HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Владимир Соколов

Записки провинциального редактора. 2008 год с переходом на 2009

Обсудить

Документальная повесть

 

Купить в журнале за май 2017 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за май 2017 года

 

На чтение потребуется 6 часов | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 11.06.2017
Оглавление

10. Июнь, 2009
11. Июль, 2009
12. Август, 2009

Июль, 2009


 

 

 

1 июля

 

Вот ещё ошмётки из собрания моих афоризмов, на этот раз без привязки к Флоберу. В жизни выработались некоторые правила и максимы, которые играют для тебя роль маяковых истин.

1. Женщина мало склонна к дискурсивному мышлению

2. Обычно люди корыстны ближней корыстью, и редко озабачиваются будущей выгодой или убытками

3. Опыт имеет цену или смысл, когда к нему приделаны глаза и разум

4. Если миротворцу достаётся с обеих сторон, отойди в сторону

5. «Знают все» означает нечто иное, чем «повторяют все»

6. Знания и опыт специалиста – это знание сопутствующих обстоятельств

7. Критик – это неудавшийся писатель

8. Непостоянство ведёт к беспорядку

9. Чужое остроумие освежает мозг

10. Всё время побеждать невозможно, а терпеть поражения можно

11. Опыт у каждого свой, но у каждого и своя голова на плечах, и если голова дурная, то и опыт скособоченный

12. Опасное заблуждение, что народ, то есть большинство, всегда прав

13. Рынок решает в конечном итоге всё – обманка наших дней

14. Талант талантливого человека окружающим по барабану, особенно если из него не можно извлечь никакой пользы

15. Нет смысла предвидеть вещи, к которым ты не в состоянии подготовиться

16. В политике преуспевают горлопаны, что не мешает им быть блюдолизами

17. Нужно не знать, чтобы переводить, а переводить, чтобы узнать

18. Перевод – это та же интерпретация

19. Недоученого учить, только портить

20. Культура – это опыт, уходящий за пределы опыта отдельной личности

 

 

5 июля

 

Прочитал роман Кудинова «Сосны, освещённые солнцем» и не удержался, сделал несколько выписок. Вот так у нас смотрели на литературу в 1980 году.

Художники за основу своей работы жизнь стали брать – это о передвижниках – реальную, а не надуманную... Тут, разумеется, палка о двух концах... и мы должны отдавать себе отчёт: внешнее правдоподобие – это ещё не искусство, а рассмотреть существо жизни не так просто, да и не каждому дано.

Заграница хороша для праздных путешествий. А для работы... французу нужна Франция, а русскому – Россия.

Маленькая ложь в искусстве делает искусство ничтожным, мелким и, если хотите, ненужным.

Искусство не наука, оно только тогда и сильно, когда национально... Я сознаю: есть Рембрандт и Веласкес, Рубенс и Ван-Дейк, их достижения общечеловеческие, но ведь это общечеловеческое заключено у них в национальные формы.

 

 

7 июля

 

До 80-летнего юбилея Шукшина осталось всего ничего: меньше двух недель, и времени на подготовку, как всегда, в обрез. И в нашем районном «Первомайском вестнике», и в «Алтайке», и в университете с ликвидированным филологическим факультетом, но с одиночными филологами, а особенно без них (юбилей дело слишком серьёзное, чтобы серьёзные люди упускали деловые возможности, доверив это дело таким несерьёзным людям, как писатели и учёные) подготовительная запарка несётся на запредельной скорости.

Не юбилейте! – грозно просил современников, а более потомков Владимир Маяковский. Сказал красиво, сильно, парадоксально, как оно и положено выражаться гениям, и совершенно не приложимо к реальной жизни. И что бы там ни говорили гении, юбилеили, юбилеют и будут юбилеить. Да и как же иначе? Как не юбилеить, когда такие возможности не так часто даются календарём? Если день рождения всего раз в году, то юбилеи ведь ещё реже. И как такой повод не использовать? А к Василию Макаровичу Шукшину, чьи 70 лет мы 10 лет назад так шумно, со знаменитостями и с премьер-министром, так славно справили, у нас на Алтае отношение особое, трепетное. Ведь как-никак это наш с вами земляк.

