Повесть о Сухотинском монастыре

На чтение потребуется два с половиной часа | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Поместье Сухотиных было небольшим. Господская усадьба с постройками, садом и огородом, землёй пахотной, разбросанной в трёх полях, пятьдесят десятин, леса шестьдесят десятин, лугов в разных местах около восьмидесяти десятин. При добром здоровье можно было бы прибавлять из года в год земли пахотной, леса и луга, но Пётр Гаврилович вот уже около десятка лет маялся нездоровьем. И жена его, Варвара Александровна, здоровьем не отличалась. Детей у них не было. А потому и цели на расширение земель они не преследовали. Жили безбедно, имели неплохой капитал, который закладывали под проценты. Ежегодная прибыль на капитал вполне устраивала их в быту.

Три десятка крестьянских хозяйств, принадлежащих Сухотиным, вполне управлялись с землёй, почти не требуя вмешательства хозяев. Более десятка лет всем имением, землёй и крестьянами исправно управлял Захар Фёдорович, мужчина степенный, грамотный, из местных крестьян.

Урожаи зерна крестьяне частью ссыпали помещику, частью тратили на себя, а излишки продавали. Продавали и сено, и лес. Водяную мельницу у Сухотиных снимал в аренду их же крестьянин Никита Козлов.

Дохода большого от мельницы Сухотины не имели, но за мукой, отрубями, пшеном на сторону не ездили и не ходили.

Небольшое хозяйство, а, можно сказать, налаженное, устойчивое было. И крестьяне не роптали, а жили зажиточно, по сравнению с крестьянами других помещиков.

Петру Гавриловичу исполнилось семьдесят лет. Женился он поздно, после двух войн с Турцией, взял девушку на двадцать лет моложе себя, Варвару Александровну, Вареньку, с которой вот уже около трёх десятков лет живут душа в душу, не замечая разницу в возрасте.

 

Этой же мартовской ночью вновь приключилась беда.

Ближе к утру загорелась одна из построек. Во дворе всполошились люди, закричали, забегали, стали звать барина. Пётр Гаврилович как открыл глаза, так по окнам и понял – пожар. Опять пожар. Ни один год в эту пору не обходится без пожара. Но как человек, немало повоевавший, в панику не дался. Набросив на себя кое-как одежду, обув валенки, вышел на крыльцо. К нему тут же подбежал управляющий, Захар Фёдорович.

– Опять горим, барин! Дальний сарай подожгли, супостаты! И кому только надо! Вот мошенники, вот нехристи, узнать бы, кто это, живым не выпустил бы!

– Скотину вывели? – спросил Петр Гаврилович.

– Как есть всю сгуртовали на дальнем базу. Всех вместе: лошади, коровы, овцы, свиньи. Птицу трогать не стали, она далеко от сарая. Да и снегу на крышах много, сразу-то огонь не перекинется, не вцепится. Ох, Господи, мой милостивый! Ты, барин, не ходи к огню-то. Снегу вон сколько, не по тебе там быть. Управимся. Мужики проснулись, бабы, детишки.

Захар Фёдорович убежал к горящему сараю. И там зычно командовал:

– Снегу, снегу больше кидайте на огонь, душите его!

 

На крыльцо вышла Варвара Александровна, спросила:

– Что горит, Петя?

– Сарай дальний. Да ведь, считай, пустой, хлам всякий непотребный в нём. Кому надо поджигать его?

– Говорю же тебе, Петя, знак нам подают, угрожают таким манером. А кто – ты знаешь. Не веришь мне, но это их козни. Выживают нас отсюда, не иначе. Выживают, Петенька. Пойдём в тепло. Люди теперь не дадут огню распространяться.

Слова жены об угрозе не были безосновательными. Не верил, вернее, не хотел верить Пётр Гаврилович, что это дело рук соседа его, помещика Сергея Петровича Вязовова, но ежегодные поджоги в зимнее время то стожка сена, то соломы, то хвороста кучи заставляли прислушиваться к словам жены. Почему в зимнее? Значит, предупреждают, а усадьбу не жгут, дом не трогают, нужна им усадьба. Не оставляет своих притязаний сосед, будь он неладен.

Несколько лет помещик Сергей Петрович Вязовов ходит к Петру Гавриловичу с предложением:

– Продай, сосед, землю мне все с усадьбой. А сам на вырученные деньги купишь себе усадьбу поменьше. Куда вам на двоих столько всего? Болеете вот. Годы пододвигаются. Наследников нет. Самое лучшее – это продать землю и усадьбу мне.

