HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Александр Клейн

Рассказ неофита

Обсудить

Повесть

 

Купить в журнале за март 2019 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за март 2019 года

 

На чтение потребуется 7 часов | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Опубликовано редактором: Андрей Ларин, 31.03.2019
Оглавление

24. Часть 24
25. Часть 25
26. Часть 26

Часть 25


 

 

 

«Катехизация»

 

Опыт общения с Евгением вызвал во мне потребность вновь поделиться своими мыслями о волновавших меня вопросах с кем-то, кто сумел бы дать на них ответы. Евгений жил далеко от меня, а мне хотелось живого и непосредственного разговора. Я не сразу решился обратиться со своими переживаниями к священнику той церкви, куда я ходил на богослужения. Священник, отец Димитрий, казался мне очень строгим, с грозно надвинутыми на переносицу бровями и с разросшейся вширь бородой. Преодолев свою первую неловкость, я подошёл к отцу Димитрию и поделился с ним наболевшим на сердце. Оказалось, что отец Димитрий был наидобрейшим человеком, но в то же время очень требовательным в вопросах веры. Я почувствовал, что эта первая беседа принесла мне ощутимую духовную пользу, и поэтому ещё несколько раз беседовал с отцом Димитрием в течение следующих месяцев. Отец Димитрий не всегда мог разрешить мои сомнения, точнее, я не всегда мог воспринимать слова отца Димитрия во всей их глубине, но от одного звучания произносящего их голоса я переставал внутренне сомневаться и совопрошать, и какое-то лёгкое приятное успокоение разливалось во мне.

Отец Димитрий, видя во мне «чувствительного» интеллигента (хотя, как я понял, и сам принадлежал к этому сорту людей), строил свои беседы таким образом, чтобы, с его точки зрения, исправить коренящиеся в моей голове обычные интеллигентские представления о религиозной жизни и чтобы в то же время раскрывать перед моим мышлением новые перспективы. Отец Димитрий начинал обычно с того, что рассматривал причины, по которым человеческая натура отворачивается от веры. Он говорил:

«Отношение людей неверующих к вере часто сопровождается необыкновенной гордыней, как тех, кто познал своим критическим умом великую тайну бессмысленности бытия, недоступную верующим по причине их неспособности принять трагическую правду жизни. Эти люди считают своё познание «объективным», но не замечают, что, в действительности, судят веру не с позиции разума, а с позиции своей гордыни. Если мы опираемся в своей жизни только на свой опыт и не открыты духовному опыту других или даже Откровению, то мы опираемся на опыт своих страстей, от которых только один шаг к духовному омертвению души. Омертвение души не в том, что она не способна испытывать потоки чувственных ощущений или страдать, а в том, что она не имеет в себе вкуса веры, не знает чувства покаяния перед Богом и не стремится исполнять Его волю. Но тому, в ком духовная жизнь угасла и который всё видит мёртвыми глазами, даже правда кажется неживой.

Современные люди ограничиваются своими невежественными представлениями о христианстве, совсем не пытаясь проверить их. Да и вообще, в современных людях есть какая-та инертность религиозного чувства: они не испытывают потребности узнать истину или считают невозможным обнаружить её. Ныне люди не ставят вопроса: «Боже, что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» Они или не верят в эту жизнь или думают, что она сама найдёт их. К тому же в наше время принято считать, что вопросы веры и спасения – это своего рода увлечение, а то и просто странность ума, от потребности иметь какой бы то ни было идеал в жизни...

Человеческое неверие в Бога не обусловлено какими-то логическими преградами – нет ничего логичнее истории падения и спасения человека, – неверие обусловлено отказом воспользоваться дарованными Богом возможностями для очищения души от неестественных ей страстных желаний. Человек не ищет правды Божией, опасаясь потерять оправдание своему своеволию, и согласен на поиск лишь такой «правды Божией», которая бы удовлетворяла его страстям. Неверие в Бога построено не на неприятии человеком факта существования Бога или связанного с этим Его всемогущества, а на элементарном отрицании наличия у Него определённых качеств, то есть это неверие построено на собственных нравственных оценках. Так, написано, что Бог – Любовь и Справедливость, а в мире происходит столько несчастий и несправедливостей, гибнут невинные дети. Как это ни парадоксально, но многими безбожниками руководит нравственный максимализм. Даже отъявленный развратник развратничает ещё и оттого, что в глубине сердца разочарован и убеждён в том, что нет в мире истинной любви и верности. Погрязшим в грехе человеком часто руководит скрытая обида на Бога...