Не секрет, что наши великие классики уже давно и прочно забронированы москвичами. Они с успехом приспособили их для своих земных целей – публикаций, получения всевозможных степеней и последующего бюджетного финансирования под славные имена тех, кем по праву, но совершенно бессмысленно, потому что бескорыстно, гордится русская земля. Можно, конечно, и на Алтае что-нибудь вякнуть о, допустим, символической природе жёлтого цвета у Булгакова или о темпоральных параметрах текстовой картины мира у Л. Толстого.

Можно-то можно, благо во всех алтайских университетах свои издательства под боком. А толку? Прозвучит это тоньше комариного писка, только, в отличие от комара, никого этим не укусишь, как ни пыжься и не насыщай свой писк самой крутой литературоведческой терминологией.

А вот с Шукшиным – совсем иное дело. Он наш, свой, и никому мы его не отдадим. Тем более, далеко не всем такое везение. Возьмите красноярцев или иркутян. Ну есть у них Астафьев или Распутин, так они же полуживые, то есть первый живой и может, что не по нём, так и одёрнуть мимороком, а второй хотя и свежескончавшийся, а значит, пока и не установившийся в параметрах поклонения, но такое напортачил про Отечественную войну, что ещё очень долго эти параметры будут согласовываться и уточняться ответственными за культуру структурами.

А Шукшин, как и положено порядочному гению, давно стал добычей тлена, червей и исследователей. А значит, изучать и интерпретировать его можно как угодно, не опасаясь, что он отмочит что-нибудь по-деревенски колючее и неудобное. (Даже большие начальники, ещё недавно отказывавшие ему в праве иметь памятник на родной земле – пил-де много – теперь относятся к этой идее вполне благосклонно: за более чем 30 лет почивания под землёй Василий Макарович, похоже, успел протрезветь).

А обращаться с гениями у нас на Алтае умеют не хуже, чем в Москве или даже Санкт-Петербурге. Полюбуйтесь.

Внутренние конфликты, могущие претендовать на универсальность, инвариантность по отношению к рассказам В. М. Шукшина, располагаются в этической и эстетической парадигмах, тесно переплетённых между собой. Круто сказано, не правда ли?

Цикл произведений рассматривается как парадигма с интегральными и дифференциальными признаками, присущими её компонентам. Тоже неслабо.

Анализ проводится от фактов речи... Знаком отношения в предложениях-высказываниях является предикат. Предикатность – это скрытая предикативность. Цель анализа – найти пути эксплицирования предикативности, опираясь на взаимодействие глубинного смысла в синтаксисе с поверхностным. Мог ли Василий Макарович предположить, что в таких словах будут о нём писать в его почти родном Бийске?

Не все и не всегда, правда, могут выражаться так красиво и проникновенно.

Будучи противником всего напускного, неискреннего, конъюнктурного... Шукшин в то же время с проникновенной открытостью отзывается на любой человеческий порыв, – это уже наш новый-новый, после замёрзшего на праздники, ректор.

 

 

14 июля, вторник

 

Долго подыскивал ключик к именному будкинскому гранту прежний ректор, а новый-новый подыскал сразу. Точнее выражаясь, этот ключик надо бы назвать не ключиком, а отмычкой, даже ломом, против которого, как утверждает народная пословица, нет приёма. Будкина лишили всех надбавок к зарплате. То есть срезали зарплату одним махом на 2/3, ибо официальная ставка под ворохом разных надбавок составляет не более трети того, за что профессор или доцент расписывается в платёжной ведомости.

– Он и так хорошо получает за бугром, чтобы тратить на него наши бюджетные деньги.

