Рассказ неофита

 

Купить в журнале за март 2019 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 7 часов | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

Побочным эффектом всей этой жажды новых духовных горизонтов стало то, что я особенно остро затосковал по бывшему со мной ранее состоянию влюблённости, не желая, однако, тех страданий, которые когда-то были связаны с ним. Тогда, в четырнадцать лет, я совсем неожиданно для самого себя влюбился в девочку из параллельного класса и с самого начала был удивлён изменениями, происшедшими в моём мироощущении. До этого события я даже и не подозревал о существовании того, что принято называть внутренним миром, ставшим для меня вдруг явным. Я уже слышал о любви и о её силе, но одно дело было слышать о ней, а другое испытать её самому. Разумом я понимал, что мои переживания не несли в себе каких-либо ещё неизведанных человеком чувств, но в то же время я был убеждён в их индивидуальной неповторимости.

Внешней причиной моей влюблённости стало самое незначительное событие, заставившее меня новыми глазами взглянуть на эту уже знакомую мне девочку, к которой я до этого ничего не чувствовал, кроме разве лёгкого отвращения, сводимого мною к неженственной угловатости её фигуры. Однажды, когда порыв ветра приподнял край её короткого платья, я на мгновение увидел её тело полуобнажённым и тут же, поражённый обрушившимся на меня в этот момент ураганом чувственных впечатлений, полюбил её образ и предугадываемую за ним душу. Происшедшее со мной было сродни разразившемуся во мне бессловесному откровению, обнаружившему притягательность её существа и раскрывшему передо мной блаженство сочувствия другой душе. С тех пор все мои помышления были направлены на мысленное созерцание её образа, доставлявшее мне наслаждение, как от встречи с чем-то родным, и одновременно заставляя меня грустить от существовавшего между мной и девочкой пространственного разделения. Моё новое состояние, похожее на непрерывное опьянение, поднимало меня над повседневной жизнью, и хотя оно и не приносило мне лёгкой радости, а скорее погружало меня в дремоту очарованности, я воспринимал его как нечто желанное.

Несмотря на то, что я даже ни разу не заговорил с этой девочкой, я тешил себя надеждой, что и она влюблена в меня. Другого я принципиально не мог себе представить. Мне казалось, что сила моей любви не могла произрасти только из одной лишь моей души и принадлежать мне одному, а имела в устройстве мира какое-то непознанное объективное основание, управлявшее моей волей и волей любимой мною девочки, и которое с неизбежностью должно было проявляться через взаимность наших чувств друг к другу – не могла же моя любовь замыкаться на лживом самовнушении фантазии, ведущему к индивидуальному самоистязанию!

Я тосковал по душевной близости с любимой мною девочкой, сам толком не понимая, как эта близость должна была бы выглядеть практически. Когда я думал над этим, то приходил к выводу, что мне хотелось реального душевного соединения с ней, своего рода взаимопроникновения, при котором мои переживания сочетались бы с её переживаниями и где бы они по сути превращались в одно целое. Посредством мечтаний о душевном единении со своей возлюбленной я ублажался не только своей любовью к ней, но и представлением той любви, которой она в моих мечтах любила меня. Я не думал о будущем, которое для меня больше не существовало; оно было навечно поглощено моим чувством к любимой.

Я предугадывал в ней воплощение своей души. Но была ли она действительно этим воплощением? Она должна была быть им, так как в ином случае моя любовь потеряла бы всякий смысл, а любовь не могла быть бессмысленной. Если бы нашёлся кто-нибудь, кто отрицал бы смысл моей любви, то тот отрицал бы и смысл моего собственного существования, а это было бы абсурдом, как противоречащим аксиоме жизни, говорящей каждому человеку, что он неслучаен в этом мире. В своей любви я видел нечто большее, чем только возможность всеобъемлющего соединения со своей любимой; она являлась и гарантом моего права на собственное существование – она имела высший смысл.

 

Я не сомневался в познавательных способностях своих чувств и доверял им, но постепенно действительность начинала свидетельствовать о равнодушии моей возлюбленной ко мне. По различным намёкам и слухам я догадывался, что имею соперника, но во мне ещё бродили сомнения по поводу её истинных чувств: я всё ещё надеялся, что, может быть, она просто не решается признаться мне в своей любви, и принимая ухаживания поклонника, пытается этим привлечь меня к себе. Поэтому-то я и не обращал внимания ни на какие слухи и очевидности, не представляя себе такого торжества хаоса над любовью, которое было бы ещё ужасней от того факта, что не я добивался этой любви, а что эта любовь сама в какой-то мере навязалась мне и приручила к себе.

