Зуев Дмитрий. Сборник рассказов «Остаётся дом ваш пуст».

...– Тебе нигде не будет места, дядь! Ты веришь в плохое и хорошее. Но человеку некомфортно не потому, что происходит плохое. В плохом человек адаптируется прекрасно. Человеку некомфортно, когда происходит стихийное. Мы предпочтем ад, созданный нашими руками и по нашей логике, раю, предложенному извне и созданному по божественным лекалам...

Рыбак, немного странно читать то, что вы написали. Я понимаю, что, возможно, этот комментарий - вымещение чувств, которые вы не утрудились сформулировать из занятости своей. Наверное, что-то в рассказе вам не понравилось, но он не вызвал ярких эмоций, которые заставляют злобно шипеть и искать фундаментальные ошибки в тексте. Мелкие ошибки - искать как-то мелко. Я все стерплю, но, позвольте, что это за дикость такая?
"Может, это и спорная мысль, но спорит она в первую очередь с самим содержанием рассказа, где всё как бы выверено до миллиметра, однако без лёгкости, а как-то с титаническими потугами на многомерность и многозадачность".
Такое чувство, что форму рассказа, его структуру и содержание вы принимаете за что-то единое. Будто рассказы - это некий "Логос". И придумывать их следует только наподобие звукоподражательных слов. Вот слово "колокола" обязательно должно колотить. Слово "жук" - жужжать. Складывается впечатление, что вы принимаете форму рассказа и художественную манеру автора за суть и одновременно причину написания произведения. То есть: "колокола пришлось как-то назвать, т.к. я их услышал". Но у меня все наоборот. Я хочу чтобы мои колокола звонили потому, что я их позвал. Получается ли? Уж тут судить вам. 
Но прежде чем судить... Подумайте, с каких позиций вы судите. Я прошу только об этом. Что предлагаете вы? Тема (в вашем понимании) должна соответствовать формальному и структурному решению, стилю и механике?
Вы что обчитались Велимира Хлебникова? Или Владимира Маяковского?
Что же вы тут пропагандируете? Чтобы писать о цветке - нужно писать просто? А еще лучше для этого быть ботаником? Чтобы уж полнейшая гармония! А верх мастерства - быть простоватым ботаником. Давайте тут деревенскую прозу разведем еще. Страшные ботаники пусть пишут о крапиве. Красивые - о розах. Чтобы писать о красоте, нужно быть красивым и писать красиво? Так выходит? Ну, куда же мы так пойдем, господа? Бьюти-блоги начнем вести?
Нет, уж если вы пишите не для отчетности, гости форума, разбирайте оба текста: первого порядка и второго порядка. Текст первого порядка здесь прост и по содержанию (он нарочито прост и явно придуман ребенком), и по форме (рассказчик инфантилен), и по структуре (подразумевается, что куски текста присутствовали в линейной перспективе, но читатель их "не услышал"). Текст второго порядка - текст взрослого человека, который рассказывает о тех, кто рассказывал первый текст. И вот текст второго порядка - вычурный и по форме, и по содержанию, и (главное) по структуре. Текст второго порядка механистически описывает движения "живых" по сути детей. Я не ставил иной задачи, кроме как показать разницу в сознании, восприятии и отношении к миру взрослого и ребенка. Это ведь все один человек, который занимается интроспекцией. Он анализирует свое детство, простое и наивное, но мысли его уже тяжелы, византийски усложнены, медитативны и мрачны.
Одна дама сказала, что ей было "так смешно" в некоторых моментах. Я люблю радовать дам. Но что же смешного в том, что годы наши умножают нашу скорбь и убивают в нас легкость? 

Зуев Дмитрий. Рассказ «Трюфели».

