослевший отрок издал ровный тихий стон, напоминающий рычание, и вдруг затих, словно работающий в нём мотор выключился. Джошуа закрыл глаза, и открыл их уже другой человек. Он с трудом поднялся на ноги, опираясь на копьё.

– Здравствуй, брат Сведенборг, – сказал Карлос, – наверное, я должен поблагодарить тебя за пробуждение. Вот только боюсь, это ничего не изменит.

– Ты хочешь сказать, что ты, мой друг Карлос, собираешься совершить убийство?

– Я пытаюсь разорвать порочный круг бесконечных циклов. Прошу тебя, не стой у меня на пути.

– Это не может быть правдой, – развёл руками Сведенборг. – Всё, что здесь происходит, одна большая, нелепая ошибка!

– Боюсь, что нет, Свен, – покачал головой Карлос.

– Тогда почему ты позволил аватару Хозяина занять твоё место? Зачем это представление с Джошуа?

– Можно, конечно, поразмышлять о мотивах многохоботной твари, – устало усмехнулся Карлос, – вот только занятие это неблагодарное. Думаю, так было лучше для моего выживания. Когда Аутпорт перекроил моё тело и выплюнул с фермы полубезумным безбородым отроком, я растерялся. Ужас, которого я не испытывал даже в Дазайне, лишил меня памяти. Я брёл без цели и направления, пытаясь убежать от всего на свете и, несомненно, стал бы жертвой если не агрессивных крыс, то охотников хомо. Тогда я уснул и наблюдал будто со стороны, как путь продолжил пока безымянный аватар. Так слабое тело стало смертоносным оружием, позволившим расправиться со стаей поумневших крыс и вероломными дикарями. Иногда контроль над конечностями и обрывки памяти возвращались, но копошащиеся внутри монады неизменно усыпляли меня. Аватар не вернулся обратно на ферму, а двинулся дальше. Он оказался глуп и принял мой план за собственный. Лишь перед фермой, ожидающей Рагнарека, он ненадолго уступил место. Полагаю, чтобы оставить за мной право выбора. Ты же встретил разжиревших Детей Земли, Свен?

– Да, Карлос, я их встретил.

– Расскажи мне, мой гармоничный друг, каково это видеть, как тебе в жертву приносят человека?

– Я не... – опустил глаза Сведенборг и набрал грудью воздух, – так случилось, я расправился с жрецами.

– О, узнаю старого товарища. Справедливый Сведенборг, уважающий порядок и правила. Кому как не примерному фермеру вложить в руку мотыгу для суда над отупевшими недочеловеками? Ведь они прячутся от совершенного существа, что задушит их своими хоботами, как только испытает хоть малейший интерес к их жизням, – мрачно сказал Карлос и, помолчав, продолжил с саркастичной усмешкой, – ну что ж, каждый идёт по пути Гармонии собственной тропой.

– Мне очень жаль, что так получилось, но поступи я иначе, София не обнаружила бы пластину с заклинанием для входа в Аутпорт. Как прошёл ты?

– Жрецы показали мне этот пароль в обмен на молчание. Возможно, Эгрегор терпит на своем теле колонию Детей Земли с их странноватым культом как дворецких, встречающих беглых и странствующих фермеров. Но тот бунтарь Карлос, которого ты знал, оказался не готов к роли мифического героя, принимающего жертвы. Будучи пассажиром в теле аватара, я всё равно оставался наивным фермером. Вытравить идеалы Гармонии, даже понимая их лживость, не так-то просто, Свен. Даже из меня. Поражённый увиденным кровавым ритуалом, я прилёг отдохнуть прямо в Аутпорте. Услужливые монады рисовали мне пасторальные картины города-фермы и его Хозяина, Великую Библиотеку с бесконечными книжными полками и просторные маисовые поля. Светлое безвременье. И пока я смотрел приятные сны, Дар произвёл на свет Джошуа – ловкача, лгуна и вора. Он замаскировался под ребенка греха, придумал себе биографию, чтобы неуклюжий пассажир Карлос в итоге добрался до Плеромы.

– Ты не отдавал себе отчёта, что встретил нас? – вскинул брови Сведенборг.

– В Гимназиуме не учат лицедейству. Судите сами, передо мной София – благородная болезнь моего сердца – и глуповатый Сведенборг, который всегда с пониманием и сочувствием относился к моим сомнениям. Я бы не удержался и бросился вам на шею, и только потом поразмыслил, зачем вы меня преследуете?

Сведенборг смущённо отвернулся, но затем вновь посмотрел в глаза Карлоса.

– Друг мой, для начала я тоже рад тебя видеть. Много раз мне представлялась наша встреча: как я попытаюсь убедить тебя или притащить в Дазайн силой. Сейчас всё изменилось, тем не менее, хочу рассказать, чем обернулся для наших братьев твой побег.

На лице Карлоса мелькнуло выражение тревоги, но усилием воли он натянул маску равнодушия и сделал жест, говорящий: «Продолжай».

– По случаю чрезвычайной ситуации староста Иеронимус объявил Большой Сбор. Для всех. Даже безбородых. И произошла катастрофа. Я был поднят на хобот, а остальные фермеры закончили цикл и впали в холодный сон. Мне вечно будет сниться в кошмарах голодная стая борнботов, поглощающая тела наших собратьев.

– Тебя подняли на хобот? – вымученно усмехнулся Карлос, – признаюсь, всё-таки я тебя недооценивал.

– Отсутствие двенадцатого фермера разрушительно сказалось на Хозяине Дазайна: он уснул, и борнботы не вернули собратьев. Они до сих пор ждут нас в Регенераторе. Что мне оставалось? Всё, что было моим домом, сломалось.

Карлос нервно сглотнул слюну.

– Мне жаль, что всё так вышло, но я не вернусь обратно. К сожалению, Свен, за пределами фермы не все циклично, иногда происходят необратимые вещи.

Сведенборг покачал головой.

– Я буду скучать по нашим беседам, брат Карлос. Твоё стремление понять суть вещей всегда восхищало меня, но возвращать любой ценой тебя никто не собирается. Двенадцатый фермер найден. София, покажи.

– Здравствуй, Карлос. Не ожидала встретить тебя в таком виде, – девушка расстегнула куртку и показала пупок.

– Невероятно, – молодой человек вглядывался в живот девушки, пытаясь понять, не подделку ли он видит.

– У границ Плеромы я и раненый Свен редактировали нарратив без контакта с Хозяином.

Карлос недоуменно почесал затылок.

– Я рад, София, что у тебя появилось новое отверстие для чтения нарративов, но зачем тебе это? Я помню наши разговоры на реке, как ты мечтала вырваться из душной, опутанной хоботами фермы. Разве бесконечно повторяемые циклы твоих любовников не угнетали тебя той скукой, которую могли бы испытывать разве что мертвецы?

– Всё так, Карлос. Ты был собеседником, способным заглянуть за пределы, и я благодарна, что ты не позволил мне поддаться безумию. Но сейчас всё изменилось.

– София, ты ли это? Ты в месте, где главный вор планеты манипулирует украденными смыслами, и не видишь этого? Ты свободна от нелепых, управляющих тобой правил и можешь любить кого пожелаешь! И что ты выбрала – вернуться обратно в клетку?

– Во внешнем мире я увидела лишь осколки прежних цивилизаций. Я ошибалась, думая, что возможна полноценная жизнь без Эгрегоров. Если я способна измениться и пойти путём Гармонии, это сможет и Хозяин.

– Жаль, – скривился Карлос, – вы так долго преследовали меня, и теперь, оказавшись перед вами, вынужден сказать: нам не по пути. Мы все нашли то, что искали. Возвращайтесь к своему чудовищу и дайте мне завершить начатое.

– Но разве ты сам готов к другой жизни, друг мой? – спросил Сведенборг.

Карлос молчал, грустно глядя вдаль, казалось, он не слышал собеседника, но между бровей его пролегла упрямая складка.

– Да, я оказался слаб, позволив Дару вытеснить свою личность в момент опасности. Да, спрятался за спину Джошуа, но что это меняет? Я оказался там, куда стремился.

– Тот Карлос, которого я знал, хотел знать ответы, выйти за границы собственных циклов, и что ты собрался сделать, стереть все нарративы?

– Ещё на ферме, на хоботах чудовища, мне стало понятно одно. Чтобы у нашего вида было будущее, необходимо избавиться от прошлого. Если жестокие, эгоистичные потомки одноцикловых забудут о их безграничной жадности, о преступлениях против планеты и самых себя, у человечества будет шанс достичь истинной Гармонии. Те смыслы, что мы получали, болтаясь на омерзительных хоботах, не стоит записывать в журнал истории, потому что этот текст отредактирует нас и наших потомков.

– Ты пытаешься обмануть сам себя! – негодовал Сведенборг. – Чтобы бороться со злом, его нужно видеть!

– Старый глупый добряк Сведенборг, – с вымученной усмешкой процедил Карлос, – если на то пошло, мы и есть источник зла, что породил чудовищ. Только подумай, если Эгрегоры лишатся базы нарративов, тот, кто спит и держит своих слуг за хоботы, никогда не достигнет цели. Он не придёт к мысли, что понял скрытую в своих создателях-людях загадку, и не проснётся, чтобы перекроить вселенную своими безумными устремлениями. Тот, кого называют Чуа Ред Айс, чьё омерзительное пение я слышу на границах своих снов, никогда не проснётся. Круг за кругом могущественное чудовище будет нырять в свои сны и блуждать по ним, как по лабиринту, пожирая скупые, неполноценные останки прежних смыслов.

– Вы не должны мешать ему, – подал голос Гомер-Двадцать-Два, – Если аватар привёл сюда убийцу, а кузнец дал ему оружие, значит, сон Чуа изменился, и библиотекарь, охраняющий книги, должен… исчезнуть. Признаюсь, я даже рад этому событию. Смерть есть неплохая возможность стать частью чего-то неизмеримо большего, чем даже мой создатель.

– Прости, Свен, я должен это сделать, – сказал Карлос.

– Карлос, нет, послушай: ты всегда был для меня примером. Я по-прежнему вижу в тебе источник мудрости. Желаешь свободы? Я понимаю и поддерживаю тебя, но разве так ты хочешь открыть новую страницу истории? С преступного убийства?

– Преступление – не воспользоваться шансом стереть кошмары погибшей цивилизации из памяти фермеров и поработивших их монстров, отправив в холодный сон одно-единственное чудовище, то, что прячется у тебя за спиной. – с жаром сказал Карлос и добавил, – убить можно лишь того, кто живёт. Хранитель библиотеки – заколдованная лживая машина.