Однажды вечером я шёл по безлюдным дворам, мимо мёрзло-чёрных сугробов, торопясь вырваться из темноты на освещённый проспект. Мои мысли созерцали одухотворённо-ласковое лицо любимой и в какой уже раз прокручивали ненадоедающие представления духовного любовного единения. Вдруг я услышал громкий смех и шутливую перебранку двух влюблённых молодых голосов. В одном из них я узнал её голос, другой же принадлежал моему школьному товарищу. Пока я всё ещё пытался сомневаться в услышанном, моя душа, корчась от боли, уже полетела вниз, и её падение в колодезь реальности возвещало новый отрезок моей жизни. Я же, ускорив шаг, двигался дальше, раздавливая мимоходом тонкий лёд подмороженных луж, напрасно увёртываясь от мук непрошенной любви, ещё не решаясь окончательно возненавидеть эту любовь за измену мне – а эти голоса всё ещё продолжали смеяться из двусмысленной темноты, радостные и уверенные в своей любви.

Всё, на чём основывалось моё мироустройство, рухнуло в один миг, хотя я, как за последнюю надежду, цеплялся ещё за мысль, что этот ночной смех ничего не значит, что всё это невероятная случайность, громадное недоразумение и что она любит меня. Но это была уже неприкрытая фантазия, даже в моих пристрастных глазах. В наступившую ночь, когда под тяжестью боли крушились все мои любовные чаяния, во мне зажглась острая ревность, не уступавшая по своей силе сопряжённой ей любви.

Теперь я неотступно наблюдал за ней и за школьным товарищем и находил всё больше причин для ревности. И всё же я воспринимал создавшуюся ситуацию как театральное представление, в котором моя девочка и её поклонник играли взятые на себя роли и которое скоро должно было закончиться. Эта новая фантазия, однако, не ограждала меня от страданий, вызываемых невниманием ко мне со стороны любимой, явным образом показывавшей своё предпочтение другому.

Мне было странно осознавать, что на душе у меня было так тяжко, как будто бы я терял настоящую возлюбленную, уже признавшуюся мне когда-то в любви и теперь изменявшую мне. Но трудно было сказать, что в большей степени доставляло мне боль: бесчувствие любимой или же моя обманчивая вера в объективную силу любви, оказавшейся столь иллюзорной.

К вопросу о сущности неразделённой любви, нахально вырвавшей меня из обычной жизни и затем бросившей меня на произвол судьбы, я продолжал относиться как к второстепенному. Уже не важно было, создал ли я эту любовь себе сам, или же она была внушена мне откуда-то: я был полностью поглощён своей болью. Я болел и отчаялся выздороветь, так как единственно представлявшийся мне путь к выздоровлению вёл через восстановление никогда не бывшего единения с любимой девочкой, что по любым человеческим меркам было невозможно.

Во мне стал раскрываться смысл моей участи: жестокое бесцельное страдание. Я был беспомощен изменить что-либо в своей судьбе, потому что совершенно не был подготовлен к такому повороту событий. Несправедливость моей безответной любви не имела право на существование, напротив, моя любовь, словно волшебница, должна была бы при своём прикосновении к другой душе превращать её в родное существо. Я не мог понять, почему другая душа не откликалась на мою любовь, ведь она уже носила в себе зачатки души родной, иначе бы я не видел в ней все признаки такой души и не полюбил бы её.

Моя вера в высший смысл любви, даже самой моей жизни, пошатнулась под натиском реальности. Жизнь оказалась вулканом, извергающим действительность и погребающим мою веру в любовь лавой безучастных фактов. И если эта действительность была правдой, то это означало, что моя любовь была ложью, провидение родной души было ложью, упоение мечтами любви – всё было ложью, а моя беспросветная и никому не нужная любовь – правда, бесчувственная, неспособная к всепроникающей любви девчонка – правда, сытый торжествующий смех в убийственной темноте – горькая правда. Это всё было правдой? К кому я должен был обращаться со своим протестом? Кто или что руководило моей судьбой, что за неведомая сила открыла мне любовь, чтобы так позорно посмеяться надо мной?

А как же Бог? Должно быть, существует где-то Бог, Который создал мир и человека и у Которого можно было просить помощи. Пусть это только гипотеза... Но почему же мне не обратиться к Богу с просьбой, чтобы Он пробудил в тонкой черноволосой девочке любовь ко мне и окончил бы мои мучения. А вдруг это получится?

Надежда опьянила меня. Я стал просить у Бога помощи, хотя и замечал, что эти просьбы были более похожи на шантаж, так как их исполнение было странным образом непременно связано с необходимостью для Бога посредством удовлетворения их доказать мне Своё существование. Мои просьбы оставались неуслышанными, ничего не происходило. Это начинало приводить меня в неистовство, и я упрекал Бога в жестокосердии.

