Тошкины рассказы

 

или История маленькой девочки из Леднёво, деревни, которой больше нет на карте

 

(на чтение потребуется 1 час 50 минут)

 

 

 

 

Тошкин отец получил из Ленинграда письмо. Исписанное мелким почерком, оно таило в себе что-то тревожное и непонятное.

– Пап, ты почему плачешь? – испуганно спросила Тошка, взбираясь к отцу на колени.

– Ну что ты, доченька, разве мужчины плачут? – горько усмехнулся отец, обнимая дочку. – Это мне соринка в глаз попала.

– И мне соринка в глаз попала, – всхлипнула Тошка, обхватывая ручонками широкие плечи отца.

Отец у Тошки мужчина заметный, один рост под два метра чего стоит. Леднёвские ребятишки в его присутствии робели, а Яшка даже заикаться начинал. Только Витька с Тошкой отца не боялись. Уж они-то знали, что за напускной строгостью папы кроется доброта и какая-то житейская незащищённость.

– Это потому, что наш папа городской, – объясняла ребятишкам Настя. – К деревне неприспособленный.

Папа обижался и начинал спорить:

– Что это ты говоришь, Настенька?! Чем это я хуже деревенских?!

– Да ничем ты не хуже, Виктор, просто закваски у тебя деревенской нет.

– Так бы и сказала напрямую, что инвалид, – говорил в сердцах отец и уходил курить на улицу.

Мама с жалостью смотрела ему вслед. Притихшие дети тоже жалели отца. У Тошки в голове никак не укладывалось, что её папа инвалид. Тошка точно знала, что инвалид – это когда ног нет, как у дяди Федора, что живёт возле клуба. А её папа на тележке не ездит, он ногами ходит.

– Нашего папу тайга угробила да лагерная жизнь, – говорила мама.

Тошка с опаской поглядывала по сторонам. Со слов взрослых она знала, что куда ни кинь взгляд, кругом тайга и туда детворе путь заказан. Зато Енисей так и манил своими быстрыми водами, тёплыми заводями. Правда, в непогоду к нему не подходи. Волны такие, что смотреть страшно. Но Тошка всё равно смотрела. Заберётся на крыльцо магазина, вцепится в перила и наблюдает, как волны одна выше другой летят в сторону берега. Талька тоже за разбушевавшимся Енисеем наблюдать любила, а вот Яшка трусил. Но с крыльца не уходил, потому что засмеют девчонки, задразнят.

Однажды по такой непогоде Тошкин отец домой на лодке из больницы возвратился. Частенько ему приходилось в больницах лежать. Распаковывая чемодан, рассказывал домочадцам, как на середине Енисея страху натерпелся.

– Думал, не доплывем, – с радостным восторгом то и дело повторял Виктор. – Едва вычерпывать воду из лодки успевали. Видите, дети, везучий у вас папка.

– Везучий! – хохотала Тошка, торопясь добраться до дна огромного чемодана, где всегда поджидали их с братом гостинцы.

Неожиданно Тошка натолкнулась на коробку.

Виктор незаметно подмигнул Насте и Вите, и теперь уже трое наблюдали, как пятилетняя Тошка тащит из чемодана ярко-жёлтую картонную коробку.

– Что это? – спросила Тошка отца. – Это мне?

– А ты посмотри, – улыбнулся отец. – Открывай.

Затаив дыхание, Тошка смотрела на самую красивую в мире куклу. Ростом почти с неё, с белыми локонами, в красном платье, в красных туфельках. А глаза! Они были прозрачно-голубые, в чёрных ресницах, которые вздрагивали при малейшем движении.

– Очнись, Тоха! – дернул брат сестру за косичку. – Ты что, так и будешь столбом стоять?!

– Доча, а она ведь, когда спать ложится, глаза закрывает, – шепнул Тошке на ушко отец.

Тошка с недоумением уставилась на отца. Виктор осторожно разомкнул побелевшие пальчики дочери и положил куклу на стол. Сказочная принцесса тут же закрыла свои чудесные глазки.

– Оп! – сказал папа и снова поставил куклу на пол. Чёрные ресницы взметнулись вверх, и Тошке в лицо вновь уставились два любопытных голубых глаза.

Тошка обхватила куклу руками и заревела.

– Никому не дам, – приговаривала она, подтаскивая куклу к кровати. – И Тальке не дам, и Яшку, мама, завтра не пускай. И Аньку тоже...

Два дня Тошка почти не выходила на улицу. На третий не выдержала и отправилась на прогулку вместе с Машей – так она назвала куклу.

– Ух ты! – через забор свесился любопытный Кешка. – Ух ты!

Тошка демонстративно повернулась к Кешке спиной.

– Тош, а ты почему гулять не выходила? – раздался от калитки Яшкин голос. – Болела что ли?

– Что ли, что ли, – передразнила Яшку Тошка. – Играла я. Видишь, какую мне папа куклу привез.

Яшка ошалело уставился на Машу. Затем осторожно мелкими шажками начал приближаться к скамеечке, на которой сидела Тошка со своей новой подружкой.

– Красивая, – оценил по достоинству. – Можно на руки взять?

Тошке давать куклу Яшке не хотелось, но с другой стороны...

– Спит… не спит, – приговаривал Яшка, укладывая и поднимая куклу. – Тошка, а как у нее глаза закрываются и открываются?

– Ты что, дурак, Яшка? Как у всех.

– Так она же кукла, – удивился Яшка.

– Она не кукла, она девочка, – авторитетно заявила Тошка, усаживая Машу за летний столик. – Кушай, Машечка, малинку, – приговаривала она, пододвигая капустный лист с ярко-алой ягодой.

– Тошка! – позвала Настя из дома. – Иди панаму возьми, а то солнцем голову напечет.

Тошка не торопясь направилась к дому. Яшка увлечённо продолжал эксперементировать с куклой. Маша послушно открывала и закрывала свои васильковые глазки.

– Хорошая, – прошептал Яшка и осторожно погладил куклу по белоснежным кудрям. Затем дотронулся до румяной щёчки, осторожно нажал на стеклянный глаз. Глаз подался назад. Яшка, как ошпаренный, отдернул руку. Маша продолжала безмятежно ему улыбаться. Оглянувшись на дом, Яшка нажал на второй глаз.

– Ты что, девчонка? – крикнул вынырнувший невесть откуда Кешка. – Ты часом Витьку с Федькой не видел?

– Они на речке, – откликнулся Яшка. – А это Тошкина кукла, – почему-то счел нужным он сказать и отодвинул подальше Машу. – Ой! – воскликнул он, уставившись на темный проем на том месте, где только что сиял голубой глаз. – Ой-ей-ей! – всхлипнул испуганно Яшка и рванул со двора.

Когда Тошка вышла во двор, Яшки и след простыл, а на скамеечке сидела печальная кукла с одним глазом.

Тошкин папа куклу отремонтировал. Правда, глаза у Маши больше не закрывались.

– Но так даже лучше, – сказал папа.

И Тошка ему поверила, потому что папа всегда говорил правду. А еще он обещал написать в Ленинград и попросить своего брата купить для Тошки самую-самую небьющуюся куклу. Потому как самая-самая красивая у нее уже есть.