Разночтения. Июль 09. Часть 1.

 

 

 

Сборник армянского автора Гургена Баренца «В свободе нет свободы» пропитан болью за судьбу своей Родины, за судьбы своих соотечественников, которым выпало тяжёлое бремя – жить в эпоху безвременья, нищеты и бесправья.

Моя страна – летящий самолет,
А на пути – то ямы, то провалы.
Я беспокоюсь за ее полет.
Уж лучше бы включить автопилот:
Неправильные люди у штурвала.

Если Вы думаете, что всё это относится к средневековью или ко времени турецкого геноцида, то Вы ошибаетесь, уважаемый читатель. Речь идёт о современной Армении.

Будь ты проклято, время,
Родившее смуту и пену!
В черных замках засели
Плебеи, вчерашняя рвань…
Нувориши-воришки
Нахрапом, неистовым рвеньем
Взяли власть в оборот,
Превратили страну в котлован.

Иногда кажется, что терпению простого человека приходит конец, отчаяние побеждает и безысходность сквозит в строчках и мыслях автора.

Если это ничто,
То оно не имеет начала.
Если это ничто,
То оно не имеет конца.
Одного не пойму –
С чем же я так печально прощаюсь,
Что там может прервать
Этот жалкий кусочек свинца?..

Но находятся силы для того, чтобы задуматься о смысле жизни, по-философски и со стороны взглянуть на проблемы, окунуться в мир природы.

Я научился смотреть на мир
Глазами озера, глазами гор и леса.
Я научился общаться с миром
На языке воробьев и сорок.
Мне теперь все труднее
В отношеньях с природой
Защищать интересы людей.

И уже по-другому: звонко и уверенно, звучит голос автора. Появляется сила и энергия в словах.

Конюшни вычищать придется нам.
Мы вместе – сила. Справимся с бесправьем.
Страну свою от нечисти избавим,
Чтоб было что оставить сыновьям.

Этот сборник трудно назвать политическим манифестом. Он настолько личный, насколько и общий. Он о жизни и правде, о горе и печали простого человека. В общем, я считаю, правильные стихи.

 

Любовная лирика Татьяны Кузнецовой была представлена четырьмя небольшими по объёму, но такими объёмными по своему душевному наполнению, стихами из подборки «Дождь и после». Каждое слово – на выдохе, каждый вдох наполнен горечью и утратой расставания с любимым.

Мы с тобой на облаке сидим.
Таня, – шепчешь ты привычно, – Таня…
Мир большой и кажется другим
с чердака больного мирозданья.

Нам, случайным детям ноября,
видится с обломанного края,
как лежит небритая земля,
злой ветхозаветностью пугая.

Тишиной горчит продрогший лес,
замерший в почетном карауле.
Мы прошли с тобою шесть небес,
мы совсем чуть-чуть не дотянули.

Неподдельные стихи, пронизанные неподдельными чувствами. Что тут ещё сказать…

 

Сказка Алексея Осинкина «Егор – крестьянский сын» стала поводом не только отвлечься от повседневных забот, по-доброму посмеяться над глуповатым и ленивым сельским парнем, порадоваться счастливому финалу истории, но и задуматься о том, почему в последнее время так мало внимания уделяется авторами жанру сказки в стихах? На моей редакторской памяти примеры такого рода можно пересчитать по пальцам. Может быть, авторы считают это направление несерьёзным и недостойным внимания? Хотелось бы услышать Ваше мнение, дорогие читатели.

 

Прекрасный порыв Елены Дашковой показать нам «Закулисье» и трудную, хоть и не всегда видимую постороннему глазу, работу артистов можно только поддержать и одобрить. Вот только стихи её мне показались не такими лёгкими, воздушными и грациозными, как прыжки и пируэты балерин. И дело тут не в том, о чём пишет автор, а в том, как, какими словами и какими стихотворными приёмами пользуется. Я отдаю себе отчёт в том, что писать на заданную тему сложнее, чем просто высказывать свои мысли в стихотворной форме. Но и не замечать того, что некоторые строчки в стихах Елены читаются трудно, звучат и выговариваются плохо, а иногда и откровенно коряво, я не могу. Не факт, что я, взявшись за такую тему, написал бы лучше. Но тогда, надеюсь, нашёлся бы человек и сказал бы мне всё то, что я изложил выше.

 

Стихи автора Това из книги «Ладони» оставили в моей душе и памяти противоречивые чувства. С одной стороны, прекрасные строки, вроде этих:

В раю.