Со временем и это мне надоело своей бесплодностью. Этому также способствовала мысль о том, что, если бы Бог был, то моя любовь с самого начала не была бы безответной и иллюзорной, а была бы истинной, как и всё реальное в жизни, и привела бы меня к желанному соединению с любимой девочкой. В конце концов не стал бы Бог допускать такого безобразия и втаптывать мою любовь в полную бесполезность.

 

Во мне наступило своего рода смирение. Мои непонимание, ревность и обида породили непреходящее мучение, исподволь наполнившее мою жизнь содержанием, которого она лишилась через потерю смысла любви. Теперь я впервые серьёзно задумался о значении моей несчастной любви и о смысле жизни в общем. Смысл любви и смысл жизни должны были иметь общую объективную надмирную основу – иного и быть не могло. Объективность своей любви я заключал из фактов жизни, указывавших мне на то, что мир любви был доступен не только мне одному, но что и другие были способны познавать его, пусть даже это познание и было дано лишь избранным. О любви было написано столько книг и стихов, и притом хорошо написано, с полной очевидностью свидетельствовавших о реальном существовании мира любви и одновременно о его открытости тонким человеческим чувствам. Почему же мои чувствования должны были коренным образом отличаться от восприятий других? Если же они были в своей основе сходны с теми, что жили в душах других людей, то почему мои заключения, вынесенные на основании своего личного опыта, не могли иметь значимость и для других людей? А если имели, следовательно, соответствовали объективному факту существования любви.

Мир открывшейся мне любви настолько разнился от мира обычного, настолько превосходил его по силе тонких чувств и степени переживаний, настолько душа тянулась к этому миру и чувствовала себя там, как дома, что было очевидным, что этот мир определял мир повседневный и что тайну бытия следовало искать именно в том, недоступном для повседневного взгляда, мире. – «Любовь способна возводить человеческую жизнь на высшую ступень существования... Пусть в жизни высшее иногда терпит поражение перед низшим, но по своему достоинству оно намного превосходит его. Цель всякого развития – достижение именно той ступени, которая уже заложена в природе. Поэтому любовь должна уже существовать вечно в глубинах природы, в ней сосредоточен высший смысл. Через индивидуальную любовь природа осознаёт заключённую в ней самой любовь, постягает саму себя... Да и вот ещё одна мысль: бессмысленная любовь была бы нерациональным использованием духовной силы... Ведь это противоречило бы всем законам природы... Энергия не может исчезнуть просто так, канув в бездну. Но почему тогда факты жизни преобладают над фактами любви? Почему душа человека уничтожается перед мощью действительности? И если существует правда в ином мире, неподвластном законам мира видимого, то где вход в этот мир?»

Я твёрдо верил в то, что существовала неразрывная связь между человеческими желаниями и их объектами; поэтому-то цель моей жизни, которую я видел в приобщении себя к любви идеальной и всеохватывающей, должна была по необходимости быть не обманчиво утешающей, а такой же реальной, как реальны были мои собственные чувства. И всё же что-то было мной упущено, каким-то образом я отошёл от основы любви, если она привела меня к печальному результату.

 

Время шло, мне надоело страдать. Во мне крепло убеждение, что моя любовь могла иметь смысл и независимо от отношения к ней моей любимой и что, может быть, эта любовь являлась лишь предуготовлением какого-то более важного события. Отделяя свою любовь к девочке от её личности теоретически, практически мне всё же было трудно провести границу между моими чувствами к ней и ею самой. Однако я приходил к выводу, что эта девочка послужила всего лишь поводом для раскрытия заложенной уже ранее в моём сердце способности любить. Со временем душа моя сроднилась с этим предположением. Наконец, я постепенно освободился от мыслей о своей любимой, внушив себе, что в моей любви к ней она сама, как объект любви, представляла лишь малую ценность. Этого и не могло быть иначе, если она не оценила и не прочувствовала моё такое горячее и любящее сердце.

Теперь я стал относиться к ней как к пустой кокетке, думая о ней только плохое. Когда я встречался с ней, то не чувствовал уже никакой боли от её равнодушия ко мне и только удивлялся, как мог я быть очарован столь прозаическим явлением, как эта обыкновенная девчонка со всем набором присущих её возрасту стереотипов. Да, хорошая фигура и больше ничего. Такими размышлениями мне удалось мало-помалу удержать себя от полного разочарования в своей судьбе, хотя окончательный смысл моего любовного опыта и оставался для меня закрытым.

 

 

 

(в начало)

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за март 2019 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению марта 2019 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.