– А кто мы? Экслибрисы? Результат попытки воссоздать из книг авторов? Ты сам жив? Или фермер Карлос – это лишь пляшущий текст, запущенный сложной математической машиной?

– Твои вопросы, – Карлос сжал зубы, – очередной яд, который заливают нам в уши многохоботные чудовища.

– Если ты совершишь преступление, это покажет, что люди так ничего и не поняли. Спящий бог увидит: всё, на что мы способны, так только на алчное и жестокое стремление доминировать.

– Сказки для землепашцев, – отмахнулся Карлос. – Добро. Зло. Разве сны Хозяина не показали тебе, насколько это искусственные и плоские понятия?

– Гармония существует, её ищут фермеры и Эгрегоры. Мы можем не понимать и осуждать вышедшее из-под контроля творение человека. Но именно нам, фермерам, предстоит отредактировать Хозяина, а не показывать своё озлобленное лицо.

– Близорукий Сведенборг, ты упорно не желаешь открыть глаза. Пусть я буду преступником, чьё имя проклянут и забудут, но те, что придут следом, смогут забраться на вершину горы, где можно наслаждаться благом и мудростью младенческого неведения. Я люблю тебя, друг мой, но слишком много жертв было принесено, отринуто всё, что было мне дорого. И теперь, когда остался последний удар, я не позволю остановить мою руку даже тебе.

Карлос раскрутил копьё над головой – наконечник очертил в воздухе сияющий диск и обрушил удар на склонившего голову библиотекаря.

– Карлос, н-не-ет, – простонал сквозь зубы Сведенборг, поймав наконечник в перекрестье мотыг.

– Сведенборг, уйди, я тебе не враг.

– Ты не сделаешь этого. Позволить убийство – всё равно что стать соучастником.

– Мне жаль, но если ты не отступишь, твой цикл завершится здесь.

– Карлос, одумайся.

Карлос перехватил копьё и сверху вниз обрушил сокрушающий удар по Гомеру Двадцать-Два, но древко вновь встретило упрямые мотыги.

– Прости, брат, но ты сам выбрал свою судьбу, – покачал головой Карлос и сделал выпад в сторону Сведенборга.

Монады жгли тело и заставляли мышцы гудеть.

Сведенборг сделал перекат, уходя от удара, отпрыгнул назад и запустил своё оружие в сторону Карлоса. Со свистом мотыга ударила рукоятью в лоб соперника, оставив вертикальную рассечённую рану, после чего, повинуясь внутренней силе, послушно вернулась в ладонь владельца.

– Больно, – сказал Карлос, вытирая кровь тыльной стороной ладони.

– Боль делает нас живыми. Книги её не чувствуют, – сказал Сведенборг, – остановись, умоляю тебя.

– Разве такой жизни мы достойны? Быть скотом в стойле сумасшедшего бога? Истинный человек – воин, превозмогающий боль и страх.

– Но воин, не способный к состраданию, будет ещё одним чудовищем.

– Я способен на сострадание, но сейчас неподходящее время, – сказал Карлос, перехватив древко копья.

Он подпрыгнул на высоту четырёх локтей и с размаху вонзил острие под ноги. Ударная волна устремилась к противнику, поднимая за собой вздыбленную полосу земли, и отбросила Сведенборга назад, его мотыги разлетелись в разные стороны.

– Карлос! – крикнула София. – Нельзя прерывать цикла своего брата! Таковы правила!

– Мне жаль, София, – покачал головой Карлос, – когда всё будет кончено, я обещаю заботиться о тебе.

– Нет! – топнула ногой наяда. – Мне не по пути с тобой.

– Ты даже не представляешь, в каком тумане самообмана заблудилась. Ты скрывалась столь искусно, что спряталась от самой себя. Однажды ты всё поймешь, и скажешь спасибо, что тебя нашёл я, а не…

– Ты не получишь Софию, – сказал Сведенборг. С трудом поднявшись на ноги, он мотал головой в разные стороны, пытаясь оправиться от удара.

– Прости, мой друг, – Карлос сделал выпад снизу-вверх, и невидимая волна энергии подбросила Сведенборга, завертев его в воздухе.

Фермер с глухим стуком приземлился, что-то невидимо хрустнуло в его теле. Карлос приблизился, и занёс оружие над поверженным противником.

– Мне жаль, Свен. Ты бы не смог уберечь Софию. Поверь мне, я всегда буду помнить тебя.

Сведенборг разжал ладони, послушные мотыги, поднимая пыль, ринулись, повинуясь неумолимой воле, в ладони своего владельца. Поверженный фермер будто взорвался изнутри, подхватив бешено летящее оружие в двойном ударе, который пришёлся на древко копья, стремящегося ему в сердце. Древко с треском сломалось, наконечник отлетел в сторону локтей на тридцать и вонзился в землю, а сам Карлос потерял равновесие и упал на колено рядом со Сведенборгом. Противники медленно поднялись на ноги.

– Карлос, одумайся. Давай вернёмся домой.

– Не тебе решать, где мой дом, – сказал Карлос и бросился на Сведенборга с обломком копья.

Сведенборг сжался, пропустив над головой свистящий обломок и ударил плоскими частями мотыг в грудь противника. Между орудиями с треском вспыхнул электрический разряд, и Карлос упал навзничь. По телу его пробегали электрические разряды, вызывающие конвульсии и периодически парализующие конечности. Карлос страдал, его зубы сжимались до скрипа, в уголках губ пузырились комки пены, а из носа вырывался прерывистый свист.

– Ты победил, Свен, – с трудом вымолвил он. – закончи мой цикл. Мне нигде нет места. Умереть от мотыги – не самый плохой конец для фермера.

Сведенборг посмотрел на Софию, в ужасе закрывающую рот руками, на беспристрастного библиотекаря, на Кристофера с отвисшей от удивления челюстью и сказал:

– Нет, я не оскверню своё оружие убийством собрата. Ты не вернешься на ферму и не останешься в Плероме, – затем обратился к библиотекарю, – Гомер Двадцать-Два, благодарю за теплый приём и приношу извинения за беспокойство. Нам пора возвращаться на свою ферму. Заболевший Хозяин нуждается в лекарстве, а братья ждут нас в Регенераторе.

– В библиотеке всегда рады посетителям. Уверен, я ещё увижу тебя, Экслибрис Сведенборга. Надеюсь, твои сны будут добрыми. Дар Эгрегора разными путями ведёт своего носителя, но они никогда не бывают простыми. В этом весь Чуа.

Сведенборг протянул мотыги Кристоферу, которые тот принял с бережным восхищением, затем поднял острие копья и взвалил поверженного фермера на плечо.

– Ты не должен так поступить со мной, – процедил Карлос, – не лишай меня Плеромы, прерви мой цикл.

– Нет, друг мой. Город-ферма хранит все смыслы и сущности, попадающие в него. Даже если я выполню твою просьбу – Плерома восстановит тебя, но не факт, что исправит. Твоя душа больна, Карлос.

– Нет никакой души, Свен. Ты веришь нарративам, придуманным одноцикловыми, стараясь отвернуться от ужасной правды.

– Вот тут я с тобой не согласен, – сказал Сведенборг, двигаясь в направлении Аутпорта. – Истина совершенна, а ужасы находятся лишь на пути к ней, подобно тьме, окружающей изначальный источник света. И в этой тьме мы, люди, и заблудились.

– Не забывай, мы суррогаты, призванные больным разумом из оставленных людьми записок, созданных для собственного развлечения, – в его тоне нотки печали сочетались с издевкой.

– Кем бы мы ни были, иного нам не дано.

– Мне больно об этом говорить, но ты неисправимый тупица, – пробормотал Карлос, в очередной раз вздрогнув от терзавшего его разряда.

– Свен, – послышался из-за спины голос Софии, – как ты с ним поступишь?

– Я его отпущу.

– Страшно подумать, что может случиться, если он появится ферме или вернётся в Плерому.

Карлос издал вымученный, каркающий смех.

– София, какое ты ветреное создание. Ещё недавно мы были друзьями, а теперь ты делаешь вид, что боишься меня. Свен, на твоём месте я бы держал мотыги при себе.

– Замолчите оба, – рыкнул Сведенборг, ускоряя шаг.

– София, – не унимался Карлос, – Вспомни, кто рассказал мне о внешнем мире? Кто поделился мыслью о несовершенстве Эгрегоров? Откуда циклично забывающий всё на свете фермер узнал о существовании Плеромы и Великой Библиотеки? Расскажи мне, наяда, зачем ты затеяла это путешествие?

Девушка не ответила, и дальнейший путь компания прошла в напряжённом молчании. Аутпорт послушно отворил свои двери, беспрепятственно выпустив гостей наружу. Новый страж возле входа механически холодно проводил взглядом процессию. Сведенборг метнул взгляд на Кристофера, который уже держал мотыги наизготовку, готовый в любой момент вернуть их хозяину, но исполин лишь сказал равнодушным, отдающим металлом голосом: «Спасибо, что посетили Плерому. Город-ферма всегда открыт для достойных посетителей. С нетерпением ждём дальнейших визитов».

– Кристофер, дай мне мотыги и готовь летающий дом.

– Слушаюсь.

Homunculus отдал оружие, бросился к замаскированной машине и взобрался словно по воздуху в кабину. Комок пространства замерцал, и флаер послушно заявил о своём громоздком существовании.

Сведенборг положил Карлоса на землю и замер, с грустью глядя ему в глаза.

– Свен, что ты собираешься сделать? – осторожно спросила София.

Фермер коснулся мотыгами отрубленного наконечника копья, и тот вспыхнул оранжево-красным, от металла потянулись сплетающиеся нити монад, напоминающие кровеносную систему.

– То, что победивший архонт способен сделать с побежденным, – сказал Сведенборг, – перепрограммирую его.

