Карапузы и конфузы (№49)

 

 

 

О сборнике Дины Измайловой «А из пуза карапузы…» совсем недавно написала Анастасия Бабичева – «это не просто сказанное верно, это еще и сказанное красиво». Давайте-ка ещё раз посмотрим, насколько это красиво и верно. Там есть на что посмотреть, главки так и называются, действия.

Вот счастливая мама двух карапузов делится своим счастьем: нет никого-ничего прекраснее их, они такие свободные и яркие, «я вижу лишь две рожицы в сияющей рамке под голубыми небесами», «меня переполняет уверенность в исключительности моих детей»…

А вот наши исключительные карапузы в часпиковом трамвае:

 

– Вонючка! – радостно повизгивал Гриша.

– Какашка! – парировал Паша, совсем подмяв его под себя.

– А ты попа! – неожиданно выдал Гриша, ошарашив на мгновение брата так, что тот ослабил хватку и Гриша смог выползти на свободный край трамвайной скамейки и принять достойную позу.

– А ты – писька! Вонючая причём, – быстро нашёлся Павлик, после чего они разразились оглушительным смехом, и, преисполнившись абсолютным взаимопониманием, увалились друг на дружку…

 

Если карапузам не нравится капустина в тарелке, они игриво выкидывают её на пол.

Радостно растирает Гриша «свежедобытую козюльку» по маминым джинсам.

Это ничего, что карапузы кошек пинают. Ведь это такое искушение! Что касается гусениц, муравьёв и прочей нечисти, так их и не жаль («Ну и ладно. Я ещё найду, – не огорчился Гриша, – муравьёв же много…»)…

Чем опять недоволен дворник? Ребята всего лишь пихали палки в замочную скважину.

Какая странная эта мамаша – подпустила свою девицу в бантиках к моему мальчику, теперь ему приходится презрительно отплёвываться.

Ночь, двенадцатый час. Явление карапуза:

 

– Я пить хочу, – проныл Паша и, насупившись, взглянул на родителей.

– Пей чай, – протянула мама свою кружку.

– Сама пей свой вонючий чай…

 

И дитя продолжило мучиться жаждой (дайте: пепси, молочка, маму, которая бы «заткнулась», бутерброд, печеньку, водички, хлебушка, песенку спеть…).

В общем, три вещи можно созерцать бесконечно: огонь, воду и дитятко, которое выпендривается. Но смотрю я на эти «действия» и вот что меня смущает: КАРАПУЗЫ ВЕДУТ СЕБЯ ТАК, КАК БУДТО ИМ НЕ ХВАТАЕТ ВНИМАНИЯ. Очень не хватает, просто sos какой-то. Но ведь родители-то – при них, мама так вообще 25 часов в сутки внимает. Чего же им ещё надо??

Думаю, им надо внимания ещё. И это совсем не то же самое, это уже зависимость, подсаживание. Мама выбрала роль зрителя, а карапузам выбирать не пришлось, – тем более что зритель такой благодарный. ПЕРЕблагодарный, всеядный какой-то. Мама любуется, дети выступают. Мама «ест» впечатления, карапузы – внимание. Всем хорошо? Хорошо маме. Мама-то на «постоянной дозе». Видимо, долго она её подбирала, но подобрала, теперь впечатлений хватает («Как легкомысленно бродила в три часа ночи по закоулкам темного города, одна, бесконечно пытаясь найти что-то, чего у меня никогда не было, но что мне было необходимо иметь…»; «Что мне до двадцатилетней дурочки, расхаживающей без лифчика и глотающей шоколадки, приправленные книжными истинами. Это уже не я. Я дурочка тридцатилетняя…»). Мама, что называется, открыла для себя стабильность, больше не надо «расхаживать» и «искать», да и вообще ничего не надо больше, не надо сверх меры, а мера вот она: карапузы – исключительные. Значит, исключительно и всё, что бы они ни делали. Такой вот сплошь исключительный мирок, «маленькое будничное счастье, затмевающее солнечный свет и бесконечность звезд». Очень удобно, да. Маме. Но карапузы-то в этом маленьком мирке сидеть не будут. Они выбираются в большой – всё в той же святой уверенности, что рассказывать стишки и раздавать пинки одинаково прекрасно. Во «внимательном эквиваленте» нет никакой разницы. Даже так: она есть, и не в пользу стишков. Пинки собирают внимание быстрее и легче! И вот, пинаем, получаем свою «внимательную дозу». Доза растёт. Вчера было достаточно размазать сопли по маме, а сегодня надо плюнуть в кого-то ещё. Вчера про вонючий чай – родителям, камерно так сказать, а сегодня уже большое выступление, человек двести про вонючие какашки слушают, целый вагон внимания, вот это да… И всё равно мало. Что такое двести? Я ещё найду, – не огорчится Гриша, – людей же много… Конечно много. И рано или поздно кто-нибудь да возьмётся объяснить карапузам, что не сильно-то мечтал быть оплёванным. Вот это будет сюрприз. Конфуз. Даже не знаю, что это будет, да это уже и другая история. Что касается этой… По-моему, она не про исключительных детей, а про странных взрослых. Очень странных взрослых, которые дарят зависимости и искренне считают, что это свободы. Красиво это? Правильно? Это странно. И не становится менее странным оттого, что ритмизовано или украшено какими-то удачно схваченными интонациями из серии «говорят дети». Что толку схватывать эти интонации, если общий тон не «на грани», как определяет А. Бабичева, а где-то далеко за?