...Кое-кто считал, что мы на плохом счету у руководства. На самом же деле, директор делал на нашу группу особую ставку, хотя и не говорил об этом вслух. Впрочем, ничего удивительного тут нет. Во-первых, в практикуме по вечерам мы участвовали все вчетвером, а готовить доклад – дело десятое. Фактически Михаил только записывал мысли, которые рождались у нас всех в процессе работы. Любой другой, поучаствовав вечером в практикуме, без труда подхватывал его выступление за кафедрой. Не владея при этом теоретическим моментом на должном уровне, любой из нас добавлял к выступлению артистизма. Поэтому коллективные доклады наши всегда выглядели свежо и непринуждённо. У гостей могло сложиться впечатление, что любой материал даётся нам легко, и, если бы мы только захотели и приложили хоть немного усилий в подготовке к занятиям, результатом стал бы истинный шедевр. Таким образом, мы втроём – Михаилу и так доставались лавры – сделали открытие: гениальность не производит впечатления, если нет лёгкости. Учтём, что лёгкость всегда идёт от небрежности. И получим: гениальность – иллюзия, которая создаётся в голове зрителя не за счёт качества выступления, а за счёт мнимой уверенности слушателя, что за повествованием есть охваченная замыслом, но не перенесённая (из уважения к драгоценному времени слушателя) в доклад суть. Достаточно было бы и «во-первых». Но есть ещё и «во-вторых». Во-вторых, все наши студенты занимались только подготовкой докладов о проделанной вечером работе, мы же выполняли двойную работу, хоть большую её часть и придумывали себе сами. Третий момент: каждый из трёх слушателей, выступая за кафедрой, пропускал треть рассказа. То есть ему приходилось допридумывать рассказ самому, что развивало фантазию. Михаил, я подозреваю, потому и прибился к нашей кучке, так как понял, что практикумы, лекции и выступления на публику развивают все, кроме фантазии. А Михаил был достаточно честолюбив, чтобы верить отметкам...

Зуев Дмитрий. Рассказ «Профессионалы».

...Так они добрели до Арбатской площади, где было привычно для всех: грязно и мерзко. В тени часовой тумбы уже стоял попрошайка, и разлёгся под стеной тёмный паренёк в сандалиях.

На минуту беседу мужчин заглушила песня английских моряков. У подземного перехода китаянка наклонялась и двигала чёрными волосами, будто по морской глади, обезглавливая скрипку, как неверную, а клубненосый москвич драл гитарную косу.

Все спустились под землю, чтобы перейти на Никитский бульвар. Героиня, как самка богомола, отставила руку вправо и подпёрла спину героя.

– Я обратил внимание, у двух худощавых всегда взаимопонимание. Толстяки же страстно скандальны и скандально влюбчивы, – сказал потный, который в темноте перестал блестеть от солнца, но начал нервно подрагивать.

Портал перехода уже разросся, чтобы открыть голубое небо. И в это мгновение стальное чрево земли породило третьего героя. Он воспарил в просвете над лестницей. Стоял на площадке, как святой: в штанах-рубище и рубахе из пакли, растрёпанные волосы из соломы, как у блаженных, для которых даже монастырские стены – излишество и темница. У грязных ног его лежал хлеб. Аккуратно, не близко и не далеко. Все понятно было без звуков. Но звуки были:

– Люди!

И все успели задуматься о том, имеют ли они право называться людьми, прожив то, что они прожили.

– Какое актёрское мастерство. Какая игра, – сказал вспотевший мужчина.

– Люди! Помогите слепому калеке перейти! – кричал старец.

Молодые остановились. Наблюдатели притаились за их спинами.

– Кричит ровно. С интервалами, – не переставал восхищаться обильно потеющий мужчина.

– Ага. Профессионализм – работа без вдохновения, – ответил армейский.

Молодые о чём-то спрашивали старика, но тот не замолкал и кричал.

– Ему стоять час-два. Он распределяет силы! Да и переиграть – хуже, чем не доиграть, – сказал влажный.

Молодые поспорили о чём-то коротко. Героиня сама наклонилась и подняла батон со ступени...

Клянусь, я был уверен, что секта Толстого давно перестала существовать. И не хотел обижать ваших чувств. С болью в сердце признаюсь, однако, что и к "школе" Достоевского себя отнести не имею наглости. Скажу больше: я не очень "за" эту клановость. Во-первых, расхолаживает, т.к. лестно. Во-вторых, обязывает.

Заманчиво, Рыбак) Я подумаю) Хотя эта дихотомия мне не близка. Как способ познания мира)

Очень хорошо, Рыбак. Я рад, что вам не нравится. Я вижу в этом хороший знак.

Да, Лачин, тот самый. Хронологически эти события - между нападением медведя и смертью Хорея от пьянства.

Зуев Дмитрий. Рассказ «Почтовый генерал».

Горы, пустые от снежных шапок, вздымались над гниющими полями, как простые насыпи. Над стойбищем смешивался в тумане дым многих костров. Сопла чумов впрыскивали в сумерки белое снотворное. Собаки дремали под нартами, а олени переставляли копыта, склонив панты. На отдёрнутой шкуре самого маленького чума сидели мухи, и в тёмном проёме тлел очаг.