Отрицание наличия у Бога тех качеств, которых требует живая вера, происходит оттого, что человек находится вне осознанной связи с Богом. Он не может, как внешний, прозреть Божию любовь и Его справедливость. Он не понимает Божественной справедливости и мудрости, потому что не может подняться над поверхностными фактами своего земного существования, которые в свете высшей Справедливости часто имеют совсем иное значение, чем в его земной жизни. Если бы человек стал хотя бы гипотетически исходить из того, что Христос – Бог, если бы он взглянул на христианское учение глазами верующего, то он бы увидел, что учение имеет иное обоснование и в нём нет противоречия или несправедливости. Оно стройно и целесообразно. Если бы человек задал себе вопрос, почему, как Богочеловек, Он поступал именно так, а не иначе, то увидел бы, что Своей жизнью и Своим подвигом Он подал нам пример того, как спастись человеку, и что Он сострадает нам в наших невинных страданиях. И если после этого человек начнёт рассматривать свою жизнь в новом ключе, он обнаружит в ней скрытое значение, которое одно придаёт ей истинный смысл. Проблема, конечно, в том, что прежде, чем встать на путь спасения, человек желал бы убедиться в истинности этого пути, желал бы быть уверенным в нём в такой же степени, в какой он убеждён в постоянстве законов природы. Но человеку необходимо понять, что такого рода уверенность он сможет получить только тогда, когда вступит на этот путь и, пойдя по нему, познает законы, присущие ему.

Человек по определению – само общение с Богом. Без этого общения он предоставлен самому себе и становится сам себе несносен, так как по своей сущности он жаждет включиться в процесс, превышающий духовно его повседневную жизнь. Это желание приобщения к чему-либо высшему очень часто, по причине падшей природы человека, извращается и воплощается в абсолютную привязанность к земным идеалам, придающим лживым целям вид правдивости. Но человек избегает общения с Богом потому, что он не хочет свести свои раздробленные желания к чему-то одному, пусть даже и очень важному; ему кажется, что такое общение сужает его личность, отсекает ей руки и ноги, превращает его в религиозного калеку. Это происходит оттого, что человек ещё не познал Христа».

 

Я отвечал отцу Димитрию, что доводы его понимаю, даже соглашаюсь с ними, но что мне всё же не хватает толчка, который заставил бы меня отречься от диктата разума, порождающего сомнения, мешающего, пожалуй, принять всем сердцем христианскую веру. Я говорил, что скорее всего, человеку необходимо «отставить» разум в сторону, если человек хочет начать верить по-настоящему. На это отец Димитрий замечал:

«Разуму не следует доверять, пока он основывается на правде человеческой, но если он вернулся к своему истоку, обратился к правде Божией, то он часто бывает той силой, которая удерживает человека от совершения греха...

Насчёт же того, как открыться вере, думаю, что к христианству люди приходят только Христом, любовью ко Христу, а никак не через знание о христианстве. Сопереживая Христу, а значит, любя Его, человеку открывается истинность Его учения, о котором свидетельствуют апостолы и предание Церкви. Это и есть начаток веры, которому противостоит отсутствие живого чувства к Христу и связанное с ним маловерие, изживаемое посредством духовного опыта. Приобретая духовный опыт, человек ощущает на себе действие других, неизвестных ему доселе законов. Тогда эти духовные законы раскрывают перед ним тайну Божию и тогда через эти законы человек достигает у-веренности. Но надо уже в начале пути, если не полноценно верить, то признавать, что самый этот путь ведёт к истине. Начинаем осознавать себя как существо промысляемое, тогда наша жизнь обретает цель и нам открывается наше предназначение. Тогда и свидетельства веры интересуют нас не как некие общеобразовательные сведения, а как самая насущная потребность, без которой нет смысла жизни».

 

Когда наши беседы затрагивали тему пути ко Христу, я признавался отцу Димитрию, что мне часто кажется, что между мною и Христом стоит церковь. Церковь не как Тело Христово, а церковь – как место общей молитвы. В церкви как будто присутствует тонкий дух превосходства и осуждения, не выражаемый словами, но осязаемый. Часто я чувствую себя в церкви чужеродным телом. Начинаю сомневаться в установлениях Церкви Христовой. Иногда воспринимаю их как учреждённое не силой Божьего Духа, а людским мудрствованием, как созданное исключительными людьми в соответствии с их психическими и телесными предпосылками, в котором, следственно, присутствует исключительность и закрытость для других. «Не является ли вера, которой обладают люди, говорящие, что не ходят в церковь, но имеют Бога в сердце, намного более «демократичной» и «доступной»?» – спрашивал я.