– Чехословакия (Чехию и Словакию у нас люди старшего поколения до сих пор не разделили) – страна НАТО, и нужно ещё выяснить, на кого этот Будкин работает.

Это комментарии проректорской камарильи. И коронный, повторяемый с тошнотворной регулярностью чуть ли не каждый день в универе по любому поводу:

– Учёный не тот, кто доказывает теоремы или проводит опыты, а тот, чьи теоремы и опыты приносят пользу университету.

Будкин был ошарашен, оскорблён, и сразу же написал заявление о демиссии, второе от математиков за неделю. Его компаньоном выступила половина Бори Пайсона. Половина, потому что Пайсон работал в университете по совместительству с работой в пединституте (который сейчас тоже называется университетом).

Вообще метод работы Пайсона вызывал массовое недовольство, и не только у приректорских доброжелателей. Борис с презрением относился к студенческой толпе и брезгливо раздавал тройки, четвёрки и даже пятёрки направо-налево: что кому нужно, то он тому и ставил. Все свои силы он сосредотачивал на немногих талантливых студентах, с которыми и работал до самозабвения.

Так что для университета от него было пользы как от козла молока. Как и для края, ибо школьные учителя давно уже не выходили из стен пединститута. У нас Борис подготовил нескольких молодых математиков, которые заняли всякие там престижные места даже не на российских, а на мировых конкурсах. Но ни один из них не остался в университете. В худшем случае они упорхнули в Москву и Новосибирск, в лучшем – в Америку и Португалию (упомянул эту страну, ибо там оказался как раз один из моих бывших коллег).

 

 

15 июля

 

Последние годы я по совместительству преподавал в универе на полставки латинский язык. И заслужил репутацию человека упёртого, который не умеет ладить с людьми, как говорят одни, и принципиального, как восхищаются другие. Увы, принципиальность, приходится сознаться, весьма робкая и умеренная. Я уже давно плюнул на честность и плыл по воле волн. Но иногда возбухал, чтобы не выглядеть совсем дураком.

Одному студенту, а его тянули на красный диплом, я в упор не хотел ставить «зачёта». Фразу «Troja capta et deleta Aeneus in Italiam properavit» он перевел как «захватив и уничтожив Трою, Эней направился в Италию». Кому не посчастливилось учить латынь (а кто не учил, тому посчастливилось не учить её), тот оценит перевод, а заодно подтвердит, что фраза эта хрестоматийная и приводится во всех, даже самых кратких и популярных пособиях по латинскому языку. Я, по крайней мере, не наблюдал ни одной методички, где бы её не было, и с правильным переводом притом.

Сколько я получил оплеух за свой «незачёт»: и даже не от университетского начальства, а от своих же коллег. Да как же так, у нас сплошные блатные, а здесь простой парень из деревни, без связей, трудится не покладая рук, мы надеемся увидеть его своим коллегой (и увидели, добавлю, сейчас он преподаёт латинский в группах, где вёл его я), а вы ему такую свинью подкладываете. – Я тоже ему сочувствую, но ведь он филолог. И даже если подзапутался немного в латинском, то хотя бы мог сообразить, как человек, в обязательном порядке проходивший Энеиду, что Эней, один из стойких защитников Трои, её героев, никак не мог взять, да ещё и уничтожить родной город. – Это уже демагогия, – отвечали мне, – просто придирки. Судите сами.

Да, принципиальность я проявлял тогда неоднократно. Хотя и бессмысленную и бесполезную. Латинский у нас преподавали всего один семестр. За это время только очень талантливые могли бы хоть немного овладеть языком, да и то, если бы не занимались ничем другим. У наших же студентов была куча предметов, куча контрольных и обязательных практических. Требовать с них хотя бы элементарного знания языка – было бы неоправданной жестокостью. Я и закрывал глаза обычно на знания, а кто посещал все занятия, тем вообще ставил «зачёт» автоматом. Но иногда приходилось напоминать и себе, и другим, что латинский язык всё же требует к себе уважения.