Энергетические нити опутали лезвия и распространились по ручкам оружия, впитываясь в пальцы фермера. – «Все по местам! В колонию прибыли чужеземцы!» – «Оружие к бою! Начинаем процесс ассимиляции». – Энергосистемы работают на полную мощность. В ход идёт любой доступный источник – от ветра до радиации. – «Слушайте, интервенты. Все монады имеют схожие свойства, но ваш информационный заряд требует калибровки. Добровольная капитуляция приветствуется». – Сознание носителя инициирует иммунную войну в колониях. Требуются антитела. – «Есть добровольцы, способные надеть форму ради трансцендентной идеи?» – Шлюзы открыты. Граница между телом и бесконечностью гудит, как свежая рана. – «Персты Архонта указывают путь. Приготовиться к массовому вторжению!» – Интерфейсы пляшут в сплетении нейронов чередой знамений. – «Товарищи полководцы, все пророки отправлены на фронт добровольцами. При удачном внедрении во вражеские гетто ядерный взрыв будет нарисован в правильных красках». – «Наводчики на позицию, как только коллективный разум противника проявит свой лик, открываем огонь!» – «Генерал, мы несём потери!» – «Никаких компромиссов, выдайте всем героям по звезде, а трусам удвойте фронтовую дозу стимуляторов». – Боевые машины шумят, до предела напрягая барабанные перепонки. – «Слушайте, слушайте жители свободных колоний. Ни одна жертва не будет напрасной. Народ-победитель получит право размножаться без ограничений с увеличенным периодом оргазма вплоть до восстановления популяции». – Взрывы, выстрелы, стоны раненых и умирающих сливаются в равномерный гул. Наносекунды длятся тысячелетиями. И когда шум сражения кажется вечным, наступает затишье. Или звон в ушах воспринимается тишиной? – «Война не окончена, пока хоть один чужак помнит о своём прошлом. Есть кто живой? Одевайте пастырские вериги, ведите пленных в пустыни и не возвращайтесь, пока стадо не будет чистым. – «Асессор, всё в порядке? Забыли свою трость и взгляд блуждает, как у помешанного». – «О, нет, я в норме. К старости становишься чувствительным к бурям запредельного». – Кипящая лава становится россыпью камней. Время сбора. – «Какие будут распоряжения?» – «Война окончена. Объявляю эру милосердия». – «Что это значит?» – «Противник имеет ту же самую природу, что и мы. Не позволим себе варварски уничтожить его. Постройте чистилище для изначального носителя воли». – «Но народ вымотан и жаждет пира». – «Мы пойдём другим путём. Тот, кто пьёт кровь и поедает плоть униженного и поверженного существа, принимает в себя его идею. У нас имеется достойный образец». – «Враг может вернуться». – «Возвращается тот, кто жаждет истины. Пусть в стенах построенной тюрьмы страдание заменят блаженством, а истину – ощущением счастья. Заприте побеждённый разум в самом себе, а ключ спрячьте в самом надёжном сейфе». – «Так точно, будут другие приказы?»

– Пусть сны твои будут добрыми, Джошуа, – сказал Сведенборг, убирая мотыги за пояс.

Юноша, шатаясь, поднялся на ноги.

– Что здесь произошло? – с трудом выговорил он, испуганно вращая глазами.

– Дыши глубже, – Сведенборг звонко похлопал молодого человека по щеке.

– Джошуа ничего не помнит.

– У тебя больше нет прошлого, только будущее. Как ты и хотел.

– Что ты сделал с…?

– Дал тебе возможность выбрать свой путь.

– Но Джошуа не знает, куда идти.

– Мне жаль. Всё будет хорошо, и запомни: не возвращайся туда, где ты уже был, потому что туда тебя не пропустят.

– Вы что, бросите своего проводника здесь?

– Прости, это лучшее, что я мог сделать для тебя.

– Вы должны взять Джошуа с собой!

– Свен, – вмешалась девушка, – это жестоко. Может быть, ферма примет его обратно?

– Поверь мне, София, по-настоящему жестоко привести в Дазайн его израненную душу.

– А разве наши души иные?

Сведенборг смотрел на девушку, хмурясь и сжимая губы; не в силах подобрать слова, он отвёл взгляд и крикнул оруженосцу:

– Кристофер, готовь флаер, мы улетаем!

– Будет сделано, асессор.

Лишь гул моторов флаера смог заглушить стенания Джошуа. Он метался по берегу, цеплялся в волосы и яростно кричал что-то вслед своим бывшим компаньонам.

– Ты убил Карлоса? – спросила София.

– Нет, он спит и вряд ли проснётся, но я сделал всё, чтобы в своих снах он нашёл покой и Гармонию, – нахмурился Сведенборг. – Разум моего брата затмили страсти, несовместимые с делом землепашцев.

– И ты осудил его влачить жалкое существование внутри иллюзии.

– Я и сам сомневаюсь, чему можно верить в этой череде нарративов. Но я помню, что мои собратья спят в регенераторе холодным сном. Слишком опасно оставить на свободе отчаянного авантюриста Карлоса, который был моим… другом.

– Разумно, – тихо согласилась девушка, – но ты уверен, что сам принял это решение?

– Да, а почему ты спрашиваешь?

– Знаешь, иногда, когда я смотрю на тебя, ко мне подступает липкий страх, а есть ли там, внутри тебя тот самый фермер Сведенборг, которого я знаю? Не спит ли он счастливым сном в нарисованных райских чертогах?

– Самому становится жутко от таких мыслей, – усмехнулся Сведенборг, – и кого же ты видишь внутри меня?

– Эгрегора, – тихо ответила София.

Повисла липкая тишина, нарушаемая только короткими звуками приборов флаера.

– Со мной происходит что-то странное, – в голосе девушки слышалась дрожь. – Ты подумаешь, что я спятила...

– Говори, София.

– Стоит закрыть глаза, и я вижу, чувствую кожей, извивающиеся хоботы Хозяина так близко. Он опутывает меня невидимыми сетями и, по паучьи тянет за нить, заставляя приближаться к нему и даже желать этого.

– После первого контакта и не такое бывает.

– Мне очень страшно. Я слышу голос, говорящий на древнем языке, не предназначенном для человеческих ушей и, кажется, понимаю его. Он ищет меня, говорит, что катастрофа на ферме была задумана, чтобы я попала в Плерому. Как он узнал о моих сомнения, как догадался, что я пойду на это?

– Это лишь голос твоих сомнений. Хозяин не враг нам. Ты – недостающее звено для достижения Гармонии, и нести это бремя бывает нелегко.

София молчала, а Сведенборг вслушивался в её взволнованное дыхание.

– Хозяин фермы голоден, как затравленный хищник. Обрывки распадающихся нарративов звучат как ругательства. Эгрегор терпит, но я чувствую, как он ждёт, как тянет ко мне свои жадные хоботы.

Сведенборг поднялся со своего места, проскользнул между креслами, расположился рядом с Софией и обнял её за плечи.

– Мы проделали непростой путь, пытаясь восстановить свой дом, и теперь, когда ферма так близко, надо быть сильными. Нам столько ещё предстоит сделать. Возможно, ответы, которые мы искали за Большой Водой, лежат на наших полях. Понимаю твои сомнения, но могу обещать, София: я всегда буду рядом, в какой бы эпохе ты не оказалась.

София взяла фермера за руку и погладила его пальцы:

– Я верю тебе, Свен.

– Приближаемся к месту назначения, асессор, – гаркнул Кристофер, – запрашиваю разрешение на посадку.

– Сможешь поставить дом неподалеку от Аутпорта?

– Без проблем.

Флаер дал крен, и через несколько мгновений пассажиры ощутили толчок.

Окрестности фермы встретили их пронизывающим ветром, который успевал забраться под одежду своими ледяными прикосновениями и смешивать разноцветные облака в густой разноцветный бульон.

– Надеюсь, дом встретит нас теплом, – сказал Сведенборг и, подняв голову, бросил в направлении Аутпорта заветные слова: Initium сode output! Decem! Quinque! Sex! Quinque! Initium code archon! Deuce! Novem! Nullum! Unit! Unit! Sex! Octo! Octo! Initium tempus! Nullus! Unit! Unit! Deuce! Treesome! Quinque!

Ничего не происходило. Казалось, ветер унёс секретный код, и звук не дошёл до места назначения, но в тот момент, когда фермер был готов повторить заклинание, круглый вход отворился с медлительной торжественностью.

– Я пойду первым, – сказал Сведенборг.

– Нет, – возразила София, – в таком случае я не могу быть уверена, кого я встречу по ту сторону. Мы должны войти одновременно.

Фермер задумался.

– В твоих словах есть смысл, – сказал он и обратился к оруженосцу, – Кристофер, мы достигли места назначения, и я готов предоставить тебе свободу. Летающий дом отныне принадлежит тебе, можешь отправиться в любое место, на которое укажет твоё сердце и разум.

Homunculus рухнул на колени.

– Асессор, разум и сердце говорят мне только об одном: я хочу служить Вам. Если я что-то сделал не так, умоляю о прощении.

– Ты отличный помощник, Кристофер, но ферма не твой дом, разве не хочешь ты искать собственной судьбы?

– Мой дом, – поднял голову homunculus, и слёзы блеснули в его глазах, – рядом с Вами. Если я не могу быть более полезен, то могу ли рассчитывать на милосердие?

– Конечно, – сказал Сведенборг, аккуратно взяв оруженосца за плечо и поднимая с колен.

– Прервите мой цикл, но не бросайте одного, – бормотал homunculus.

– Успокойся, Кристофер, – Сведенборг обнял оруженосца, – я готов взять тебя с собой, но существует опасность прохождения Аутпорта, трудно предположить, как спящий Хозяин отреагирует на нового обитателя фермы.

– Я готов принять любой поворот событий, асессор, только позвольте мне сопровождать вас и дальше.

– Орудия, сделанные кузнецом Плеромы, годятся для разных дел, но самое достойное из них – возделывание земли. Уверен, тебе понравится это нехитрое занятие. Ну что ж, мы пойдём все вместе.

Вращающийся цилиндр Аутпорта замкнулся и загудел, приняв в себя сразу трёх визитёров. Сведенборг обратил внимание, что серебристое покрытие округлой стены являлось равномерно распределённым слоем монад, которые теперь поднимались потревоженной пылью и раздражали кожу. Воздух стал горячее, дыхание тяжелее и глубже, отчего живая пыль активнее проникала в лёгкие, вызывая кашель и рвотные позывы.

– Я надеялась на более радушный приём, – согнувшись пополам, вымолвила девушка.

Homunculus, белый как полотно, сполз вдоль стены и обессиленно сидел на полу. Он обливался потом, закатывал глаза и хватал ртом воздух, пытаясь что-то сказать.

Сведенборг нагнулся и отвесил оруженосцу две звонкие пощёчины.

– Кристофер, держись, не засыпай.

– М… м… м... – оруженосец издал ритмичные звуки и вытянул руку с указательным пальцем.

– Да что происходит? – прорычал Сведенборг.

– Мотыги, – наконец выдавил Кристофер.