На это отец Димитрий, с улыбкой отвечал, что, если я так воспринимаю атмосферу в церкви, то не задумывался ли я над тем, что переношу свои собственные чувства: свою гордость, своё ощущение превосходства над другими людьми, свою отчуждённость от Церкви – на церковную обстановку, пытаясь этим оправдать собственную нерешительность на пути духовного возрастания? Отец Димитрий говорил, примерно, так:

«Все эти заявления, наподобие того, что у каждого свой Бог в сердце и для этого необязательно ходить в церковь, хотя на первый взгляд и кажутся кое-кому высшей человеческой мудростью, настолько нелепы, что вызывают жалость. Любящий Бога не может пройти мимо слов: «Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни». Желающий последовать указанию Христа не сможет обойтись без Церкви и без храма, как дома Господня. Где, помимо церкви, человек может приобщиться Святых Таинств? Любовь ко Христу, просто по необходимости, должна распространяться и на дом Господень, на храм.

Если люди, как они утверждают, носят в своём сердце любовь ко Христу, то почему не хотят жить по законам Церкви? Говорят, эти законы попы придумали. Скажем, что всё же не попы, а апостолы и их преемники, и не придумали, а претворили в церковных законах Христовы заповеди силою Святаго Духа. Кто в это всё не верит, пусть не верит, но тогда он и Христу не верит. Что же получается, Господь Бог Иисус Христос пришёл на землю, чтобы призвать к себе лгунов, выдумщиков и исказителей Своего учения? Если ученикам не верят, то разве верят Учителю?

Мы не верим свидетельствам учеников Божиих, потому что не каждый человек может пережить такие же духовные состояния, как и они, а всё исключительное, особенно в области духа, становится малоубедительным, если его нельзя с лёгкостью проверить на собственном примере. Но и это не всецело объясняет наше нежелание поверить Церкви. Верим же мы, например, учёным, их опытам, хотя не каждый способен их повторить. Если же люди не хотят верить воцерковлённым христианам, потому что их свидетельства говорят им об определённых правилах поведения, которые кажутся почему-то невыполнимыми, то и врачи указывают людям на здоровый образ жизни, и хотя многие его не придерживаются, но, однако ж, врачам верят, что такой образ жизни наилучший для человека. Конечно, когда дело касается веры в познавательную способность нашего разума, то она нам даётся несравнимо легче, так как мы основываем её на тех материальных достижениях, которые являются результатом научного познания. Но ведь и святые являют нам внешние плоды их святости. В чём же разница, почему не хотят поверить христианскому учению?

На всё это можно очень просто ответить словами одного известного, уже почившего, русского священника: «Люди выбирают зло, потому что возлюбили его больше, чем свет». И тем доказательствам, которые подтверждают их выбор, они верят, а другим нет. Но можно и подробнее рассмотреть неприятие веры во Христа. Один из моментов такого отношения состоит в том, что христианство, с точки зрения многих, не предоставляет им, как ни странно, права свободного выбора: если человек будет следовать учению, заставляющему его отказаться от полюбившихся ему предпочтений – спасётся, если нет – погибнет. (Советы врача, например, не исходят из неизбежности результата.) В глазах обыкновенного неверующего человека это не свободный выбор, а насилие. Ему кажется, что его загоняют в какой-то тупик, из которого нет удовлетворительного выхода. Вот если бы он мог жить по собственному усмотрению, а затем попасть в рай, тогда можно было бы говорить, по его мнению, о свободном выборе. Проблема в том, что такой человек не к будущей жизни устремлён – всё больше о способе своей земной жизни печётся, превращая её в абсолютную цель. Расставание с привычками земной жизни для наследования Царствия Небесного представляется ему непропорциональным по отношению к цели. Это звучит безумно, но человеку всё кажется, что от него требуют отказаться от чего-то крайне важного, главного, составляющего суть его жизни. Если бы этот человек мог вести обычную греховную жизнь, греховность которой он часто и не осознаёт, а потом наследовать Царствие Небесное, тогда бы он с лёгкостью смог и в Христа поверить. А так, что же..., пытаться достичь какого-то рая, о котором он и понятия не имеет, и ради этого совсем ещё пока непознанного отказываться от земных сластей?