 

 

17 июля

 

А ещё мне запомнился Ростов-на-Дону. Был ноябрь. Примерно такой же, как у нас сентябрь на Алтае. Спокойный, солнечный. И было далеко до зимних бурь, а с неба нежная лазурь лилась не только на отдыхающее поле, но и на город, реку Дон с масляными пятнами на воде, улицы с раскуроченным асфальтом, умирающий «Ростсельмаш», когда-то званый Бухенвальдом из-за грохота работавших на целый квартал прессов, и тогда, когда я был, груду отнюдь не живописных развалин. Зато вечерами – очень тёмными и беззвёздными – тихо катила река, можно было посидеть в кафе на открытом воздухе, тихо потягивая сухое винцо и упоённо ни о чём не думать.

Мы с проректором по информатизации были на встрече электронных издательств. Наш университет – гордо скажу, заимел свой сайт в 1994 году – четвёртый среди вузов России и седьмой в целом по стране, а издавать книги с помощью компьютера и выставлять изданное в сети мы вообще начали первыми в стране. Так что на этой встрече мы задавали первую скрипку и были со своим опытом нарасхват. Только вот никто этот опыт не спешил внедрять у себя – университеты сделали заметный коммерческий крен, пустив научную и учебную составляющую в свободное погружение.

Перед университетом росли – возвращаясь к более приятной теме ростовской осени – росли грецкие орехи (чёрт его знает, как называют дерево, на котором растут грецкие орехи) с самими орехами, спелыми в ту пору. Поскольку большинство из нас были северянами, грецкие орехи в свободном доступе на улице были для нас настоящим чудом.

Мужики как истые джентльмены тут же начали прыгать, сбивать орехи с веток и угощать дам. Я тоже с азартом включился в прыжки. Пока наш проректор и мой друг вдруг не дёрнул меня за рукав, кивнув на здание универа. А там к окнам прильнули студенческие физиономии и со смехом и удивлением наблюдали, как взрослые и очень приличные дядьки в пиджаках и с галстуками прыгают словно обезьяны, пытаясь сбить орехи.

Из Ростова мы уехали на поезде 30 ноября. Было за 20. Так мы проехали Волгодонск, где купили копчёной рыбы, потом Волгоград, объехав по ходу памятник на Малаховом кургане. В Саратове уже было прохладно и, выходя на платформу, нужно было облачаться в пиджачную накидку – но ведь и вечер был.

А когда утром проснулись в районе Куйбышева, глаза резал белый снег, но дороги и реки ещё были чёрными, не замёрзшими. Так мы ехали по Оренбургской области, Башкирии. А когда разули глаза на следующее утро, то за окном поезда проплывала зима во всей красе: твёрдый наст, замёрзшие реки, по которым сидели любители подлёдного лова и по льду ходили трактора. И подумалось: боже мой, где нам довелось жить!

 

 

19 июля

 

И опять читаю Егорова. На этот раз его «Крушение Рогова». Досталось в свое время писателю за этот роман на орехи. Я удивляюсь, как его вообще выпустили. Егоров – фигура на Алтае запретная, чего не скажешь про Новосибирск. Рогов – это один из красных командиров, организовавших партизанское движение на Алтае, в т. н. Причернском крае: северо-восток нынешнего Алтайского края, юго-восток Новосибирской области и юг Кемеровской.

Честь по чести боролся с Колчаком, а когда красные пришли, вильнул налево, если выражаться обыденным языком, или направо, если употреблять политическую терминологию. То есть записался в бандиты, как это и показано в романе Егорова, а до того было прописано в шишковской «Ватаге», или просто отошёл в сторонку и был убит по амурной лавочке, как утверждают новосибирские историки.