Сведенборг посмотрел на оружие, лезвия мерцали красным. Фермер взялся за ручки мотыг и догадался, что держит рычаги управления Аутпортом; он словно дышал через свой инструмент. Стайки монад налипли на металл, покрыв его тонким серебристым слоем пузырящейся накипи. Когда лезвия мотыг коснулись стен, монады как клей сцепили их с поверхностью. Сведенборг почувствовал пульс огромной машины, управляющей аутпортом, стал её частью, вливаясь, встраиваясь в гигантский организм фермы. – «Открыть шлюзы!»

Части механизма пришли в движение, цилиндр Аутпорта замер, задумавшись, мелко завибрировал и, закончив поворот, переместил путников во внутреннее пространство ангара, в конце которого полуоткрытая дверь пропускала мягкий свет.

На свежем воздухе бледность Кристофера сменилась румянцем, а вот София выглядела растерянной.

– Ты в порядке? – спросил Сведенборг девушку.

– Я опять слышала голос. Его обладатель ждёт меня, и он голоден.

Сведенборгу хотелось успокоить девушку, но нужных слов не находилось.

– Нам тоже не мешает подкрепиться, – сказал он, улыбнувшись.

Когда компания покинула ангар Аутпорта, чистый воздух и комфортная температура понемногу рассеяла охватившее всех ощущение тревоги.

– Интересно, как там поживают мои цветы? – произнёс фермер, уверенно шагая в направлении поселений.

Путники шли по каменистой равнине, и Сведенборг поддерживал непринужденную беседу, стараясь хоть на время отогнать мысли о предстоящей встрече с Эгрегором.

– Ты теперь землепашец, София, не задумывалась о своём жилище?

– Трудно представить стены, на которые я бы променяла свою рощу.

– Жилище Карлоса свободно, хоть оно и вызывает много трудных воспоминаний. А может, мы построим в роще новый дом и будем возделывать поля на берегу реки вместе?

– Ты предлагаешь мне быть твоей собственностью? – улыбнулась София, – Как делали одноцикловые во времена патриархата?

– Что-то вроде того.

– Кто будет готовить безбородых неофитов к первому контакту?

– Никто. Здесь больше нет наяды Софии, но появился новый фермер.

– А как же правила?

– Меняется игра, меняются правила.

– Мне нравится твоя дерзость, – наконец-то рассмеялась девушка, – я, пожалуй, соглашусь.

– Я буду подробно, разборчивым почерком описывать наши циклы в журнале и каждый раз, при возвращении из Регенератора, текст будет напоминать о нашем союзе.

Беседу прервал шум, издаваемый бегущими по камням многоножками. Они двигались как единый организм, цепочкой огибая крупные валуны.

– Эгрегор проснулся, борнботы возвращают наших братьев, – сказал Сведенборг.

– Я хочу их увидеть.

София проводила удаляющуюся вереницу многоножек тяжёлым взглядом.

– Свен, мы же подождём следующей Луны?

– Конечно, позволим фермерам спокойно начать свои циклы. Под этой Луной мы выпьем чай.

– И я должна увидеть свою рощу, – добавила девушка.

 

Сведенборг поразился лёгкости, с которой ему удалось отодвинуть зарастающий мхом и грибами валун, позволив ветру очистить заброшенное жилище от затхлого воздуха. Фермер взял чайник и отправился в сопровождении Кристофера на ближайший ключ за водой, по пути впитывая взглядом, как буйно раскинулись на одичавших полях листья маиса, а сорняки разрослись среди цветочных кустов. Много однообразной созидательной работы, что так ценит каждый землепашец, ждало участия терпеливых фермерских рук.

Когда крупная горсть чая отправилась в кипящую воду, а жилище наполнилось запахами любимого напитка и свежеиспечённых маисовых лепешек, Сведенборг ощутил благородную усталость, побеждающую звенящее в мыслях беспокойство.

Сведенборг с Софией и Кристофером расположись на улице. Прислонившись спинами к стене лачуги, они наслаждались ровными сумерками фермы, когда до них донёсся трубный вой Эгрегора, больше напоминающий дикий вопль рассерженного животного.

– Не сегодня, Свен, – тихо сказала девушка, задумчиво глядя вдаль, – всем нам, включая Хозяина, нужно прийти в себя.

Сведенборг с тяжёлым сердцем слушал мотонно разносящийся по ферме зов, пока не заметил, что София с Кристофером спят глубоким сном. Тогда он встал, направился в лачугу и, отодвинув плоский камень, извлёк из тайника журнал. Он писал быстро и подробно, не думая о красоте и правильности слов. Писал об Эгрегорах, внешнем мире, фермах, добрых и кошмарных снах. Писал о Карлосе, Архонтах, властелине под именем Ред Айс, и самое главное – о Софии, её красоте, совершенстве, о том, что на пути постижения Гармонии она должна быть рядом, как неотъемлемая часть его самого. Злясь на неспособность текста передавать пылающий смысл чувства, Сведенборг пытался описать любовь – ту силу для обретения Гармонии, которую необходимо сохранить любой ценой. Как он был слеп, и как легко потерять вновь обретенное зрение. Сведенборг умолял того себя, что начнёт новый цикл, отнестись к словам серьёзно, и обязательно найти тайну в их несовершенной вязи, затем возвращался к уточняющим комментариям и путаным вставкам воспоминаний, пока не провалился в густой предрассветный сон.

 

Проснулся фермер от того, что София трясла его за плечо. Через дверной проём уже вовсю бил по глазам утренний свет.

– У меня больше не получается стать невидимой, – выпалила она.

– Землепашцу это ни к чему.

– Хозяин боится, что я спрячусь от него.

– Всё будет хорошо, – Сведенборг потрепал девушку по волосам, – единственный способ со всем разобраться – пойти и продолжить наше общее дело. Разве не этого ты хотела? Не надо бояться. К сожалению, существует часть пути, которую нельзя пройти в обход.

– Ты прав, Свен, мне стыдно за свой страх. Поцелуй меня.

Сведенборг обнял Софию и поцеловал её мягкие губы. Он почувствовал, как поток энергии приятно пронзил из обоих, теперь фермер ощущал два тела единым целым, слитыми долями зерна, из которого вырастет цветок Гармонии. Потребовалось усилие воли, чтобы прекратить это волшебное действо.

– Пора идти, – сказал он.

Фермеры отправились вдоль реки в направлении жилища Миколаича. Кристофер шёл следом; забавляясь с мотыгами, он на ходу срубал головки полевых цветов. Дом у озера пустовал, и кузнеца не оказалось на месте.

– Неужели отроки в свою первую Луну отправились постигать мудрость? – недоумевал Сведенборг.

Далее, на извилистой горной тропе, ведущей к Гимназиуму, виднелись свежие следы: где-то невысокая трава была примята, а местами нарушен ровный налёт пыли.

Через три сотни локтей картина прояснилась сама собой: на окружённой колоннами площадке Гимназиума виднелись фигуры собратьев, а в центре стоял человек и оживлённо жестикулировал.

– Итак, нам, собравшимся в Гимназиуме, уготован путь землепашца. Он начался не под той Луной, что помнят ваши глаза. От вечности до вечности её лик взирает на плоды наших трудов, и каждый цикл мы возвращаемся для радости исполнить своё предназначение, ибо тут, рядом с нами, обитает прекрасное существо, хранящее в себе все смыслы и желающее разделить их с нами. Вместе мы должны достичь главной цели – Гармонии всего существующего. Именно здесь, в Гимназиуме, фермеры проходят подготовку к этой миссии, и начинается она с освоения несложных правил.

– Пусть сны твои будут добрыми, брат Иеронимус! – Сведенборг прервал речь старосты звучным приветствием.

Отроки зашептались друг с другом, показывая пальцами на неожиданно появившихся гостей, а брат Иеронимус, сильно помолодевший, с первой щетиной на щеках, побледнел и от волнения потерял дар речи. Он схватил лежащий на полу журнал и, быстро перелистывая страницы, лихорадочно водил указательным пальцем по строкам, периодически бросая на Сведенборга короткие внимательные взгляды.

– Ты не узнаешь меня, брат?

– Подожди, – староста выставил руку в останавливающем жесте и продолжил читать журнал.

– А вы кто? – спросил отрок, напоминающий брата Эремита.

– У вас тоже борода! – вторил ему Миколаич, которого Сведенборг узнал, несмотря на его внешнюю незрелость, по характерной кряжистой фигуре.

– Попрошу тишины! – наконец заявил староста.

Он дочитал несколько строк в журнале, закрыл его, и обратился к гостям:

– А кошмары лёгкими.

– Узнаю старину Иеронимуса, а ты меня?

– Ф-фермер Сведенборг? – неуверенно спросил староста.

– Верно, – улыбнулся гость.

– С тобой наяда София?

– Да, только она больше не наяда, а такой же фермер, как и мы.

– А кто это? – Иеронимус недоверчиво указал на спрятавшегося за спиной Сведенборга оруженосца.

– Homunculus Кристофер – мой помощник. Ему не нашлось места во внешнем мире, разве нам не хватит полей для ещё одного члена общины?

– Внешнем мире? – переспросил староста, всем своим видом показывая недоверие к прозвучавшим словам, затем опасливо приблизился к Сведенборгу и почти прошептал, – нам нужно поговорить. Не здесь. – Затем повернулся к аудитории Гимназиума. – Идите в свои жилища. Следующей Луной на рассвете встретимся на этом же месте.

Оставив недоумевающих неофитов в неведении, компания отправилась в направлении Дазайна.

– Ты помнишь меня, Иеронимус? – спросил Сведенборг.

– Я прочел о тебе в своём журнале. Случилась катастрофа – сбежал один из фермеров, и на Большом Сборе ты был поднят на хобот. Трудно понять, что это значит, память хранит знания о воспитании фермеров, но я не помню ничего конкретного из прошлого цикла.

– Хозяин Дазайна погрузил всех в холодный сон, и я вынужден был покинуть ферму в поисках Карлоса. Он оказался не готов к возвращению, но двенадцатым фермером стала та, кого мы знали как наяду. Долгая история. У Софии теперь есть пупок, как у других землепашцев. Борнботы вернули вас из Регенератора, как только мы вернулись.

– Ох, – вздохнул Иеронимус, – не хотел бы я всего этого знать.

– Ты начал цикл бородатым, как такое возможно?

– Такова воля Эгрегора. Не вздумай записать это в журнал, но староста обладает иной врождённой памятью, чем другие землепашцы. Кто-то должен направить их стопы в Дазайн.

– Наш Хозяин сам сбился пути, – заметил Сведенборг.

Староста в ужасе отшатнулся.

– Кто ты? Избранник, поднятый хоботом, не может говорить такое. Хозяин есть самое совершенное существо.