Вот ведь как мы срослись с пороком! Видим весь мир и ощущаем самую нашу жизнь сквозь призму порока. Не представляем жизни без него. Наша забота о себе превращается в служение порочному себялюбию, а это служение приводит нас к недоверию абсолютному, стоящему над нами, но не соотвествующему нашим желаниям. Если бы это абсолютное покорялось нам, нашим желаниям, то мы бы давно поверили в него, потому что оно было бы нашим абсолютным. Так и получается: неверующий в евангельские истины верит в другое; те, кто утверждают, например, что человеку невозможно познать истину о Боге, подходят к этому вопросу с позиций человеческого разума, к которому они апеллируют и которому они доверяют, несмотря на всю его некомпетентность в области сверхрационального, признаваемую ими самими. Так и те, кто не хотят жить по евангельским заповедям, находят своему бездействию всё новые оправдания – и вполне непоследовательны. С одной стороны им не нравится, что Церковь истолковывает некоторые положения христианского учения очень строго, а с другой стороны они ставят христианству в упрёк, что оно-де не выполняет свои требования буквально. И вот готово ещё одно оправдание тому, чтобы не ходить в церковь...

Человеку, не хотящему жить по евангельским заповедям, всё не так. И что за Бога любят в своём сердце те, которым не нужна Церковь? Христа ли? Ведь они обязательно толкуют евангельские заповеди, если так можно выразиться, в свою пользу. Если что-то из Христово учения им подходит, то они восторгаются этими заповедями, что же им никак не вместить, они относят к неправильной с их точки зрения интерпретации со стороны Церкви, производя таким образом разделение между Христом и Церковью. Самое интересное, Церковь-де ошибается, святые-де ошибаются, излагая заповеди слишком уж односторонне, а это я всё понимаю верно и знаю истинное значение Христовых слов. Всё это происходит оттого, что человеку хочется служить двум господам и быть любимцем всех. Мы хотим и Царствие Небесное достичь, и в здешней жизни повеселиться, то есть поработать своим страстям. Хотя многие и желают достичь Царствия Небесного, но его истинного смысла не понимают, так как останавливаются там, где истина начинает покалывать. И это всё опять из той же оперы, где звучат заверения о ношении Бога в своём сердце.

Для того, чтобы оправдать свою полуверу и свою в какой-то мере эгоистическую удалённость от Церкви, некоторые, критикуя учение Церкви, также любят указывать на то, что по православному учению спасение возможно только в Церкви, а среди христиан самые лучшие средства для спасения имеют православные христиане. «Чем виноват человек», – восклицают они, – «не родившийся в православной стране или даже родившийся в стране нехристианской, ведь он, особенно в последнем случае, уже обречён обстоятельствами на погибель?» Да не обречён сей родившийся за пределами христианства на погибель! Сколько мы знаем людей, родившихся в нехристианских странах и принявших христианство, и сколько мы знаем людей, родившихся в христианской стране и ставших иноверцами. Конечно, такая тенденция скорее всего исключение, но она указывает на непредопределённость человеческих судеб...

Нам недоступны все тайны домостроительства Божиего, но мы знаем, что дерзание в плане веры возможно и даже поощрается Богом. Вспомним притчу о кровоточивой, имевшую дерзновение там, где казалось бы оно было неуместным, и получившую от Бога больше, чем те, которые вроде бы и имели на него право. Мы не знаем, что происходит в час смерти с людьми, которым Христос не открылся в их жизни, но мы можем быть уверенными, что Господь поступит с ними по Своему неизреченному человеколюбию. Но ведь дело идёт не о миллиардах, родившихся за пределами христианства, а о конкретном человеке, лукаво вопрошающем, чтобы уличить Бога и Церковь в каком-то немилосердии. Действительно ли только бескорыстная любовь к ближнему руководит этим человеком? Посмотри, человек, внутрь самого себя и ты увидишь, что не беспокойство о равных правах на спасение так досаждает тебе, как необходимость самому встать на путь спасения! Оттого тебе по нему идти не слишком хочется, что ты возлюбил свои страсти больше, чем самого себя. А это и вправду так, потому что истину о себе такой человек отвергает. Истина же эта в том, что человек нуждается в спасении и нет иного пути к спасению, как только через Христа..».