И как молчит будто рыба, набрав в рот воды, сама история, если под историей понимать документы, замечательно собранные и опубликованные бывшим директором Алтайского партархива Безруковым (?). Поэтому каждый волен выбирать такую версию, которая ему по душе. Новосибирцы, где и историки, и многие партработники имеют в своей родословной роговских партизан, естественно, склоняются ко второй версии. На Алтае же, где местная элита вербовалась из степной части края, то есть где партизанскими вождями были Мамонтов, Колядко, однозначно определила Рогова в бандиты.

А чтобы не ссориться с новосибирцами, у нас в крае вообще долгое время предпочитали замалчивать эту фигуру. То есть партизанская война была в предгорьях Салаира? Была, а вот Рогова как бы и не было. И мне думается, именно в связи с тем, что Егоров выволок эту спорную фигуру, о которой лучше не спорить, на свет божий, и объясняются неистовые нападки в своё время на его совершенно просоветский и идеологически комар носа не подточит роман.

Но была в романе Егорова и идеологическая мина замедленного действия и антипартийного заряда, который скорее не поняли, а учуяли партработники. Егоров покусился на святое, на схему Чапаева, под углом которой и рассматривает и советская история, а вслед за ней и литература проблему крестьянских вождей.

Это когда красный комиссар воспитывает, направляет на правильный путь народного самородка. Учит его, кто такой был Александр Македонский и в каком виде перед бойцами должен вести себя красный командир. Несколько лет назад мой друг В. Марченко, долго занимавшийся героем народных анекдотов, написал о нём книгу, которую с ужасом отвергли у нас в издательстве. Чапаев, оказывается, вовсе не был похож на бабочкинского героя: скорее уж он мог преподать Фурманову уроки, кто такой Александр Македонский, когда он жил и как воевал, а не наоборот.

Точно так же и в случае с Роговым. С тем отличием, что посланный к тому большевистский комиссар Анатолий потерпел полный крах. Его переплюнул комиссар от левых эсеров Новосёлов, оказавший гораздо большее влияние на партизанского вождя. То есть большевик в столкновении с чуждой идеологией потерпел полный крах, и именно в идеологическом споре, чего с партийной точки зрения допустить было никак невозможно.

 

 

23 июля

 

– Никогда ты, старик, не будешь хорошим писателем, – как-то добродушно и с улыбкой заявил мне Марк Иосифович. – И знаешь почему?

– Таланта нет, – предположил я.

– Может и так, хотя... – раздумчиво добавил он, – пишешь ты интересно. Мне твой этюд или эссе об инженере очень понравилось. Смотришь в самый корень.

– Так почему же мне не быть писателем? Я уже им есть.

– Да потому что пишешь только о том, что сам видел и пережил. Этого надолго не хватит. А с людьми ты разговаривать не любишь и не умеешь. Возьми, к примеру, меня. Вот я написал «Барнаульские легенды».

Ведь раньше – до революции и даже до войны – книг и газет не читали, радио не было, телевизора – тем более. Вот люди долгими зимними вечерами и рассказывали друг другу смешные и страшные истории. Каждый дом, каждая улица в Барнауле обязательно были связаны с какой-нибудь легендой.

 

Барнаул, ты овеян легендами.

 

А теперь не то. Конечно, люди научились читать, а тут кино, телевизор, радио, да и понаехало после войны к нам со всех концов страны и из деревень столько народу, что коренными барнаульцами сейчас в нашем городе и не пахнет. И тогда я решил записать легенды, какие ещё помню. И не могу ничего вспомнить. Стал разговаривать со стариками.

И постепенно как бы окунулся в детство, и всё так ясно всплыло в памяти, что боюсь до конца жизни не пересказать все легенды.

– Значит, другие помнят, а вы нет?

