следующая тема »

[Администратор Форума "Новая Литература"]

Лачин. Интервью «Король двух гетто. Беседа с Александром Тарасовым со вступительной статьёй о нём»


...Советский Союз был обречён с того момента, как сталинское руководство переориентировалось с мировой революции на «построение социализма в одной, отдельно взятой стране». Потому что с этого момента классовое противостояние было заменено противостоянием межгосударственным, совершенно обычным для мировой истории. Концепция большевиков (и Коминтерна) предполагала классовое противостояние в каждой стране. Такое противостояние несколько связывает руки сильнейшей стороне в конфликте, то есть правящим классам. Поскольку борьба идёт за владение уже существующими средствами производства (например заводами), правящий класс ни в коем случае не заинтересован в их разрушении (иначе откуда брать прибыль?), более того, он не заинтересован в тотальном физическом уничтожении своих противников – трудящихся – так как без них никакие заводы работать не смогут. Он, наконец, ограничен в выборе оружия: скажем, ядерное или биологическое оружие в классовом конфликте внутри своей страны не применишь – не только потому, что такое оружие неизбежно поразит обе стороны, но и потому, что оно сделает непригодной для жизни саму страну в случае победы. А вот в межгосударственных конфликтах таких ограничений нет, там можно вести войну на уничтожение. Собственно, мы это видели и во время Великой Отечественной войны, и позже, во время Корейской войны, жестокость которой не спишешь на какую-то особую патологичность нацистов. Напомню, что во время Корейской войны американская авиация полностью сровняла с землёй практически все сколько-то заметные населённые пункты Северной Кореи!

Межгосударственный конфликт – это в первую очередь состязание противоборствующих экономик. СССР, напоминаю, занимал одну шестую суши. Следовательно, он должен был противостоять пяти шестым. Поразительно, что Сталин этого не понимал! Пять шестых всегда возобладают над одной шестой, если речь идёт о межгосударственном конфликте. У пяти шестых несопоставимо больше ресурсов. Остаётся только удивляться, что Советский Союз смог не только продержаться так долго, но длительное время мог соревноваться с противником почти на равных.

СССР, помимо прочего, находился в неравной, проигрышной позиции ещё и по ряду других причин. США и вообще страны метрополии (что почти то же самое, что страны НАТО) занимались прямым или косвенным (за счёт неэквивалентного обмена) грабежом стран «третьего мира». СССР не мог себе такого позволить – и по причинам идеологическим (официальная идеология не позволяла), и по причинам прагматическим (только отказ от неоколониалистского поведения мог побудить те или иные страны «третьего мира» ориентироваться на СССР, иначе непонятно, зачем бы им вообще было менять шило на мыло). То есть у США и других стран «первого мира» был постоянный источник дополнительных ресурсов и доходов, а у СССР такого источника не было. Суперэтатистское государство было одновременно и владельцем средств производства, получателем прибыли, и организатором и содержателем всех социальных институтов в стране, требовавших огромных расходов. Буржуазные государства не обязаны содержать все социальные институты, они – даже в самых богатых странах – берут на себя лишь часть социальных расходов. Абсолютно везде при капитализме широко распространены бедность и прямая нищета, массовая безработица. Суперэтатистское государство не могло себе этого позволить: оно действовало а) в условиях чуждой себе, но провозглашённой официальной гуманистически-уравнительной социалистической идеологии; б) при ограниченном предложении рабочей силы (и, следовательно, должно было заботиться о физическом, психическом и интеллектуально-профессиональном состоянии этой рабочей силы); в) в условиях, когда любое серьёзное нарастание социального неравенства напрямую угрожало не позициям каких-то частных лиц или даже отдельных классов, а всему государству вообще. То есть СССР и любое другое суперэтатистское государство не могло позволить себе, в отличие от капиталистических государств, оставлять вопросы социального благополучия граждан на их личное усмотрение и гарантировать процветание одних социальных классов и слоёв (меньшинства) за счёт других классов и слоёв (большинства), что, по определению, требует меньших государственных расходов.