 

Я находил созвучие в своих мыслях словам отца Димитрия о различии между Божьей и человеческой справедливостью, но в то же время мне думалось, что между этими справедливостями должно же было существовать какое-то соприкосновение, а не то человек никогда бы не смог прилепиться к правде Божьей. Я спрашивал об этом отца Димитрия, добавляя, что не только в христианстве, должно быть, имеются такие точки пересечения и что, может быть поэтому, оправдано мнение о происхождении всех религий из одного корня веры. Во время моих вопросов во взгляде отца Димитрия проскальзывало что-то вроде усмешки, но он отвечал мне очень серьёзно:

«Можно, конечно, спросить: ну, а как воцерковлённые люди, разве ж они, знакомясь с Христовым учением, тоже не прилагали к нему сперва свой собственный критерий истинности, пусть даже в дальнейшем и принимая Христовы заповеди на веру? Что-то же и на разумном уровне заставляло их сочувствовать этому учению? В этом есть доля правды, что человек, приступая к чему-либо новому для себя, оценивает его, опираясь на свою неискоренимую жажду правды, по своим полуистинным меркам, но разница заключается в том, что принимающие Христово учение в целостности, в какой-то момент, пусть и не всегда сразу во всей полноте, отказываются от субъективной оценки евангельского учения и, убеждённые в истинности всего учения, употребляют свой разум на уяснение себе этого учения, а не на его разбирательство, на построение своей жизни в согласии с этим учением, а не на приспособление его под свои страсти. Этот отказ от субъективной оценки разумом и есть тот шаг, который не удаётся сделать каждому...

В Ваших словах проскользнул один вопрос, который так любят поднимать многие современные люди: «Не един ли Бог, и не поклоняются ли этому единому Богу под различными именами все верующие вообще в какого-либо бога?» Как можно догмат христианской веры о едином Боге обращать против абсолютной истинности христианского учения, выводя отсюда его равноценность с другими учениями, где также существует понятие единого Бога? Ведь тогда нивелируется не только путь к Богу, но и сам Христос, так как мы идём по христианскому пути, потому что хотим прийти именно к Христу, а не к какому-либо другому богу, и потому что Христос указал нам этот путь, как единственно правильный. И опять же за возмущением, вызываемым утверждением православных христиан об истинности их учения и ошибочности других учений и вер, часто не стоит желание возмущающегося присоединиться к какой-либо другой вере или к какой-либо иной христианской конфессии, а наоборот повод, чтобы, указав на относительность всех учений, повернуться ко всем этим учениям спиной и дальше продолжать самоугождать себе, успокаивая свою совесть мыслью об ограниченности человеческого познания в религиозных вопросах.

Есть и среди христиан люди, которые пытаются убеждать других в наличии единого Бога для всех религий тем, что находят схожести в различных религиозных учениях и выводят общий знаменатель, общий дух, присущий этим учениям. Но на каком основании? Ведь в других вероучениях утверждается совершенно другое, часто противоположное тому, что говорится в Евангелии. Это ясно свидетельствует о том, что не могут эти вероучения исходить из одного корня с учением евангельским. А если они не имеют одного источника, то о каком же едином Боге может идти речь, которому-де поклоняются все религии? Ведь тогда это – какой-то абстрактный Бог. И что стоят все эти попытки, если взять за критерий проверки единства этих учений фундаментальнейшее положение христианской веры, на котором она вся зиждится? Наш Господь Бог – Иисус Христос, и иного мы не знаем. И исходя из этого, можно уже отбросить все религии за исключением христианских конфессий. Так о каком же едином Боге может быть речь? К сожалению, зараза такого «единобожия», то есть учения об относительности всех вер и о вечном поиске Бога, прячущегося от людей или играющего с ними в маскарад, чрезмерно распространилась в наше время и стала главным аргументом особенно в глазах людей, совершенно равнодушных вообще к какой-либо религии, но любящих подискутировать с христианами по этому вопросу.

Приверженцы теории о родстве всех вер исходят из того, что человеку недоступна никакая правда о Боге и что человек своим разумом доходит до некоторых трудно и всегда недостаточно понимаемых Божественных истин, которые поэтому могут быть по-разному истолкованы. Отсюда и происходят различные религии, отсюда имеются и рассхождения между ними, то есть человек на различных путях познаёт правду Божию. Мы, православные христиане, верим в нашего Господа Иисуса Христа и в данное Им Откровение. Для нас правда нашей веры есть неискажённая правда Божественная, до которой не мы дошли своим греховным умом и своими греховными чувствами, а в которой Христос пришёл к нам, которая была открыта нам самим Господом».