– Да они помнят не больше меня, но когда выпьешь чуть-чуть – я ведь не пью, а тут ради дела сколько мне пришлось раз принять на грудь, впрочем, выпив рюмку, выпив две, я обыкновенно только подливал, иначе никаких легенд не запомнишь – разговор польётся, а ты будь начеку: лови детали. Они-то потом и будут основой рассказов. Но чтобы так отлавливать из мелочей, нужно не только любить, но и уметь говорить.

Один из мамонтовских партизан... он потом ещё, когда была премьера моей пьесы о Мамонтове, выскочил на сцену и давай махать шашкой, или что там у него оказалось в руке: «Орлы, вперед!». Так вот он рассказывал, как Ленин дал ему мешок с листовками, а за ним была послана погоня из белогвардейцев, и он ехал на поезде и разбрасывал листовки из окна.

– Да, хороший у вас был информатор.

– А они все такие. Думаешь, это был просто брехун, а никакой не мамонтовский партизан? Ошибаешься. Просто его постоянно приглашали в школы, там от него требовали поделиться с ребятишками, да чтобы это было по определённому сценарию, вот он понял, что от него требуется, и научился врать. Но нет-нет да и проскальзывали интересные вещи.

– Например?

– Например, он рассказывал, как после освобождения Барнаула от колчаковцев Мамонтов ходил со своей стражей и лично зарубил несколько своих бойцов шашкой.

– Зачем?

– А чтобы не повторилось то, что было в Кузнецке.

– А что было в Кузнецке?

– А то, что когда отряды Рогова отбили город от белых, бойцы перепились и учинили настоящую резню. Говорят, погибла половина из жителей 30-тысячного города. Историки, правда, об этом молчат. Только из легенд, да из шишковской «Ватаги» и известно об этом.

– Почему же вы не верите, что ваш боец разбрасывал листовки, а что Мамонтов зарубил несколько своих бойцов – верите?

– А тут нужен нюх. Да и сопоставление с другими фактами. Ведь все эти партизаны – белые, красные, зелёные – все они мужики, оторванные от своего крестьянского труда, оказавшиеся в непривычной обстановке. А мужик дуреет в таких случаях. Везде, где они брали деревни ли города, они устраивали резню. Как правильно заметил Чирков в «Чапаеве», белые пришли – грабют, красные пришли – снова грабют. Вот Мамонтов и старался не допустить грабежей.

– Ну да, – возразил потом мой приятель, историк Юра Дьяченко. – Эйхе там наступал и строго предупредил Мамонтова: если будут грабежи, пусть пеняют на себя. А когда буквально через день красные вступили в наш город, все мамонтовские отряды были расформированы, а бойцы распределены по отдельным подразделениям, не более 5 человек в одном взводе. Вот потому и не было в Барнауле грабежей.

 

 

24 июля

 

На мой прощальный день рождения мои бывшие коллеги подарили мне планшет. Мелочь, а приятно. Стоит эта мелочь 20 тысяч рублей, и чтобы не вводить читателя в соблазн сличения курсов, скажу, что для меня она была бы при пенсии в 13 тысяч просто неподъёмна.

Радость от планшета просуществовала где-то около месяца, пока руки не дошли разобраться в его работе. И оказалось, что там куча разных приложений и ни одной программы, в которой можно работать. Нет даже элементарного текстового редактора. Хотя, как уверяет планшетная реклама, все эти программы можно поставить. Я пошёл за рекламой, чтобы прикинуть, сколько это будет стоить. И оказалось, что самые необходимые пакеты, без которых как без рук, в облегчённом варианте потянут ещё на одну мелочь в 20 тысяч. Лохотрон в действии.

Это я и сказал Илье, который сегодня при забеге ко мне спросил, как планшет. Разумеется, сказал в облегчённом варианте. Илья крайне изумился:

– А мы вам столько игрушек поставили. Причём интеллектуальных. Я целый день провозился, подбирая их.

– Игрушки класс, ничего не скажешь, особенно эта, по «Трём мушкетёрам». Великий роман. Я буквально перечитываю его заново, но в совершенно новом варианте, – соврал я, чтобы не обидеть доброхота.

