Артюшин Николай. Рассказ «Последнее мужское приключение».

...А солнечный луч заигрался в Наташкиных волосах… Паша вдруг испытал озарение. Её тёплая шея, покрытая детским пушком, это миниатюрное ушко, словно розовое, прозрачное на просвет средоточие женственности. Он унёс этот образ домой, он блаженно и трепетно, спрятав в себя глубоко, с этим образом пил молоко, с этим образом умывался, этот образ ласкал зрачками сквозь плывущие мимо книжные строки, двоящиеся и ускользающие из фокуса в мягкой вибрации, подобно обиженному отражению лица в потревоженной ветром воде. А потом он в лишённой намёка на сон темноте рисовал себе мыслью её, повлажневшей ладонью водил по подушке, которой назначил завидную роль нежной девы… Ушко… шея… и Паша уплыл в мир грёз, где, уже осмелев, он продолжил свой путь до горячих плеч, живота… в эту ночь он изведал всё (как казалось ему), дошёл до запретных глубин…

Золотящийся завиток волос. Павла после вынесло в жизнь. Он пыхтел, покоряя вершины, дрался, делал открытия, методично трудился, терял и находил, взмывал в небеса и месил по болотам грязь. Он влюблялся и разочаровывался. Он женился, он создал дом, он по камешку выстроил мир, насыщая его дарами, метками памяти, атрибутами счастья… но порой, замерев на миг посреди траектории бега, он выхватывал из суеты краем глаза, нет, краем мысли… золотящийся завиток волос. Раза два Паша ошарашено просыпался с чувством, будто что-то оставил во сне, её образ, её тепло… и сомнения мучили непутёвую голову аж до вечера – вдруг тогда он ошибся… вдруг он самое главное упустил… свернул не туда… проспал, потерял… а могла жизнь случиться иной...

Артюшин Николай. Рассказ «Любовница».

...Да, он всегда был женат. В самом начале их необъяснимых метаний она наслаждалась коварным своим превосходством и сознавала это. Превосходством над той, что всё время существовала нарицательным персонажем. За кадром. Жизнь его обязательная и жизнь свободная. Ей льстило, что он прибегает к ней спозаранку, что он ей приносит, расплёскивая, безудержные фантазии, дивно пахнущие цветы и бурлящую нежность, граничащую с исступлением. Лизу отчасти вела и злость. Злость на нелепые годы, что предваряли их встречу, злость и на бравого геолога, и на себя. Ей хотелось цепко вонзить пальцы в радугу новых ощущений. Но… эта радуга была зыбкой, прозрачной и переменчивой. И сладкое превосходство толкалось плечами с пониманием того, что радость её краденая. А он кувыркался в беспечном своем упоении, подпитывая выдумкой и расцвечивая стихами шаткую параллельную реальность...

Артюшин Николай. Сборник стихотворений «Непреодолимое».

Я войду в твой чертог завтра.
 Пусть срастутся за мной стены.
 В ахинею поверю Сартра.
 Стуком дом наводнят вены.
 Тёплым заревом ты вспыхнешь
 И расплавишь меня в массу,
 И любую твою прихоть
 На руках вознесу. Здравствуй!
 Между нами черта стёрта,
 Наши руки сейчас – ливень.
 Я теперь самого чёрта
 Под засаленным саваном видел.
 Я, где верх и где низ, забуду.
 Все сольются в одну краски.
 Я омою тебя, чудо,
 Водопадом земной сказки.
 Этим штормом сорвёт парус.
 Полагайся на волн волю.
 Как раскатиста ласк ярость!
 Как я стражду земной боли!
 Всё вверх дном! Буря, гром, ветер!
 Пляс стихии! Балет смерча!
 И срывает врата с петель.
 И даёт по зубам смерти.
 Но фортиссимо вновь в драку.
 Им повергнутых скал мало.
 И вершину вершин – так её!
 Белый всхлип! Апогей шквала!
 На ветрах…
                         Но гроза смолкла.
 Я укрою тебя крылами.
 Скоро солнце войдёт в окна.
 Ты же передохни, пламя.
 
 Я стою на краю кратера.
 Он – учитель мой. Я – смена.
 Я войду в твой чертог завтра.
 Пусть срастутся за мной стены.

Артюшин Николай. Цикл стихотворений «В восходящих потоках».

Я проснулся от розово-звонких чудачеств зари
 В галдеже колокольном, задором смущающем небо.
 Поле в стразах росы, и мальчишеской песней горит
 На востоке румянец сусальный. Ему по весне бы
 Разрисовывать пламенем удали яркий наряд,
 Будоражить от спячки, дразнить купажом ароматов,
 Лихорадочно в души вливать свои тайны. И вряд
 Ли уйдет без оваций родитель стихийной сонаты.
 Смех ли, шёпот ли, стон… Озаряема верой весна!
 Ветру встречному, что куролесит без чина,
 Я подставлю конечности – руки и крылья – из сна.
 И коротенький хвост – рудимент потайной чертовщины.