 

Мой вопрос о том, как рассматривать философские и богословские попытки некоторых мыслителей, принадлежащих Православной Церкви, оправдать страстную натуру человека, как инструмент творческого преломления Божественной истины, называемого человеческим откровением и, по их мнению, приближающим Царство Божие на земле, отец Димитрий разрешал таким образом:

«Что же стояло за идеей некоторых философов направить творчество человека на строительство Царствия Божиего на земле? Думаю, что за этим скрывалось желание получить благословение свыше человеческим страстям, дать им оправдание творчеством, чтобы и по этим страстям пожить, и с Богом в ладах быть. Конечно, имеются ввиду не грубые страсти, а «пограничные», тонкие, которые обитают в области множественности смыслов и часто прикрываются термином любовь. Для этого вводится понятие о человеческом откровении, как бы ожидаемом от человека Богом. И хотя смысл этого откровения должен заключаться в углублении и в расширении понимания законов Божиих, на деле оно нарушает эти законы, выдавая это нарушение за их исполнение. Для этих мыслителей страсти как раз то, что делает человека человеком, свидетельствуют об его творческом потенциале! Поэтому обожествление человека должно произойти для них не через предварительное избавление от страстей, а через их перерождение. Но это умозаключение, как психологический троянский конь, с помощью которого в человека проникает снисхождение к страсти. Хотя эти мыслители и делали оговорку, что творчество будущего века не похоже на творчество нынешнее, но думаю, что это нынешнее творчество было дорого им как раз своей «заземлённостью», то есть страстностью. Призывали человечество к сверхвременному творчеству, но путь, ведущий к нему обычно не указывали – в будущем страсти должны были каким-то образом вдруг преобразиться и стать своей противоположностью. Если же говорить о человеческом откровении, которого я не отрицаю, то оно заключается в том, чтобы открыть душу правде Христовой и принять её в себя. Сколько людей, столько и путей к Богу, столько и индивидуальных и неповторимых откровений, которые Господь наш Иисус Христос поднимает до понимания Своего Откровения.

Вообще нужно осторожно относиться к богословским нововведениям, потому что в них зачастую ставится акцент на излишний компромисс между требованиями Евангелия и ограниченностью человеческих сил. Ответственность в деле спасения перекладывается на плечи Божественной благодати, а слабый человек освобождается от внутреннего подвига. Благодать не восполняет усилий человека, а игнорирует их, и как бы автоматически покрывает все грехи. Поэтому не интересует модерниста духовный подвиг, он доволен той жизнью, которую ведёт, в лучшем случае ищет обрести душевный комфорт, успокаивая при этом свою совесть попыткой подстраивания моральных требований под свои слабости. Мы же, православные христиане, должны отдавать свою волю на послушание Божией воле не с целью освобождения нас от ответственности собственных усилий по спасению, а с целью действия Божией воли в нас, с целью охристовления нашей души».

 

В то время, когда я слушал отца Димитрия, мне казалось всё таким понятным и ясным, но я знал, что как только наша беседа закончится, ко мне опять возвратятся сомнения, не в форме каких-то аргументов, но в виде общей подавленности и нерешительности. При мысли о приобщении к Церкви, я чувствовал в себе некое ущемление внутренней свободы, иго религиозных установлений. Об этом я тоже говорил отцу Димитрию, который ничему не удивлялся:

«Бывает так – хотя это и не касается Вас прямо, – что довольно часто люди не могут прийти к вере, видя в ней сплошную «религию», сборник правил, которые регламентируют жизнь, запрещая жизненные радости. Не хочу углубляться по поводу жизненных радостей, это стоит отдельного разговора, но такое понимание веры свидетельствует о неискании человеком Бога. Не ищущий Бога человек не способен откликнуться на какие-либо увещевания и просветительство по отношению к Божественным заповедям. Бог для него мёртвое понятие, нашедшее своё воплощение в сборнике законов. Он считает, что только через этот сборник законов человек и может иметь общение с Богом, а так как этот сборник для него мёртв, то и общение с Богом для него невозможно. Когда же человек, не желающий знать Бога, сталкивается с идеей о Нём, то она рассматривается внешне и преобразуется в нём в представления о религиозной узости и даже сумасшествии, об экзальтированных индивидуумах, нашедших свою идею-фикс, о звонком, но пустом слове, лицемерно зовущем к несбыточному. И тогда в нём зреет отвращение ко всему религиозному, вернее, к кошмарам, которые породила его собственная душа и от которых он теперь так ожесточённо ограждает своё «облагороженное» страстями «я». Если бы душа этого человека могла бы соприкоснуться с верой, то вспыхнула бы как хворост, схваченный огнём. Но «религия», как огонь без жара: душа сотрясается от внешнего воздействия, но остаётся холодной.

