Это не рассказ. Это новелла. В названии новеллы заключена ирония по поводу "клюквенности" происходящих с героиней событий. Согласна, что документальность и художественность переплетены. Но с маршрута не свернуть. Маршрут намечен автором.  Тропы в тексте есть, эмоции тоже, и подтекст, и смыслы... Не за каждым мужчиной пойдёт женщина))) Иные мечтают об этом, но...увы...

Непарадная, нефасадная.

Переход от романтики к прозе жизни начинается буквально во дворах-колодцах. И в них своя атмосфера.

Непарадная означает место или представление о чём-либо отличное от его открыточной (глянцевой) стороны. Есть фасад, а есть двор. Есть парадная лестница в особняке или в хорошем доходном доме прошлых веков, а есть лестница не то, чтобы «чёрная», не вписывающаяся в канон "парадности", но создающая атмосферу. И это не менее интересно и прекрасно, чем глянец.

Контекст таков! Мы, петербуржцы, привыкли называть вход с дверью+тамбур+лестницу=парадной (не подъезд ни разу))). Впрочем, некоторые парадные вовсе и не парадные (слишком узкие и тёмные или слишком «новые» и в новостройках), но всё равно атрибуция неизменна.

Прочитала два рассказа. Больше не смогла. Тяжеловато и рублено. Города как живого не увидела, извините. Поэтому и о "возвышении" уже не говорю. Это рассказы, которые подчинены абсолютно иным творческим задачам, чем ежели те, которые я ставлю перед своей "непарадной" романтикой. И стиль другой. Это, скорее, то-то авангардное, телеграфное. Тут и читатель свой, и критик, наверно, тоже)

Благодарю, за развёрнутый и конструктивный ответ.

Да, Вы верно отметили, что город (и его топонимы) становятся больше, чем декорации к сюжету. Это «живой» организм за счёт выраженных чувств, эмоций, в целом, настроения персонажей. Тот же «ехидный» маскарон – отпечаток минутной тревоги главной героини. В другой ситуации это просто декоративный элемент доходного петербургского дома.
Про квазидокументальность я вполне поняла. Топоним как документ.

Что касается «бестелесно-бесстрастности» героини. Факты говорят об обратном: она решилась идти за незнакомцем, хотя могла и не обращать внимания ни на забытый букет, ни на возвращённый туристкой на набережной перед сфинксами; обладает внутренней речью (что иногда, сама замечаю, сливается с интонацией рассказчика); различные выражения эмоционального состояния (недовольство, досада, неуверенность и т.д.).
Согласна, что в некоторых моментах рассказчик «разжёвывает» лиричность героини читателю. Поясняет. Но куда ему бедному деваться, не знаю. Пока не понимаю.

Возможно, под «тяжеловатостью» Вы ещё подразумеваете более лёгкое перо. Это сложная творческая задача. Но некоторые Ваши рекомендации я возьму себе на заметку.

С интересом прочту Вашу критику.
Можно здесь поделиться, а можно мне лично написать.

[Про погрешность в статистике.]

Про погрешность в статистике.
Какая смелость и решительность в стремлении выразить мнение за тех, кто был в Петербурге и за тех, кто не был.  

Про тропы и трупы))

"Горькие" эпигастральные метафоры, конечно, позабавили. Интересный выброс.


Про путеводные нити, которые в нижеследующем контексте рвать не стоит.
Новелла входит в сборник "Петербургские романтические новеллы". Маршрут героев являются идейно-художественной доминантой всех новелл, вошедших в сборник. И урбанистические детали - важные детали сюжета.

Ив Людмила. Новелла «Клюква в феврале».

...Рита застыла на месте, словно каменное изваяние.

Надо сойти с этого странного маршрута. Сколько можно идти за незнакомым человеком, как скрепка за магнитом. Это уже даже как-то неприлично. И у неё ребёнок, которого ещё никогда не забирали последним в группе.

Шум проезжающих машин сливался с голосами проходящих мимо людей, а Рита, как четвёртый сфинкс, слушала город, пытаясь сдвинуться с места.

Она смотрела, как незнакомец идёт по мосту со своей трубой за спиной, как он уже на середине моста, окутанный неслышной мелодией ветра, воды и звуков города, какой-то новой мелодией, которую ещё не слышал никто, и вдруг остро поняла, что это тайна. Тайна жизни, которую она сейчас проживает. И именно сейчас, глядя, как он переходит с берега на берег, она поняла, что ей дан миг насладиться властью над одним человеком, не быть узнанной, остаться невидимой. Ведь всё сейчас идеально, нет ни разговора, ни встречи глаз, ни прикосновения к руке, ни вопросов, ни сожаления, ни ссор, ни подозрений. Как чистый холст перед художником. Ничего нет. Только этот мужчина, переходящий с одного острова на другой, единственный среди тысяч других. И его легко потерять, лишь закрыть глаза, отвернуться и подождать. Он затеряется между домами, утонет в волнах людского потока. И с Риты спадёт роковая оплошность, которую она допустила, поддавшись эмоциям. И тогда власть будет иметь он над ней, став невидимым, оставшись неузнанным...

"Пробка на Университетской набережной" входит в книгу "Петербургские романтические новеллы", изданную в 2024 году.

Приглашаю посетить авторскую страницу в Телеграмм-канале: @Petersburg_romantic_novels

Книга первая. 20 новелл.
Место действия — современный Петербург.

Возникла мысль, что, поскольку в жизни моих литературных персонажей происходят разные интересные события, тесно связанные с мифологией и архитектурой города, и все маршруты проходят по улицам и дворам непременно с какими-нибудь тайными знаками и символами, о которых читателю хотелось бы узнать поподробнее, осмыслить или даже увидеть собственными глазами, то почему бы автору не поделиться, как говорится, из первых рук.

Ив Людмила. Новелла «Пробка на Университетской».

...– Верить никому нельзя! – громко продолжил пьяный, словно ораторствовал на трибуне. – Верить можно только идущим ко дну! Мы сворачиваем паруса в дальний угол. Прячем путевые карты на антресоль. Открытие искренности в себе самом нас пугает! Это ж какой груз ответственности необходимо принять на борт, если кто-то станет думать, что ты хороший человек?! Нет, дорогие товарищи, лучше оформить страховку и заручиться прелестями каботажного плавания.

– Это невыносимо, – изломанным, страдальческим голосом вскрикнула женщина с короткой стрижкой седых волос и массивными геометрическими серьгами из серебра, безжалостно оттягивающими толстые мочки ушей. Видимо, ей было особенно жарко, она держала в кулаке носовой платок, кончиком которого то и дело кружила вокруг висков, глаз, носа и подбородка.

Но словоохотливый поклонник Бахуса не унимался:

– Мы грустим о том, чего у нас нет, а когда оно есть, грустим о том, что у нас было. Надо всегда о чём-то грустить. Русскому вообще положено печалиться, особенно когда радость переполняет его...