– Может ли самое совершенное существо быть не единственным в своём роде?

– Нет, – возмутился Иеронимус.

– Я и София видели других Эгрегоров и Плерому – город-ферму, где обитает…

Староста зажал ладонями уши и застонал. Впереди, из Дазайна, в тон ему раздался призывный рёв.

– Сведенборг, – сказал староста, – кем бы ты ни был, чтобы ни думал или знал, ты не должен рассказывать это никому, даже мне! Забудь о журнале, фермеры не достигнут цели, если будут нарушать правила, а катастрофы случатся вновь. А ты, наяда, – Иеронимус обернулся к Софии, – создана для подготовки фермеров к контакту. Не имеющий бороды фермер не может войти в Дазайн.

– Всё изменилось, – обречённо сказала София, – если бы мы не нарушили правил, вы до сих пор спали бы в Регенераторе.

– За что мне это? – взмолился староста.

– Иеронимус, успокойся, я и София верим в путь Гармонии, который мы должны пройти вместе с Эгрегором, даже если для этого придётся нарушить некоторые правила. Прежней ферма уже не будет, но цель у нас одна.

Вновь со стороны Дазайна раздался рёв; староста вздрогнул, испуганно сжался и быстро зашептал дрожащим голосом:

– Мы должны идти к нему. Должны исполнить свой долг.

– Ты готова? – Сведенборг взял девушку за руку.

Взволнованная София молча кивнула, и процессия контактёров в сопровождении оруженосца направилась на призывный зов.

Раздевшись, фермеры выстроились перед входом, и стальные пластины с лязгом раздвинулись, открывая вход.

– Кристофер.

– Слушаю, асессор.

– Дай мне мотыги.

Homunculus подбежал к Сведенборгу и протянул оружие.

– Нельзя ничего брать с собой, – нахмурился Иеронимус.

– С тех пор, как в Плероме произошла катастрофа, многое идёт не по правилам, Иеронимус, – уклончиво сказал Сведенборг, сжимая рукояти мотыг.

– А что бывает за нарушение правил? – забеспокоилась София – она была бледна, – вдруг я тоже… ошибка?

Староста растерянно поднял глаза, копаясь в закромах своей врождённой памяти.

– Мне неизвестно о каком-либо наказании, но, полагаю, отступив с пути Гармонии, можно попасть в очень неприятный кошмар.

– Ты не ошибка, София. Тебе открылся путь землепашца, а если станет страшно, помни, я всегда рядом с тобой.

Девушка вымученно улыбнулась в ответ.

– Иеронимус, как старосте общины, предлагаю тебе совершить свой первый контакт в цикле, – предложил Сведенборг.

Иеронимус окинул своих спутников недоверчивым взглядом и вступил на скользкий пол Дазайна.

Эгрегор пришёл в движение, его туша мелко дрожала, а маленькие глаза внимательно смотрели на контактёра. Из подбрюшья вывалился сноп хоботов, один из них взметнулся вверх, замер на мгновение, в точном выпаде пролетел через прутья решётки и с такой силой вонзился в пупок Иеронимуса, что его тело отбросило к стене.

София в ужасе вскрикнула. Сведенборг одной рукой взял обе мотыги, а другой сжал ладонь девушки.

– Не бойся, мы сделали всё правильно, и Хозяин не причинит нам зла.

Влекомая Сведенборгом, она, зажмурившись, шагнула внутрь Дазайна.

– Будь что бу…

Хищный хобот снизу-вверх подбросил девушку на высоту четырёх локтей.

– Как-то не…

 

Запущен протокол FM <4 >10-26> → /√‎0 Загрузка Narrative 1<Х<0

 