Верую в справедливость Божию, и верую в то, что Бог предоставляет в своё время каждому человеку возможность найти Его. Каким это образом происходит, я не знаю, но думаю, что каждый человек в состоянии заставить себя желать искать Бога. Без этого поиска любая проповедь о евангельском житии не имеет никакого смысла...

В Вашем случае нельзя сказать, что Вы не ищете Бога, но симптомы Вашей болезни, позвольте мне так обозначить Ваше состояние, являются отзвуками тех ощущений, о которых я уже говорил. В настоящий момент Вы находитесь как бы на грани между обретением Бога и естественно следующим за ним воцерковлением. Но этот шаг необходимо ещё сделать и он связан с определёнными трудностями. Пока же Вы являетесь внешним по отношению ко всему церковному, оно Вас будет и дальше смущать, как, и наоборот, после Крещения, христиан иногда смущают греховные помыслы, связанные с их прошлой жизнью. Врастая в Церковь Вы будете проникаться духовными истинами, которые заставят Вас по-другому взглянуть на многие вещи, и как я уже говорил, Вы увидите, что церковные установления будут только способствовать богообщению».

 

Вопрос отношения между свободой человека и церковными установлениями, которые я в глубине души всё ещё воспринимал как ограничение этой свободы, продолжал волновать меня, и, видя это, отец Димитрий сказал мне однажды:

«Всё зависит от того, какую свободу ограничивает Церковь. Да, она накладывает узду на возможность совершения греха, хотя тем не отменяет свободу грешить. В то же время Церковь возвращает человеку его истинную свободу: свободу богообщения. Эта свобода – свобода духовная и не нужно пугаться противоречия, которое часто существует между этой духовной свободой и житейской несвободой. Эта проблема актуальна и для христиан.

Все христиане понимают, что Бог не хочет человеку зла, но иногда нам кажется, что будто бы наряду с Богом есть какая-та другая сила, инертная, механическая, слепая, ложащаяся железным ярмом на человека, то, что людьми называется роком. По крайней мере, мы так воспринимаем. И даже если согласиться с тем, что эта жестокая сила и вправду существует, то она в любом случае не самостоятельна, а играет определённую роль в планах Божиих. Господь задействует её для достижения Своих целей, являющихся необходимыми для нашего спасения. Когда человек отказывается от себя ради Бога и смиряется с условиями своей жизни, не склоняясь при этом ко греху, то тогда он начинает руководствоваться в своей жизни волией Божиею. Это как раз и есть то, чем преодолевается рок. И я думаю, что Бог показал нам в Христе, как возможно жить правильно в противодействии этой силе... Человек способен преодолевать рок духовным образом через общение с Богом. Чем теснее это общение, тем менее подвластен человек действию этого механизма, тем более он индивидуален, тем более ярко выражена его судьба. В этом смысле судьбу имеют не многие...

У Бога дело спасения человека – дело совместное. Какая слава человеку! Какая честь может быть выше того, чтобы быть сотрудником Божиим? И только человек непросвещённый может роптать на это, сетуя на предоставленную человеку свободу воли, содержащую в себе возможность преступления в раю и его последствие – смерть. Но это просвещение даётся нам с таким трудом! Рассудочно мы понимаем, что Господь попускает злу, уважая свободу, дарованную Им разумным существам, но часто эмоционально мы не можем вместить этого, мы не согласны с таким попущением. Трагедия человечества в том, что оно не в состоянии вынести любви Божией, а Бог любит человека свободным. У Бога всё соткано из любви. Человек, идущий в ад, идёт туда, так как не может вынести любви Божией и потому, что Бог любит его, не насилуя свободы его выбора.

Духовную свободу человека не принимают в расчёт и те, которые считают, что все высокие качества человеческой души суть биологические инстинкты, выработанные человеком с целью сохранения человеческого рода. Религия, по этому мнению, является идеальным продуктом этих инстинктов. Даже если оставить в стороне тот факт, что идеальные стремления человека часто контрапродуктивны по отношению к сохранению рода, можно сказать, что инстинкт – природное побуждение к какому-либо целесообразному действию – подразумевает действие вынужденное, вызываемое определёнными обстоятельствами и протекаемое по определённой программе. Инстинкты не предоставляют нам выбора, а ограничивают свободу действия. Высшие же проявления человеческого духа обретают ценность как раз через свободное действие, свидетельствующее о противостоящей инстинкту свободе выбора и приводящее человека к богообщению. Да и творческая способность человека так же напрямую связана с его свободой и невозможно, чтобы инстинкт сохранения рода смог бы подняться до духа творчества».