Земли Сухотина и Вязовова что в полях, что в лугах смешиваются, чересполосица делает неудобства, скотину прогнать на свои выпасы что Сухотины не могут через поле Вязововых, что Вязововы не могут, чтобы ненароком не потравить хлеба Сухотиных. Сколько лет уже тяжбы всякие ведутся между этими двумя семьями, а разрешить их можно только одним способом, как предлагает Сергей Петрович – уступить надо бы соседу, уйти с поместья и с земли, обосноваться в ином месте.

 

Вязовов уже несколько раз предлагал Петру Гавриловичу усадьбы в близлежащих сёлах, но не получалось у них согласие, Пётр Гаврилович слышать не желал никаких предложений Вязовова. Говорил коротко:

– Мне это место от деда моего, отставного ротмистра Александра Ивановича Сухотина, по наследству перешло, а земли к нашему поместью прибавила сама матушка Императрица, пожаловала за мои заслуги перед Отечеством, так какое же я имею право отступление делать от корней своих и пожалованного самой императрицей? Это тебе, Сергей Петрович, надо бы подумать, как межевание новое произвести. Сам не хочешь делать, так я призову земельную комиссию, чтобы они разрешили наши претензии. Но знай, в твою пользу не будет, мы, участники войн, ныне под особым покровительством правительства находимся.

Сергей Петрович на слова Петра Гавриловича улыбался загадочно, стрелял глазами по сторонам, пропуская слова соседа мимо ушей.

«Молодой, наглый помещичек, а туда же, ветерана двух войн теснить начинает», – возмущался Пётр Гаврилович.

И они расходились каждый в свою сторону.

– Да, Варенька, твоя правда, – покачал головой Пётр Гаврилович, сидя за столом перед свечой.

– Меры какие-то надо принимать, Петя. Сколько они нас будут запугивать? С ума можно сойти.

– Ты приляг, Варенька, полежи ещё. Рассвет только-только проступает. А меры какие? Кто поджёг, тот руки-ноги не оставил, кому претензию предъявить? Некому. Охрану надо усилить, мужиков по очереди по тройке человек пускать. Небось, не сунутся…

– Сунутся. Мы какой раз уже охрану усиливаем. А чуть забудемся, и про охрану не помним. И ещё, и ещё так будет.

– Всё, не расстраивайся. Полежи. Пойду на кухню чай закажу. Со сливками будешь?

– Можно и со сливками.

 

После чая Пётр Гаврилович вышел во двор, сходил к сгоревшей постройке, убедился – усадьбу поджигать не намеревались. Постройка эта, – старый, покосившийся сараюшка, стоит в дальнем углу, до других построек огонь от неё вряд ли перекинется, да и ветер сносил огонь в обратную от близлежащих построек сторону. Значит, знак опять от соседа, от Сергея Петровича.

Вернувшись к дому, позвал Захара Фёдоровича и распорядился:

– В Тамбов мы ныне собрались поехать. Ты Гнедка заложи в санки. Часиков в десять тронемся.

– Пётр Гаврилыч, Весёлку тоже надо бы промять. С ума сойдет без Гнедка.

– Можно и Весёлку. Подвяжи её сбоку, пусть пробежится.

– Я думаю цугом их запрячь. Весёлка первой пойдёт, а Гнедко за ней. Они любят такой бег. Один едешь, Пётр Гаврилыч?

– Варенька со мной. Ну, будь по-твоему, пойдём цугом. Ездовым кого дашь?

– Сам я, Пётр Гаврилыч, сам. Мне тоже в Тамбове надо кое-что присмотреть. Говорят, что там семян на базаре много навезли. Обновить нам некоторые семена надо. Весна – она не за горами. Ныне снега, а завтра, гляди, тепло ударит. Оглянуться не успеешь, как земля семян потребует. Так что вместе поедем. Круговой дорогой, через Кузьмину-Гать не поедем, лесная дорога, зимник хорошо набили, по ней и пойдём.

– Ты вот что, Захар Фёдорович, в торбу ячменька насыпь, поразбросаем на дороге, птиц покормим.

– Барин, – засмеялся Захар Федорович, – не чуди, барин. Птица найдёт сама, чем питаться ей.

– То сама, а то от нас с Варей покормится. Не жадничай. Как говорю, так и делай.

– Твоя воля, барин, твоя воля. Исполню всё, как велишь.