Крехалёву Алексею

Монашка в кушаке и валенках,
тех самых,
что носила царица,
будет причитать вполголоса
и дённо-нощно молиться.
С какою-то досадой
и завистью
я посмотрю на неё
(уставший
и немного больной,
охрипший).
И на сороковой день,
падая вверх ногами
в голубую бездну
я погляжу на всех встречных
и уезжающих,
и я воскресну.
Очнусь в раю,
где даже корова,
жующая бисквиты –
не редкость;
глотну крепкого чаю.
Здесь разбивая в брызги
упоительные часы,
ангел щеголяет
в белоснежной свитке,
и нежное солнце висит.
Тогда заговорит Бог:
– Вот снилась тебе целая жизнь,
теперь отдохни,
убаюканный вьюжным свистом,
будь в весёлом расположении духа
и различи голос,
даже если это стук в ухо,
который говорит тебе
без всякого звука.
И будет там тепло,
как в безоблачный день
или под юбкой у ветхой старухи –
бабушки из далекого детства,
которая засыпала
у правого крылоса
и отрыгивала редькой.
И будет сыто:
скирд хлеба всегда у хаты,
тонкие сияющие линии
на шеях дюжих волов горбатых,
сметана жирная,
вареники,
набожные мужики,
не знавшие в кулачных боях
соперников,
бесценные сокровища,
которые никому не нужны…
И я улыбнусь:
ни печали, ни участи,
и ни лошади-полукровки,
а память о восьмилетней девочке,
что грызёт по утрам
морковку.

А с другой: непонятные в своей вычурности и непреодолимости образов.

Молю не о земле

Нервно дышит сценой суетливый зал.
Всё кончается под занавес, а завтра
мой сегодняшний костюм мне будет мал
и невкусен геркулес на ранний завтрак.

Я ещё живу, ещё пьяна: вот щенок,
а вот и серый нищий с красной шапкой.
Мой любимый, убери со щёк
слёзы белые шагреневой перчаткой.

Родненький, молю не о земле.
В прах горлинок, виноградарей, фиалок
руки нежности неспешно окуни
и синицу отпусти лететь в лесную марлю

С одной: красивые, глубокие, образные:

Расплата

Корабль потонет,
ибо я не достойна быть королевой,
ибо я гордостью ставила на колени.

В чашке остынет,
ибо остывает плаха,
ибо песок ляжет смертной рубахой.

Море погибнет,
ибо пора сказать,
что я наверняка устала

от одиночества и от горя,
и от скрижалей,
ибо забыла я, что на перроне,

заснеженном и бескрайнем,
мне целовали ветра грудь,
меня обнимали тайно.

Ибо сколько не брось серебра –
мне всё злато,
ибо пришла пора произнести: расплата!

С другой: беспомощные и странноватые.

Только в пальцах чашка какао,
только шаль в голубых зеркалах,
шашлыки, чебуреки и хаос
в маленьких гостиничных словах.

В них как тюль качается надежда
и по улицам несётся по прямой…
Вечереет. Новая одежда
в тёмном испаряется трюмо.

Сало ожерелий умирает,
угасает как залатанная тень,
только в воздухе ещё мерцает,
серебрится слово в маете.

Я люблю тебя, как птицы песню саднят
среди заколдованного дня.
Я как обветшалый палисадник,
я люблю, люблю, люблю тебя!

Всё, конечно, кончится в субботу,
когда чиж съест битого стекла,
станет в комнате ужасно одиноко,
и я покажу тебе кулак.

И так вот, как на испорченном лифте – то вверх, то вниз – швыряет бедного читателя от стихотворения к стихотворению. Я бы посоветовал автору более строго подходить к выбору произведений для публикации.

 

Ещё одной коротенькой подборкой порадовала нас Татьяна Кузнецова. Её «Клинопись у глаз» – замечательный образец женского стиха.

А сердцу хочется истерик,
таких, как были по весне,
таких – с открытием америк
и с «удавиться на сосне»,
по всяким выдуманным принцам,
что лишь бессонницей грозят.

А мне – об ужас правды биться,
и сделать ничего нельзя.

Как большинство настоящих поэтов: с заниженной самооценкой, с неуверенностью в своём таланте, но с желанием высоко летать и делиться с читателями радостью и упоением небесной свободой. Даже если эти небеса сейчас находятся не выше потолка чужой квартиры.

Птица.

Я понимаю, что серьёзных
высот мне не достичь.
Таланта нет, стремиться – поздно.
Еще живая дичь,
завишу от чужого хлеба,
пригрелась – не уйти.
Давно привыкла жить без неба
я в клетке взаперти.
Я знаю – частые простуды,
мигрень, и боль в боку…
Но все равно летать я буду
поближе к потолку.

Татьяна, хочется пожелать Вам (или Вашей лирической героине) больше смелости, уверенности в своих силах и поступках. И надеюсь ещё не раз в своих обзорах упомянуть добрым словом Ваши стихи.
На этом, пожалуй, стоит закончить первую часть этого обзора и, как всегда, пожелать уважаемым подписчикам, читателям и авторам «Новой литературы» приятных разночтений.