– Но ведь там есть и книги.

– Книги я предпочитаю читать на так сказать бумажном носителе, снабжённом хорошим переплётом и интеллектуальным интерфейсом (ну там примечания, комментарии, предисловия).

– А я читаю прямо с экрана. Тут целая библиотека у тебя в кармане.

Тут уже подивился я – поколение next на марше.

– Ну, допустим, читать-то можно, а как работать с книгой без программ? Ведь работа с книгой – это как раз и есть преимущество информационных технологий.

– То есть как это работать с книгой?

– Делать выписки, или хотя бы ставить галочки в понравившихся местах. Я часто лезу в библиотеку и просто шарюсь по галочкам – увлекательнейшее занятие.

– Портите книги.

– Да. Но порчу для своего удобства и удовольствия. А планшет меня этого удовольствия лишает.

Илья лишь пожал плечами: его писательское образование явно ещё оставляло желать лучшего.

 

 

25 июля

 

– Привет, папа Христозопуло.

– А это ты, Чикачков Большой Змей, – улыбнулся я.

Это мы, бывшие выпускники Политехнического, обменявшись студенческими прозвищами, встретились в хозяйственном магазине, который теперь размещается в бывшем заводоуправлении Котельного завода. Само заводоуправление с некогда мощным конструкторским бюро ютится в этом же здании, не занимая даже целого этажа.

Поговорили о заводских делах. Чикачков Большой Змей теперь главный инженер на заводе, а два наших одногруппника здесь же работают главными конструкторами. Заметьте, я вовсе не хвастаюсь, фикстулю, как говорили в годы нашей юности, своими знакомыми. Если раньше главный инженер был фигурой городского, а главный конструктор – Николай Васильевич Павлов – и союзного масштаба, то ныне эти должности девальвировать не хуже звания профессора и доктора наук, которых только в одном нашем университете насчитывается в диапазоне 150 человек.

Не говоря уже о том, что на заводе не по одному главных конструктора и по три главных инженера, у каждого в распоряжении не более 15-20 человек, да и то, уточнил Чикачков, только три инженера, а остальные сантехники да разнорабочие.

– Да и зарплата, конечно, повыше, чем у вашего профессора, но тоже не ахти: машину могу себе позволить купить, а вот коттедж строю уже 15 лет и всё достроить не могу: только поднакопишь денег, а цены прыг в очередной раз – и копи снова. Если бы не коттедж, давно бы на пенсию ушёл.

И тут же добавил:

– И что бы я делал на пенсии? Всю жизнь на заводе. У меня всего одна запись в трудовой книжке: принят на завод такого-то числа такого-то года, а дальше: командирован на учёбу, переведён туда-то, получил звание Заслуженный энергетик СССР.

Таким он был всегда, Чикачков Большой Змей, патриотом до мозга костей.

Однажды, ещё студентами, мы сидели тёплым майским утром, когда листья свежезелёные, всё цветёт, и только что распустилась яблоня, а черёмуха начала увядать в любимом скверике перед институтом, рядом с уродом Ползуновым (уродом – не инженером Ползуновым, а уродом-памятником) и вели оживлённую беседу о том о сём.

– Плохой из меня коммунист, – вздохнул Сергей. Он, старше нас на пяток лет, тогда уже прошёл армию, был старостой в группе и членом партии, один из немногих на курсе. – Вот встречусь с западным философом-идеалистом, а опровергнуть его не смогу.

Мы так и прыснули со смехом, – на полуавтомате набрал я, потом стёр набранное, а потом, подумав, снова восстановил. Конечно, мы бы прыснули со смеху, если бы этот разговор шёл между нами сейчас, а тогда все это воспринималось на полном серьёзе. В вузах обязательно преподавался курс марксистко-ленинской философии с обязательным и довольно внушительным разделом «Критика буржуазных философских систем». И почему-то считалось, что это самая передовая и действенная система человеческого мышления. Благодаря ей мы можем противостоять всем проискам западной вражеской пропаганды, ибо мы и умнее, и лучше их, то есть тех, кто на Западе. И не потому что мы умнее или лучше от природы, а просто потому, что мы владеем передовой идеологией.

