Тошкины рассказы

 

или История маленькой девочки из Леднёво, деревни, которой больше нет на карте

 

(на чтение потребуется 1 час 50 минут)

 

 

 

 

Отец целую неделю уговаривал мать сделать бражку из чернослива.

– Настенька, ну давай попробуем. Праздник всё же впереди...

Настя отнекивалась. Не любила она спиртное и не любила, когда муж пил. А он нет-нет да прикладывался к бутылке.

На следующий день, придя с работы, Настя обнаружила мужа, перемывающего сухофрукты. Рядом за столом сидели довольные дети. Подслеповато щурясь, Виктор откладывал в сторону одну за другой сморщенные сливы.

– А я вот тут компотом занялся, – смутился Виктор, – и дети мне помогают.

Дети помогали, особенно Тошка, которая уплетала сухое лакомство за обе щеки.

– Ладно, бражники, – усмехнулась Настя, – идите порыбачьте, может, хариусов наловите к ужину, а я пока вашим «компотом» займусь.

Дрожжи разбухали в тёплой воде прямо на глазах, набирался сил и вымоченный чернослив. Выставив кастрюлю с кипятком в сени, чтобы быстрее остыл, Настя отправилась узнать наловили ли рыбы к ужину.

…Прошла неделя. В тот день Настя задержалась на работе: телилась Ночка. А дома тем временем принимали-встречали друга отца, тоже политического ссыльного, который проездом заглянул к ним в Леднёво. Не зная чем угостить дорогого гостя, Виктор предложил испробовать сливовой бражечки.

Густой напиток сильно напомнил друзьям сливянку, которую когда-то в далекой молодости они пробовали на одной из многочисленных студенческих вечеринок. Тогда сливянку привезла из Праги их однокурсница София. Такой памятный кисло-сладкий и в то же время терпкий вкус был у напитка.

– А помнишь, Николай, Фонтанку?! – громыхал на весь двор голос Виктора. – Ничего, придет время, и мы еще пройдемся с тобой по набережной Невы, а, Николай!

– А меня куда? – подала голос Тошка, сидящая на коленях у отца. – Ты сегодня со мной сидишь, папа, – напомнила четырехлетняя дочь о воспитательских обязанностях подвыпившему отцу.

– Да ты что, доча, – всполошился отец. – Вы с Витей для меня теперь весь мир. Я без вас никуда.

– А мама? – строго спросила Тошка. – Ты без неё тоже никуда?

– И без мамы никуда, доченька. Эх, скорее бы амнистия. Загрузимся мы тогда, Тошка, на пароход, а потом на поезд, и поедем в славный город Ленинград. Закатимся всей семьёй в какой-нибудь ресторан. Ты когда-нибудь была в ресторане, Тошка? – чуть ли не со слезами в голосе вопрошал растроганный отец.

Тошка в ресторане не была, но восторги отца разделяла.

Отец смачно допил «сливянку», двумя пальцами выхватил из кружки набухшую соком сливу, надкусил и изобразил на лице крайний восторг.

– Ай да бражка, Коля! И выпил, и закусил!

– Может, покурим? – предложил Николай, доставая «Беломор» из кармана куртки. – Только давай к Енисею спустимся. И нас обдует, и Тошке дым глотать не придется.

Мужики, шумно переговариваясь, направились в сторону реки. Тошка из-за стола не спешила уходить, она внимательно разглядывала надкушенную отцом сливу. Затем потянулась к отцовской кружке. На дне синела целая слива… Скоро на ладошке осталась одна косточка. Вздохнув, Тошка сползла с табуретки и уверенно направилась в кладовую, куда они с мамой в прошлый раз относили тяжёлую кастрюлю с «компотиком».

Следующие три сливы Тошка ела не комментируя. Съев пятую, сказала: «Скусно». После шестой сливы Тошка вступила в хор. Вместе с папой и дядей Колей они пели жалобную песню о потерявшемся каторжнике. Затем Тошка читала стихи, взобравшись на самую высокую табуретку. После восьмой сливы исполняла соло. «Купила кулочку и сладку булочку!» – горлопанила разошедшаяся не на шутку Тошка, притопывая ногой.

На то, что Тошка время от времени куда-то исчезает, ни Виктор, ни Николай не обращали внимания. Мало ли куда нужно девчонке. Только перепачканное лицо несколько смутило отца.

– Ты что-то ела, Тошка? – спросил он, вытирая краешком мокрого полотенца сливовые разводы на лице дочери.

– Компотик ела, – честно призналась Тошка и тут же отправилась в кладовую за новой порцией слив. Неизвестно чем бы кончилась эта сливовая история, если бы с работы не вернулась Настя.

Переступив порог дома, она потеряла дар речи.

– Эх, тачанка-растачанка! Наша гордость и краса! – проникновенно пели мужики.

– Все четыле колеса-а-а!!! – старательно перекрикивала их раскрасневшаяся Тошка.

Следующий день был первым днём Тошкиного похмелья.