Асессор шагает по улице, вдыхая пропахший пороком ночной воздух Нью-Лондона. Он смотрит на свои руки в перчатках из тонкой, качественно выделанной кожи и кладёт их в карманы длинного плаща, надетого поверх френча. «Одет как аристократ, а чувствую себя уличным бродягой», – простуженно ворчит он. Выдыхаемые в промозглый влажный воздух клубы пара застилают глаза и мешают вспомнить, кто он и как здесь оказался? Асессор пытается понять, почему холодный свет ламп на столбах, соединенных шнурами, сетью опутавшими весь город, кажется ему чужим и враждебным. Из какого прошлого взывает тоска о теплом керосиновом свете? Ответа нет. Прошлое и будущее растворяющиеся в белёсом тумане, оставляют в наличии лишь вызывающий дрожь холод настоящего. Так, наверное, чувствуют себя некоторые представители животного царства, ведомые инстинктами по вечно застывшему «сейчас». Асессор чувствует нутром, что и у него есть инстинкт, благодаря которому он движется по тротуару вдоль безлюдной улицы. Слышится шум и рядом, на гладком широком полотне дороги, появляются стальные монстры; конечностями им служат колёса, а на массивных стальных мордах горят глаза, бросающие на дорогу широкие пятна света. Одно из таких чудовищ останавливается рядом, в его боку открывается дверь, а из нутра выглядывает мертвец, выпуская наружу облако сладко-затхлого теплого смрада. – «Эй, ты на королевскую помолвку?» – Бледное лицо с искажённой гримасой сочувствия застыло на лице съеденного железным демоном трупа. В рытвинах серой кожи пузырятся нарывы, в которых, присмотревшись, можно заметить могильных червей. Асессор прячет глаза, рассматривая блестящие пряжки на промокших туфлях. – «Я не знаю». – «Да все сейчас едут на церемонию, больше некуда. Садись, подвезу». – «Спасибо, я сам доберусь». – Мертвец принюхивается. – «Если бы я не знал, что все границы давно закрыты, а шпионы остались только в сериалах, то готов поклясться – ты не похож на нью-лондонца». – Асессор чувствует опасность, но инстинкт в нём уже говорит: «Великий уравнитель касается каждого, но не все одинаковы». – «Нелегал, – покойник презрительно сплёвывает зеленоватую жижу, блеснув на мгновение золотыми клыками, – рано или поздно полиция до тебя доберётся и отправит в утилизатор». – Дверь захлопывается и, взвизгнув колёсами, стальное чудище срывается в туман. Нервы в таких делах не лучший помощник, ругает себя асессор. Откуда-то из пустоты всплывает история про одного парня, что пришёл в Нью-Лондон за своей возлюбленной. Кажется, он был музыкантом. Поддался эмоциям, и дело кончилось плохо. Впрочем, неважно. Как же холодно. Стальные монстры всё чаще проносятся мимо, освещая дорогу мертвенным сиянием глаз. – «Наводнили город, как крысы, и выпили из него всё тепло». – Руки пытаются нащупать в карманах плаща что-то жизненно необходимое. Есть! Вот она! Последняя пилюля отборного китайского опия. Он не помнит, откуда у него эта драгоценность, но не сомневается в её качестве – глотает, не запивая, и наслаждается растекающимся по членам теплом. Сколько волшебных облаток он принял на своём пути? Если эта последняя, значит, куда бы он ни шёл, цель близка, в противном случае город пожрёт его, а разлагающийся труп, подчиняясь пронизывающей воздух злой воле, будет ездить по городу внутри одного из колёсных демонов и прятаться, как марионетка, после спектакля в одной из бетонных коробок, которые язык не поворачивается называть домами. Но сейчас походка становится плавной и уверенной, а ум сжимается до размера лезвия, направленного точно в цель. Вот только что это за цель? – «Сэр, не найдётся пары монет?» – Асессор чуть не сталкивается с человеком в потрёпанном пальто, остановленный застаревшим перегарным паром. «Городской нищий, представитель социального дна. Объект презрения обеспеченных граждан, готовых по случаю пожертвовать мизерной частью своих благ для создания иллюзии справедливости», – вдруг выдаёт вердикт скупая до прошлого память. Асессор вертит головой, пытаясь угадать, с какой стороны появился бродяга. Внутри этого дурно пахнущего типа, ещё не пожранного раздвигающимися пастями домов-ловушек, чувствуются остатки тепла. – «Зачем тебе?» – спрашивает асессор. – «Хочу убраться подальше из этого места, сэр». – «Как ты здесь оказался?» – «Я этого не помню, – бродяга вымученно улыбается, показывая остатки почерневших зубов, – с тех пор как Нью-Лондон был захвачен, сюда может привести только непростая история». – «Ты знаешь, как отсюда выбраться»? – «Дай мне две монеты, и я покажу дорогу». Асессор нащупывает на поясе небольшой мешок, вынимает два талера и протягивает бродяге. Тот жадно хватает милостыню и в спешке накладывает серебряные круги металла себе на глаза. Монеты раскаляются добела, но не обжигают, а лишь бледно освещают лицо бродяги. – «Спасибо за вашу щедрость», – произносит тот и пропадает, словно стёртый чьей-то невидимой рукой. Асессор вынимает из мешка два оставшихся талера в надежде убедиться, что нью-лондонский нищий ему не привиделся. – «Исчез, как и не было. Что это, чёрт подери, за место? Ни в чем нельзя быть уверенным наверняка», – ворчит он. На монетах изображена монограмма из двух переплетённых букв SW. Загадочное богатство. Впрочем, важно ли дереву, откуда на его ветвях листья? Асессор кладёт монеты себе на глаза, и они послушно становятся частью тела. Магические очки, кто бы мог подумать? – «Добро пожаловать в дополненную реальность». – Дома Нью-Лондона обретают плоть: шумно дышат, раздувая свои бетонные бока, и зевают зубастыми входами, выпуская фабричные газы ноздрями-трубами. – «Где желаете потратить свою душу? К вашим услугам клиники химического счастья, салоны беспечного бессмертия, а сегодня действует особое предложение – симулятор воли к власти – скидка тридцать процентов!» – Асессор бредёт по улицам, стараясь не попадаться на глаза хищным монстрам, украшенным мигающими огнями на плоских спинах. Полиция. Закон и порядок! В Нью-Лондоне эти слова обладают особым смыслом. – Асессор хочет уйти из города, но понимает наитием, что находится тут по собственной воле. Поражённый неожиданной догадкой, он ощупывает внутренний, потайной карман френча и обнаруживает сложенную вдвое бумагу. На листе тщательно выведенная мелким почерком надпись: Эмеренция П.С. Кто она, женщина, приведшая его в оккупированный мёртвыми Нью-Лондон? Сердце стучит, подтверждая: та, что носит записанное на бумаге имя, и есть цель путешествия в этот город. «Мне нужна Эмеренция П.С.», – асессор обращается к магическим очкам-монетам. – «Место назначения – вертеп вселенской любви, – звучит равнодушно-услужливый голос, – включаю навигацию». Появляется указатель – дорожка поблескивающих монет, расположенных на расстоянии двух локтей друг от друга и пропадающих по мере приближения к ним. Следуя указателю, асессор идёт по тротуару, сворачивает в тоннель, разрисованный замысловатыми картинами и надписями: нарочито грубая каллиграфия завязанных в узлы букв перемежается с грубо нарисованными лицами и предметами. Впечатление, что фрески подземного тоннеля в спешке создавались разными художниками, отчаянно пытавшимися зашифровать некое послание. Изображения двигаются, краска медленно течёт по стенам, не выходя за пределы заданных художником форм. Асессор останавливается, разглядывая портрет лысого мужчины с синей кожей, светящимися глазами и обведенной кругом точкой на лбу. Под изображением стягивается в узлы надпись: Desine sperare qui hic intras[22]. Далее виднеются облака, в которых выведены изгибающиеся и заостряющиеся знаки. Рядом располагалась, по-видимому, поясняющая надпись, потому как последняя буква заканчивается лихо завёрнутой стрелкой и врезается в пространство фразы: Alea jacta est[23]. Путник останавливается возле изображения черепа, из глазницы которого торчит змея, кольцом охватывая своё костяное убежище. На её теле вязью выведена надпись, в которой с трудом удаётся разобрать: Entia non sunt multiplicanda praeter necessitatem[24]. Фрески и завязанные узлами слова наталкивают на мысль, что любая вещь и понятие могут и будут брошены в горнило гротеска. Стараясь не смотреть по сторонам, асессор устремляется вперёд с неприятным чувством, будто кто-то дышит у него за спиной. Лишь у выхода он невольно останавливается у фрески, где изображено грузное существо, стоящее на множестве напоминающих щупальца конечностях, крупная голова увенчана хоботом, поднимающим обнажённого бородатого человека. Под загадочной картиной переплетаются, в схватке друг с другом, буквы SW – сочетание, которое асессор уже видел на серебряных талерах. «Что это значит?» – обращается асессор к своим «поумневшим глазам». – «Нет данных». – «Что означает SW?» – «Нет данных». – «Тут даже глаза лгут», – ворчит асессор и выходит из тоннеля в темноту ночного города. Цепочка иллюзорных монет тянется мимо фабрики, состоящей из врезанных друг в друга кирпичных параллелепипедов, в узких вытянутых окнах периодически вспыхивает свет и доносится грохот: в этой тяжеловесной геометрии стен явно томится природная стихия, она безуспешно мечется по своей клетке, отдавая энергию ненасытному городу. По стенам проходят волны, отчего становится ясно, что кирпичи связывает между собой не строительный раствор, а энергия, насильно удерживающая здание в грубых угловатых формах. Устремлённые в чёрное небо трубы периодически, как больной, срывающийся на кашель, выбрасывают в воздух клубы серного газа. Тротуар ведёт мимо ворот, куда широкой полосой выстроена толпа горожан. Когда асессор присматривается к однородной толпе, его сердце начинает стучать громче: все люди обезглавлены и держат недостающую часть тела в полупрозрачных мешках, напоминающих огромные рыбные пузыри. Можно только догадываться, в каком качестве собралась толпа у фабричных ворот – работников или сырья? Асессор проходит мимо с трудом дающимся ему напускным равнодушием и замечает, как мешки с головами поднимаются ему вслед. – «Через пятьдесят локтей поверните на пешеходный мост», – вмешивается голос очков-монет. – «Где находится Эмеренция П.С?» – «По данным последней синхронизации её душа локализуется в Вестминстерском аббатстве». – С моста асессор сворачивает на Трафальгарскую площадь, вливаясь в разношёрстную толпу спешащих на коронацию нью-лондонцев. Стальные монстры, скучившись, стоят по краю: часть из них небольшого размера, наподобие тех, что путник уже видел на проспекте, и крупные, напоминающие огромные коробки, особи, перевозящие в своём брюхе по нескольку десятков пассажиров. Некоторые представители крупных тварей имеют рога, они цепляются ими за провода, опутывающие город. Асессору становится жутко от мысли, что Нью-Лондон – это один гигантский организм, недружелюбно настроенный к чужакам. Он старается не смотреть на местных обитателей, но взгляд непроизвольно цепляется за разнообразие элементов, формирующих облик горожан. Вот из чрева крупного демона вываливается шумная компания: ноги их сочленяются с колёсными механизмами, а в лица встроены прямоугольные светящиеся экраны, на них сменяя друг друга движутся знаки, обозначающие эмоции: губы, сложенные в улыбку или возглас удивления, нахмуренные брови, фейерверки, округлые разномастные рожицы, языки, взрывы и короткие надписи. Эти чудаковатые горожане ездят между друг другом по округлым траекториям, создавая иллюзию броуновского движения, а общаются сериями писков, выдаваемых с частотой, на которую неспособны голосовые связки человека. Замерший от удивления асессор сторонится, чтобы пропустить вереницу других существ: это люди, распростёртые ниц и пятящиеся задом, так что их руки и усохшие головы волочатся по мостовой; в их задницы встроены стеклянные сферы, заполненные зеленоватой жидкостью, а в ней, нервно выбрасывая щупальца на прозрачные стенки, беснуются чёрные, блестящие моллюски. От этих движений сферы периодически вспыхивают разрядами молний. Эти жуткие перевёртыши одеты в сутаны, стёртые в лохмотья от контакта с дорогой. Опустив взгляд, асессор лавирует по площади, стараясь не замечать ничего, кроме цепочки монет. – «Вы на королевскую помолвку, сэр? Я на верном пути?» – Перед асессором, затянутая в латекс, на выгнутых, как у сатира ногах, стоит фемина. В блестящей ткани, на месте грудей и между ног вырезы, а рот сомкнут аккуратным рядом железных скоб. Там, где должны находится гениталии, торчит маленькая собачья голова с пуговками невинных синих глаз, именно она и задала вопрос. Сверившись с ориентиром, асессор безмолвно указывает пальцем в сторону Вестминстерского собора. «Спасибо, красавчик, – произносит голова». – После этого фемина сцеживает из груди в ладонь немного серой жидкости и скармливает жадному собачьему языку. Асессора непроизвольно выворачивает, и на мостовую падает прозрачная клякса желудочного сока. – «Малыш голоден, – тянет фемина, с интересом вглядываясь в содержимое желудка, – хочешь?» – она протягивает в ладони своё серое молоко. Запах такой, что дышать носом не представляется возможным. – «Я на диете», – подсказывает инстинкт самосохранения. – «Wow! Я в восхищении. Каждый уважающий себя мужчина считает долгом присматривать за своим телом», – произносит фемина, срывается с места и растворяется в толпе. Теперь одетые в дорогие костюмы и лишь слегка тронутые разложением горожане кажутся асессору респектабельными буржуа, чинно следующими на официальную церемонию. – Возгласы «Wow», писк и трели звучат повсюду, перемешиваются с речью и гудками железных демонов. Асессора навязчиво хватает за руку человек в белом скафандре: за стеклом проглядывает лицо, покрытое комковатой опухолью с пульсирующей ультрафиолетом сеткой вен, и в этой массе, как в ловушке, виднеется глаз. Из глухих отверстий в нижней части шлема доносится голос: «Дамы и господа, кто станет новой королевой? Не проходим мимо, делаем ставки!» Рука в скафандре неуклюже держит карточки с изображением кандидаток. Асессор, не глядя, отталкивает букмекера и ныряет в толпу, которую гигантский магнит собора стягивает к месту королевской помолвки. Вестминстерское аббатство подсвечено широкими лучами холодного света, такого же, что носят в своих глазах колёсные монстры. Строгость уносящихся вверх готических форм, призванная напомнить человеку о своей бренности, тут нарушается обтягивающими стены и башни кусками кожи с крупными порами и волосами. Вид у этого покрывала болезненный: по поверхности разбросаны круглые струпья и хлопья плесени, выглядящей так, будто её увеличили в тысячи раз. На стенах в кожный покров впаяны большие