Так было.

 

 

30 июля

 

На шукшинские праздники к нам на Алтай наезжает много разного сброда. Из Москвы в основном, но и из России также. Вот и в этот раз занесло к нам с Дона редактора тамошнего журнала, который как раз и называется «Дон», только в каком городе издаётся, забыл. А познакомился я с ним в редакции «За науки», где Клим в неформальной обстановке частенько собирает местную и залётную, когда случится тому быть, творческую интеллигенцию.

Этот редактор, правда, оказался в основном поклонником Астафьева. И только что приехал из Сорокинского района. Там, как он сообщил, жил однополчанин Астафьева.

– И я бы не простил себя, если бы, будучи на Алтае, не повидался с этим человеком.

Однополчанин, как выяснилось из нелицеприятного разговора, слыхом не слыхивал о таком писателе, как Астафьев. Что не бросает тени на их боевое братство. Сколько мы народу встречаем каждый день в университете? Мы их что, помним по фамилиям, даже тех, с кем имеем дело? Либо помним только по фамилиями, а в лицо через пару-тройку лет и не узнаем. Астафьев же никогда не был знаменитостью. Это вам ни Райкин, ни Пугачёва, чтобы их знали все. Московская тусовка от них балдеет, а землякам, тем более из другого края, они как-то ни холодно, ни жарко. Это я ещё на Шукшине установил.

Нелицеприятным же разговор был по тому, что редактор с Дона патетично вещал о неоплатном долге перед защитниками родины, о великом празднике, который всех нас объединяет, и всё это напрямую увязывал с именем Астафьева.

– Поди, Виктор Петрович в гробу бы перевернулся от такого поклонения, – не без ехидства заметил я. – Особенно в свете того, что он писал о войне последние годы.

– А что он писал? – взъелся редактор с и из Дона. – Пережили бы вы то, что пережил Астафьев, я бы посмотрел, как бы вы запели. А то ведь по клаве-то бить ума не надо, каждый могёт. А ты иди грудью встань за Родину. Вот и Астафьев, пережив такое, многое себе позволил, чего не дозволено кабинетным критиканам.

– То есть, пережив такое, у него крыша поехала, и он стал буровить что попало. Так, что ли?

– А так, что ли, что сегодня многие, подпиндосники особенно, спекулируя окопной правдой Астафьева, стараются навязать нам чёрные мифы о Великой Отечественной войне.

– Но, по крайней мере, говоря об Астафьеве, нужно не лить елеем на его могилу, а хотя бы не замалчивать того, что он говорил сам.

– Говорил он это ещё при Ельцине. Сегодня бы, в новой России, он бы говорил совсем по-другому. В том, что он подлинный патриот, что он с нами, я ни на миг не сомневаюсь. «Прокляты и убиты» – это правда не о Великой Отечественной, не о сталинизме, это правда о ельцинизме и смуте 90-х.

Тут уже, чувствуя повышающийся градус дискуссии, Клим ловко подлил в стаканы и перевёл разговор на другое.

– Зря ты так, старик, – ещё и мне выговаривал он после. – Мы интеллигенция, должны быть вместе, а не грызться друг с другом. Именно наша грызня и довела Россию до 1917 года.

А по-моему, так единство интеллигенции – фигня. Интеллигентность как раз и предполагает разноту мнений, а главное, отмежевание себя от интеллигенции при должностях.

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Купить в журнале за май 2017 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за май 2017 года

 

 

 


Оглавление

10. Июнь, 2009
11. Июль, 2009
12. Август, 2009
517 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 29.03.2024, 12:14 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!