– Он всю ночь просил Ангу, чтобы тот превратил его в мышь, а когда наступил рассвет, рассердился, перетянул ногу верёвкой и отрезал себе ступню. Потом сполз в Седеяхэ и по течению добрался до стойбища. Через день сиртя бросили эти места и ушли за животными в Ныд. Оран больше не ходил по тундре, но, когда ему исполнилось двенадцать, шаман взял его учеником. И звали его с тех пор Лахт, ведь гордый он был, как водная крыса. Если не достать ондатру из ловушки быстро, она перегрызёт себе лапу и убежит. Не хочет жалобить человека. Ей только надо подумать немного.

Бондарь поставил литровую на шкуру кружку и сказал:

– А почему Оран отпустил всех пленных?

– Потому что ступню всё равно пришлось отрезать. Он только зря унижался всю ночь перед богом. И решил в отместку обидеть его милостью. Боги обижаются, когда мы ведём себя благородней, чем они.

Хорей посмотрел на симзы. Около этого шеста лежала его жена ногами к огню, когда рожала своих дочерей, и сидел Оран со своим бубном.

Бондарь встал с циновки, подержался за угол ненецкого столика и сказал:

– Си нека. Завтра ты мне нужен.

– Если нужен, значит, приду.

– И десять бойцов.

Хорей промолчал в ответ...

На Севере я вырос, на станции. Знаю Север хорошо.

Зуев Дмитрий. Рассказ «Мадонны на стене».

...Katy Perry снова запела «I kissed a girl», и Маша вспомнила невнятно, как они с Лесей в университетские годы ночевали вдвоём в одной палатке. Они уставились друг на друга, включив обаяние на максимум, глаза их смотрели в разные стороны. Леся икнула, они подались вперёд, и губы их слепились в нежном поцелуе. Я достал фотоаппарат и сфотографировал это дело.

В воскресенье, как стемнело, я пришёл к лучшей стене района, ограде Казанского собора, чтобы сделать граффити на красивой кирпичной кладке и произвести на подруг впечатление. Через два часа в мороке под жёлтым фонарём остановки «Брестская» появились чёрные силуэты целующихся Леси и Маши. Украшали их два веера цветастых брызг, разлетающихся от девчачьих взъерошенных затылков, будто шрапнель поцелуя пробила головы навылет...

Зуев Дмитрий. Рассказ «Балерины».

...Она была величава, породиста и, как следствие, отрешена от мира земного. Прошло много лет со времён её карьеры, но и пятидесятилетней я доверил бы ей выйти на сцену, если бы у нас случился новый переворот.

Чего-то подобного я ожидал от балерин сегодняшних.

Ни черта, меня подстерегал не шок, к которому я был готов, другой. Я увидел лебедей в период зрелости: с клювами, гадкими шеями и противной кожей под крыльями...

Е

Зуев Дмитрий. Рассказ «Хорей».

...В те годы в районе Харампура ненцы знали белых, но жили свободно. На собраниях они смотрели тупо на инструктора и на следующий день всё забывали. Сначала люди принимали это за что-то наподобие восточной хитрости, но скоро поняли, что местные действительно не поддаются организации.

– В таком морозе классовая структура у дикарей не устанавливается, – писал Бондарь в Тюмень...

Недовольства у меня нет, Лачин. Очень приятно, что вы уделили столько времени разбору моей вещи. И, я повторюсь, вы можете видеть любые смыслы в рассказе, а писать о них - ваше право. Говорить "я не об этом вот в этой строчке писал" - было бы очень провинциально с моей стороны. Другой вопрос, мне было бы еще приятнее, если бы на вас такое же впечатление произвели худ. достоинства какой-то моей вещи. Поймите меня верно, я считаю очень дешевым способом привлечения внимания - политические мотивы в искусстве. И не хочу, чтобы меня считали борцом за какие-либо полит. идеи. Ни о каких "красных" я близко не думал. Красная куртка не закрывала белой ткани у меня. Мне это напоминает урок литературы из моего детства, где Людмила Борисовна говорила: "Красной нитью через все творчество А.С. Пушкина тянется идея РЕВОЛЮЦИИ". Людмила Борисовна была умнейшая женщина, даже книги читала. И она все хорошо говорила. Но Пушкин, мне думается, говорил не о революции, о чем-то, что НАД партиями, цветами, идеями. Он понимал, что революция не избавит планету от подлецов, как ни жаль. Если бы все было так просто, я бы первый вступил во все партии, за все хорошее - против всего плохого. Но я уверен, что смысл имеет одна революция: вместо бутылки пива вечером взять в руку ребенка и отвести его в музей, в парк Победы и т.д. И вы снова мне скажете "детям надо говорить о подвигах, и все это есть в этом рассказе". Надо им говорить, да. Но все это не имеет отношения к "красным\белым\коричневым". Так это все вижу я. У вас может быть другой взгляд. Я его уважаю.