экраны, показывающие длинный зал, обрамленный колоннами и стрельчатыми арками, в глубине которого виднеется трон. У входа толпа замирает, и асессор продолжает движение, прокладывая путь локтями. Цепочка монет мерцает у закрытой двери. У входа две фигуры, похожие на манекены. – «Вход только по индульгенциям», – шамкает привратник, одетый в пурпурную ливрею. Асессор шарит по карманам в инстинктивной надежде найти нужный документ, но тщетно. – «У меня оно точно было, но, видимо, потерялось в суматохе». – «Нет индульгенции, наблюдайте церемонию снаружи». – «Я проделал долгий путь, чтобы попасть на эту помолвку, вы обязаны меня пропустить!» – Настаивает асессор. – Манекен хмурится, из щелей, где его челюсть сочленяется с лицом, сочится зелёная жидкость с ощутимо острым химическим запахом. – «Пропусти его, Талос. Это мой гость», – слышится голос. Из-за спины, пошатываясь возникает уже знакомый нищий. Он заметно сутулится и смотрит на асессора глазами-монетами. Монограмма SW мерцает, приветствуя своего прежнего хозяина. Нищий широко улыбается, обнажая пустоты недостающих зубов, затем делает неровный, но уверенный шаг и с силой бьёт по массивной двери, по-господски распахивая вход. Асессор следует за бродягой, пол под ногами покрыт ковром неприятно мягкой плоти, на которой от шагов возникают сочащиеся кровью следы. Между стрельчатых арок и колонн толпятся фигуры, одетые, кто в пурпурные сутаны, кто в обтягивающие латексные костюмы с вырезом на сосках и гениталиях. У некоторых гостей женская грудь сочетается с мужскими детородными органами. Лиц не видно, потому что на всех красуются разнообразные маски двух типов: одни изображают птичьи головы с вытянутыми клювами, другие выглядят как заячьи головы всех мастей и расцветок. Наблюдатели помолвки держат в руках церемониальные предметы – светящиеся прямоугольники, размером с ладонь, направленные в зал. В другой половине помещения, ближе к трону, по бокам стоят массивные цилиндры выше человеческого роста, внутри которых в прозрачной жидкости находятся разномастные фемины. Нищий, шатаясь, подбегает к трону и грузно садится, почти падает на него. Асессор разглядывает обитательниц резервуаров, потому как чувствует, что бы ни привело его сюда – он в пункте назначения. Вот стоит, покачивая крупными бедрами, дородная девушка, вместо глаз у неё виднеются два пупка, а на голове покачиваются желтоватые змеи, разевая пасти и показывая быстрые раздвоенные языки. В следующем цилиндре шевелятся две сросшиеся фигуры с железными ногами и несколькими висящими вдоль туловищ складками грудей, на шеях сидит пара одинаковых голов манекенов со светящимися алыми губами, которые синхронно открываются и закрываются. К горлу асессора подкатывает тошнота. Силиконовые тела, светящиеся груди, голодные спазмы вагин, раздутые губы, присоски моллюсков на бедрах и ожившие головы эллинских статуй смешиваются в безумном эротическом калейдоскопе. От каждой фемины исходит притягательно-отталкивающая энергия. Неосторожный путешественник, попавший на концерт сирен, он закрывает уши, но песни, звучащие за границами распознаваемого ухом диапазона частот, проникают через ладони. Асессор чувствует себя осужденным на собственной казни, которому открывается тот самый иррациональный ужас, надёжно спрятанный в глубинах сознания, но сейчас этот ужас вызывает извращённое возбуждение маньяка, наблюдающего за последними мгновениями жизни жертвы. И когда, почти смирившись с неизбежностью быть раздавленным необозримым колесом равнодушного ничто, асессор готовится исчезнуть в космической пустоте жалкой вспышкой оргазма, слышится голос: «Сведенборг, я здесь». В этих звуках меркнет тёмное волшебство коварных песен. Асессор устремляется к резервуару, из которого взывает ему одна из фемин. Нагая, прикрывшаяся руками и светлыми кудрями, она выглядит воплощением невинности в цветущем царстве разврата. Память предательски молчит, тем не менее путешественник точно знает – он достиг цели. – «Сведенборг? Это я?» – слышит свои мысли асессор. – «Да». – «А кто ты?» – «Я… я… не помню. Здесь меня называют Эмеренцией, но это имя кажется мне чужим». – Нищий тем временем уже натянул на себя пурпурную мантию, украшенную сверху меховой пелериной и расшитую золотыми позументами, на голову он набекрень посадил усыпанную бриллиантами корону и теперь с похотливо блуждающей улыбкой рассматривает фемин. – «Дамы и господа, – говорит недавний бездомный, небрежно поднимаясь с трона, – настал час, которого с нетерпением ждали все вы, больше скажу, которого ждал Нью-Лондон. Час королевской помолвки. Скажите, нам нужна королева?!» – Слышится одобрительный рёв толпы с улицы, наблюдающей церемонию на экранах, но стоящие внутри собора фигуры в масках остаются безмолвны, по-видимому, их статус не позволяет бурного выражения эмоций. – «Кто же будет моей избранницей?» – Король движется неровной походкой вдоль рядов претенденток и скользит пальцами по прозрачной поверхности удерживающих их цилиндров, штаны его бесстыдно оттопыриваются. Асессор вздрагивает, когда видит, возле какого резервуара остановился обнаглевший бродяга. Король обнимает прозрачную колонну, комично упираясь в неё носом. – «Раньше я бы послушался лишь одного голоса – голоса своей похоти, – обращается к асессору недавний знакомый, – но бродя по городу, я получил неожиданный подарок. Подарок, о котором не мог и мечтать. Кто сказал, что за границами бытия удачи не существует?» – Король визгливо смеётся, но в один момент останавливается, и его лицо приобретает выражение торжественной серьёзности. – «Аромат вечно разлагающейся плоти прекрасен, мы все его ценим, но наши тела лишь отпечатки побывавших в них душ». – В рёве толпы теперь слышны ноты возмущения, а птичьи и заячьи морды избранных посетителей собора недоуменно переглядываются». – «Эти глаза, – бродяга показывает на монеты, – пожертвовал мне один чужестранец. Неизвестно, как он попал в мой город и почему отдал обратный билет. Скорее всего, причиной тому обычная человеческая глупость – но благодаря ей, я вижу свою королеву! Фигурально выражаясь, она живая! Очередная канцелярская ошибка Страшного Суда – похоже, старик и правда умер! Живая душа среди этих прекрасных созданий, она манит меня. Я смогу коснуться того мира, от которого все мы отрезаны, который у нас украли!» – Ропот слышится уже в соборе. – «Когда эта женщина станет королевой Нью-Лондона, мы сможем выйти за пределы города. Мы поселимся в мечтах и желаниях тех, чьи судьбы пока не написаны. Мы будем есть! Много еды!» – Гул толпы распространяется среди избранных посетителей собора. – «Заткнитесь, – король краснеет от ярости, – я требую почтительного молчания, присущего моменту помолвки!» – Наступает мёртвая тишина. – Колпак поднимается, а жидкость с шумом разливается, впитываясь в поры покрытого плотью пола. Девушка едва удерживается на ногах. – «Я выбираю тебя, принцесса Эмеренция. Ты будешь королевой Нью-Лондона». – Король протягивает руку, и девушка, попав под гипноз его взгляда, протягивает в ответ свою дрожащую ладонь. – «Одну минуту, – прерывает церемонию асессор, – произошла какая-то ошибка. Я пришёл сюда за этой женщиной. Понимаю ваши грандиозные планы, но, боюсь, вы ошиблись претенденткой на престол». – От тысяч устремлённых на него глаз, путешественник чувствует, как дрожит собственный голос. – «Ещё один заблудившийся, – склабится король, – выйди вон, я помню твою заслугу и могу пообещать безболезненную казнь. – Асессор смотрит на замершую толпу, на злобно смотрящих из своих капсул фемин и в растерянности делает шаг назад, но инстинкт шепчет ему, что у него есть право на верный ход. Бродяга, надевший корону, блефует, и остаётся шанс найти слабое место, но где? – «Имя, – в голове асессора звучит голос девушки, – вспомни моё имя, Сведенборг». – Он закрывает глаза – память по-прежнему молчит. – «Охрана!» – слышится голос бродяги. – «Нет. Так не пойдет. Если я некий Сведенборг, то прошу тебя, Сведенборг, проснись и скажи то, что прячешь даже от себя. От предчувствия близкого конца на асессора вдруг нисходит спокойствие, нужна тишина, и пусть имя прозвучит в голове. Я сделал всё, что мог. Всё, что мог. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять…» – «Быстрее, хватайте его!» – «Четыре, три, два, один, ноль, ноль, ноль… – цифры мчатся в сознании с нарастающей скоростью – один, ноль, один, ноль, один, один, ноль… София». Это был не голос, не буквенные символы, вначале имя появляется за пределами известных знаковых систем и лишь потом становится словом. – Сведенборг открывает глаза, обнаруживает в руках мотыги, и две фигуры перед собой в птичьих масках с алебардами в руках. Неожиданно нахлынувшая ярость переполняет асессора, и лезвия мотыг раскаляются докрасна. Взмах – и тела королевских гвардейцев разваливаются на части, а из нутра сыплются клубки могильных червей. – «Я знаю имя», – говорит Сведенборг. – Бродяга пятится назад, корчась от смеха и, удерживая на голове корону, пока не садится на трон. Он достаёт из-под полы мантии скипетр и делает небрежное движение. – «У тебя пароль, у меня чит-коды. Абракадабра!» – Повинуясь магии скипетра, тела гвардейцев срастаются и вновь поднимаются на ноги. – «О кей, гугл. Имя знаешь. Это хорошо, но король-то здесь я! Но что такое монархия в наше-то время? Вернее, в его отсутствие. Тьфу на палочке. Я режиссёр, продюсер и сценарист. Ты залез не в тот фильм, мой милосердный друг. Так дадим закончиться этой серии, а я посмотрю нужное имя в титрах». – Бродяга хохочет так, что поочередно задираются ноги, а с головы чуть не падает корона. – «Добавим драматизма в эту историю с печальным концом, – говорит он, успокаиваясь, – ведь все истории у людей заканчиваются печально. Ты всё-таки кое-что мне отдал, а я дам тебе фору. Пять минут ни один житель города тебя не тронет. Ну а потом – апокалипсис. Ты уж не серчай за обилие штампов, но таковы тренды в этом сезоне. В общем, время пошло. Беги, Форест, беги». – Сведенборг замирает, пытаясь уловить смысл в прозвучавшей речи. – «Бежим», – говорит София. – Асессор снимает плащ, накидывает его на девушку, и они бегут сквозь послушно расступающуюся толпу. – «Ты знаешь, куда бежать?» – спрашивает Сведенборг. – «На пристань». – Девушка указывает рукой направление. В городе начинается беспорядок: то тут, то там здания пропадают и возникают вновь, иногда на них исчезает фактура, и остаются лишь геометрические формы, подчёркнутые чёрной сеткой. Это архитектурное мерцание вызывает у беглецов ощущение, что город сломался и перемешивается с другим, упрощённым и угловатым миром. Мостовая под ногами периодически теряет рисунок камня, образуя ровную шахматную поверхность. Даже часть мертвецов Нью-Лондона ведёт себя странно: они упираются в стены или столбы и шагают на месте, скользя ногами так, будто для них упразднили трение о поверхность. Остальные, стекаясь с проспектов и переулков, единой толпой следуют за беглецами. По мере приближения к Темзе асессор и девушка попадают в белёсый туман, скрывающий часть реки и очертания города на дальнем берегу. Сведенборг и София видят цель – небольшую, грубо сделанную пристань, на которой виднеется одна единственная лодка. Высоконосая, выдолбленная из единого куска дерева, она имеет сзади прикреплённый механизм с винтом, наполовину погружённым в воду. На борту лодки сидит лысый безбородый мужчина с откинутым назад капюшоном и курит сигару, спокойно поглядывая на приближающуюся к нему парочку и преследующую их толпу. Когда, запыхавшись, Сведенборг и София останавливаются перед ним, он смотрит на наручные часы: «Опаздываете, асессор». – «Мы должны уплыть отсюда как можно быстрее». – «Два талера с человека, как договаривались». – «Но… так получилось, я по ошибке отдал два талера нищему, то есть здешнему королю». – Мужчина беспристрастно пожимает плечами. – «Тогда только один пассажир». – «Я все верну, как только мы окажемся на месте». – «Ты помнишь правила? Никогда не менять условия договора». – «Я ничего не помню, дьявол тебя раздери! Этот город свёл меня с ума». – «Два талера – один пассажир», – с нажимом, но без эмоций повторяет пассажир. – «Мы уплывём вместе, с тобой или без тебя». – Сведенборг хватает мужчину и отталкивает его от лодки, но судно тут же пропадает из виду. – «Мне жаль, – произносит мужчина, глубоко затягиваясь сигарой, – без меня не существует лодки. Она – лишь видимость, чтобы упростить переход для твоего восприятия». – «Сейчас, подожди, – асессор вцепляется в монеты и со стоном пытается оторвать их от глаз, – я остаюсь, а ты увезёшь её подальше отсюда». – Перевозчик качает головой с лёгким сожалением: «На этом берегу ты не сможешь их снять. Сколько себя помню, кого не привези в это место, все умудряются наломать дров». – Несколько одичавших нью-лондонцев уже прорываются к пристани. Перевозчик извлекает из-за пазухи внушительных размеров пистолет и точными выстрелами разносит головы незваным гостям. – «Пора». – «Я благодарна тебе, но ты должен плыть без меня», – говорит София. – «Это исключено». – «Нью-Лондону нужна королева, ну что ж, он получит её». – Прибывающая толпа подбегает к пристани. Сведенборг, орудуя мотыгами, разбрасывает части тел и внутренности нападающих. Искажённые злобой и голодом лица, рычанье, хрипы, слизь мелькают в водовороте мотыг. Силы Сведенборга на исходе, но вдруг слышится громкий, отдающийся эхом крик. – «Моё имя София!» – И толпа замирает, оглушённая звуком тайного имени. – «Любимый, ты должен забыть меня и этот проклятый город. Твой дом не здесь, а я позабочусь, – её голос приобретает зловещие ноты, – чтобы никто из местных обитателей не появился в твоих снах». – «Нет, София! Нет!» – кричит Сведенборг. – «Здесь, в нарративе Эгрегора, где ничто не истинно, для тебя нет места». Девушка разворачивается, сбрасывает на ходу плащ и нагая входит в толпу горожан, которая как вода смыкается за ней. – Сведенборг чувствует на плече тяжёлую руку перевозчика. – «Садись, асессор, мы отстаем от расписания». – «Я останусь здесь, с ней». – «Тут может остаться только твой отпечаток – жалкий, наполненный червями и низменными желаниями». – В бессильной ярости, Сведенборг почти падает в лодку. Перевозчик нажимает рычаг, и винт на механизме лодки начинает вращаться, направляя её в туман. – «Ничто не истинно, – голос Софии эхом звучит в ушах асессора, и тут он замечает, как от его пупка к исчезающему берегу Нью-Лондона тянется хобот. «Ничто не истинно», – в ярости повторяет Сведенборг и вырывает инородный орган…