 

Я часто пытался узнать у отца Димитрия, в чём заключались духовные проявления истинной веры, какие ощущения должны были быть связаны с ней. Отвечая на мой вопрос, отец Димитрий обычно крайне вдохновлялся:

«С такой же силой, с которой мы любим творения Божии, мы должны бы любить и Творца. Вспомним, как влюблённый день и ночь видит перед глазами образ возлюбленной и ничто не может его отвлечь от него. Так и мы должны бы постоянно видеть перед собой образ Божий, чтобы соизмерять свои желания и поступки с заповедями Божиими. Этим достигается благодатное богообщение, которое приносит нам радость, сравнимую с радостью от общения с любимым человеком или с другом, но только сравнимую, потому что эта радость должна быть бесстрастна. Тому, кто хочет быть настоящим христианином, нужно понять, что его вера в Бога и надежда на Божии милости не должны иметь своей целью достижение какого-либо внешнего или внутреннего комфорта, о котором мы часто мечтаем, а должны распространяться на чисто духовные цели, на неомрачённое грехом богообщение. Думаю, что Господь желает, чтобы мы в конечном счёте пришли к постановке правильных целей в молитве. Всё очень просто! Но к нашей вере и к нашей молитве примешиваются если не страстные, то по крайней мере душевные пожелания, пусть даже и самые безобидные. Готовы ли мы действительно отказаться от них и желать только лишь одного духовного просветления? И в то же время готовы ли мы бескомпромиссно примириться с мыслью, что духовное просветление означает, когда на то будет воля Божия, оставление надежд на земные радости, равнодушие к ним и к плотским страданиям, одним словом, мученичество? Но мы, современные полухристиане, не намерены погубить свою падшую душу, а желаем и радости жизни исчерпать, и в Царствие Небесное попасть.

Вера – это не разговоры с Богом по случаю, ведущиеся по воскресеньям в церкви или в тяжёлые минуты жизни, а потом забывающиеся надолго. Вера – это каждодневное стояние души перед Богом, сознающей свою греховность, благодарной Христу за Его спасительный подвиг и наполненной переживанием глубины и значения этого подвига для неё самой и для всех нас. Если бы мы постоянно отдавали себе отчёт в том, что Бог желает для нас единственно потребного нам для нашего спасения, и что все обстоятельства нашей жизни направлены к тому же! Если бы мы могли осознать и постоянно держать в памяти, что мы все находимся под неусыпным попечительством Божиим и что всё доброе и полезное нам совершается в нашей жизни благовременно в наше спасение и к нашему благу! Если утвердить в себе это понимание, то тогда не остаётся ничего другого, как отдаться всецело на волю Божию, тогда можно почувствовать себя по-настоящему свободным, а там и до истинной веры недалеко. Ведь достаточно одного нашего полноценного осознания любви Божией к нам, чтобы поверить безоглядно.

Человек не может жить без служения, которое в своём идеале есть служение Богу; через это служение человек и определяется как человек. Если он не служит Богу, так служит нечистым духам и вещам, но не служить не может. Так уж лучше служить Богу, Тому, ради служения Которому, человек и создан».

 

Отец Димитрий неоднократно указывал мне на необходимость крещения, и я сам понимал эту необходимость, как шаг к приобщению себя телу Христову, но во мне засела какая-то боязнь перед этим шагом, которую я оправдывал недостатком веры. Если вера должна была быть так сильна, чтобы быть способной передвигать горы, то как я был далёк от этого! Постепенности в развитии веры, как компромисса со своей духовной немощью, я не признавал. Мне хотелось разом отказаться от плотскости своего самодовлеющего разума, чтобы начать жизнь «неразумную», по вере.

От отца Димитрия мне было известно, что за моим желанием скрывалось нехотение каждодневного труда борьбы со страстями. Но я пока ничего не мог себе представить под этой борьбой. Я хотел, чтобы вера, как любовь, настигла бы меня внезапно, и мне открылись бы все её тайны. Как мистик, ждущий влияния позитивных энергий, я ожидал нового ощущения, долженствующего покрыть все сомнения и всю косность моего разума.

 

 

 

(в начало)

 

 

 


Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за март 2019 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт магазина»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите доступ к каждому произведению марта 2019 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 


Оглавление

24. Часть 24
25. Часть 25
26. Часть 26
518 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 29.03.2024, 18:28 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!