 

Протокол FM <4 >10-26> → /√‎0 прерван пользователем. Narrative 1<Х<0 помещён в зону карантина.

 

Сведенборг отбросил от пупка хобот, который не ушёл в подбрюшье, как это происходило после контакта, а жил собственной жизнью – извивался и бился на полу, разбрызгивая слизь. Тепло удовольствия растекалось по членам, но это лишь раздражало фермера.

– София!

Девушка лежала, опутанная клубком ползающих по ней щупалец.

– Нет, подожди, – Сведенборг рванулся к Софии, но хаотично бьющаяся конечность то ли умышленно, то ли случайно обвила лодыжку, и он навзничь рухнул на пол, больно ударившись подбородком.

Эгрегор взревел, по телу его прошла крупная дрожь, а затем клубок щупалец дёрнулся, и тело Софии с силой ударилось о решётку.

– Что ты делаешь?! – закричал фермер, схватил опутывающий его хобот и вырвал из тела Хозяина.

Послышался слабый крик ужаса Иеронимуса, но Сведенборг не придал ему значения.

Хозяин сжал добычу сетью своих конечностей – тело девушки захрустело и сломалось в нескольких местах, а затем, увлекаемое неумолимой силой, исчезло в подбрюшье. Эгрегор пришёл в движение, бока его опадали и вздувались, как кузнечные меха, на весь Дазайн слышался хруст перемалываемых костей. Существо открыло глаза и посмотрело на фермера с пристальным вниманием.

Сведенборг обессилено упал на колени, из глаз его полились слёзы.

– София, прости, я не знал. Не смог услышать тебя.

Эгрегор издал низкий мелодичный звук и медленно протянул через решётки свой основной хобот.

– Верни её, – взмолился фермер, – где борнботы? Она должна быть в Регенераторе.

Хобот выдохнул в лицо несчастного тихий, мягкий звук, будто извиняясь за содеянное.

– Я сделал всё по правилам и против правил, чтобы мы шли предначертанным путём, – срывающимся голосом умолял Сведенборг, – верни её, и я обещаю никогда не делать записей в журнале, согласен всё забыть и существовать, как ты пожелаешь.

Эгрегор недовольно заурчал и потянул хобот к пупку, но фермер схватил его и с силой отбросил от себя. Хозяин поджал свою основную длань, удивлённо глянул на человека и, шумно выдохнув, закрыл глаза.

– Нет, так не пойдёт, верни её! Зачем ты это сделал?! – кричал Сведенборг, но Эгрегор безмолвствовал.

– Я знаю, зачем, – мрачно сказал Иеронимус.

– Что ты сказал? – Сведенборг подошёл к старосте и посмотрел в его расширенные от страха глаза.

– Хозяин был вынужден так поступить. Он пытался сохранить себя. И всех нас! Нельзя осознать себя внутри нарратива и выйти из него! Начнётся хаос. Эгрегор должен остаться точкой отсчёта, транслирующей идею Гармонии.

– После того, что он сделал?

– Не нам, фермерам, судить и понимать Эгрегоров, и ты это знаешь не хуже меня. Гармония формируется и распадается, чтобы в следующем цикле возникнуть в более совершенном виде; эта симфония недоступна целиком твоему уху, но прислушайся – она прекрасна!

Сведенборг окинул взглядом Дазайн, втянул ноздрями теплый запах расчленённого тела и выделений Хозяина.

– Я слышу шаги чудовища, заблудившегося в собственных мыслях. Мы слепо цепляемся за хоботы в надежде достичь идеала, но Хозяин лишь играет нами.

– Ты совершаешь страшную ошибку, фермер Сведенборг, говоря тут такие слова, – сквозь зубы выдавил староста. – Не ты ли привёл наяду в Дазайн, нарушив все мыслимые правила? София не носила бороды и не меняла циклов, потому что ей не было места ни на одном из хоботов. Воспитание безбородых – вот где должна проявляться её суть!

– София такой же фермер, как ты и я.

– Значит, то, что произошло, было предопределено, – зашептал Иеронимус, – София не исчезла, теперь она часть разума Хозяина.

– У неё никогда не было Хозяина! – разъярённый фермер толкнул старосту, и тот упал, проехав на склизком полу несколько локтей.

Сведенборг посмотрел на удовлетворённо сопящего Эгрегора, и вдруг к нему вернулось спокойствие, будто в голове вспыхнул холодный свет Луны и вывернул наружу всё, что долго скрывалось во тьме. Дальнейший путь открылся как давно забытая истина, которая всегда была рядом; столь очевидная, что не проявлялась в мыслях, как порой ускользают от внимания привычные предметы.

Сведенборг разжал пальцы, и мотыги послушно скользнули в ладони.

– Что ты делаешь? – прохрипел Иеронимус, с трудом поднявшись на ноги.

– Я разбужу хозяина всех Эгрегоров, – ответил фермер и добавил, – хочу поговорить с тем, кого называют Чуа Ред Айс.

Сведенборг почувствовал поднимающуюся в нём энергию. Стальные части мотыг светились в полутьме Дазайна двумя раскалёнными углями. Он с размаху ударил по прутьям решётки, и лезвия порвали их, как паутину. Через образовавшуюся брешь фермер уверенным шагом направился к Хозяину. Эгрегор почувствовал волнение, открыл глаза, хобот взметнулся над гостем с тревожным рёвом, но гудящая симфония оборвалась свистом мотыг, превращая её в сипение и бульканье. Сведенборг бил сосредоточенно и точно, без ненависти; как опытный свежеватель, он вскрывал части неприкосновенного прежде существа, обнажая скрученные структуры внутренностей, замысловатые фактуры плоти которых, были пронизаны мельчайшей сеткой серебристых проводков. То там, то здесь под равномерными ударами появлялись торчащие кости и механические части. Над зияющими ранами спиралями закручивались стайки монад, пытавшихся устранить последствия катастрофы, но беспощадный ураган расчленял тушу быстрее, чем разумная пыль её восстанавливала. Звонко лопнула крупная артерия, и фонтан жгучей зелёной жидкости взмыл на высоту десяти локтей. Капли крови Эгрегора жгли кожу, но фермер не придавал этому значения. Развороченный череп был полон белой массой с мелкой структурой сот. Архонт погрузил свои мотыги в рану, разряд энергии кольцом прошёл по плечевому поясу, замкнулся на инструменте, и загадочная субстанция, порождавшая бесконечные нарративы, вскипела, оседая сморщенными желтоватыми сгустками. Сведенборг остановился только тогда, когда тело бывшего Хозяина превратилось в разнородную комковатую лужу с порубленными частями хоботов. Архонт отгонял мысль, что где-то среди останков есть части тела его гибкой и нежной Софии и, закончив дело, он поспешил к выходу.

Иеронимус стоял на коленях, его глаза приобрели белёсый оттенок, а губы и щёки тряслись от крупной дрожи. Успевшей остыть мотыгой Архонт приподнял подбородок старосты.

– Ты пре-р-пре-р-прервешь мой цикл?

– Нет.

– Ч-ч-что нам теперь делать?

– Не знаю. Вы свободны, и можете решать сами.

Староста зарыдал. Сведенборг оставил его и вышел наружу. Он бросил мотыги, которые Кристофер поймал на лету.

– Какие будут указания, асессор?

– Мы отправляемся путешествовать.

Homunculus радостно подскочил на месте и услужливо подал одежду.

– Идём, – Сведенборг шёл быстрым шагом, так что оруженосец еле поспевал за ним.

– Асессор, а разве фермер София не пойдёт с нами?

– Она присоединится позже, когда уладим кое-какие дела.

– Я слышал шум, – сказал любопытный Кристофер, – возникли какие-то неполадки?

– Да, но теперь всё в порядке.

– Было страшно.

– Мы должны беречь в себе зёрна страха.

– Но зачем, асессор?

– Потому что настало время их сеять.

 

 

 



 

[22] Оставь надежду, всяк сюда входящий (лат.).

 

[23] Жребий брошен; решение принято (лат.).

 

[24] Не следует множить сущности без необходимости (лат).

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в апреле 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

Номер журнала «Новая Литература» за апрель 2022 года

 

 

 

  Поделиться:     
 

Оглавление

1. Глава 9. Нарратив
2. Глава 10. Возвращение
3. Глава 11. Чуа
507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!