В конце концов, СССР просто надорвался в таком противостоянии...

[Игорь Белисов]

Любопытная параллель…

Так совпало, что я сейчас читаю роман «Дэниел Мартин» Джона Фаулза (вышедший в свет в 1977г.). Мне попался один диалог, и я тут же вспомнил эту статью и наше канувшее обсуждение. С небольшими сокращениями привожу этот диалог:

«- Знаешь, я сейчас читаю работы еще одного интересного марксиста. Грамши…
- Да, я видел…
- Он пытался выработать особую форму социализма, пригодную для тогдашней Италии.
- И потерпел неудачу?
- Если говорить о Муссолини и об итальянской компартии – сокрушительную. Но теперь он берет реванш. В нынешней КПИ.
- И его идеи осуществимы?
- У нас, в Великобритании? Практически – нет. Но некоторые его идеи мне очень близки… Грамши тоже из марксистов-антиякобинцев… гуманист, несмотря на типично марксистский жаргон. В частности, он критикует то, что называет «идеологической гегемонией»… Он имеет в виду некий всепроникающий организационный принцип буржуазного общества: систему убеждений, которая всё полнее и полнее замещает откровенно полицейское государственное устройство… это и есть истинный тоталитаризм. Идеологическая гегемония пронизывает всё общество, упрочивает существующий строй через сознание – и подсознание – каждого человека. Действует, как утверждают марксисты, посредством мистификации. Искажает взаимоотношения с властью, запутывает жизненно важные вопросы, изменяет восприятие событий. Мешает людям правильно о них судить. Всё на свете овеществляется, человек превращается в товар, который легко продается и покупается. Люди всего лишь вещи, предмет рыночной статистики, объект манипуляций посредством навязываемых образов… А это означает, что социалисты, как интеллектуалы, так и активные деятели, не могут воздействовать на обыденное сознание. Они становятся неорганичны обществу, их либо вытесняют на политическую обочину, изолируют, либо, если они и оказываются у власти, вынуждают следовать устаревшей ленинской ереси. Создавать правительство, опирающееся на силу и бюрократический аппарат… К сожалению, ему гораздо лучше удалось всё это описать, чем объяснить, как создаётся идеологическая контргегемония. Диагноз поставлен. Рецепта нет».
(подчеркивания – мои)

Это писал Джон Фаулз, успешный буржуазный писатель, в 1977 году…

А вот что пишет по-буржуазному безуспешный, зато контрбуржуазно как будто успешный, герой нашей статьи, Александр Тарасов в 2014 году:

«Для успешной революционной борьбы нужна, помимо прочего, работоспособная, современная революционная теория… А такой теории у нас пока нет».

И я вот думаю: если человек, всю свою жизнь положивший на изучении теории революций, и ныне ставший авторитетным социологом-политологом, практически разводит руками – на что же надеяться нам, убогим и сирым, чьё понимание вопроса едва ли выходит за рамки социальной обиды, а теоретические познания сводятся к случайным цитатам случайных источников?

[Лачин]

     Игорь, не всё так плохо. Во первых, Тарасов сам много сделал в этой области, если не всё, то многое. Есть и другие люди.
     Кроме того - если даже повторить опыт Союза без его ошибок, так это уже большой прогресс получится, и он куда больше продержится. Как вы думаете? 
     Да и Тарасов не то чтобы "руками разводит". Я бы сказал так: он предлагает уточнить и модернизировать план действий. Вы ещё учтите его характер: - склонность к жёсткой критике и самокритике, постоянное недовольство сделанным. Я его много читал, это ему свойственно. Возможно, это тоже накладывает отпечаток на говоримое им на эту тему.
     Этот роман Фаулза я не читал.

[Игорь Белисов]

Что до жесткой критики и самокритики – я это одобряю, мне это близко. Я ведь и сам такой: не люблю пустословия и презираю ура-оптимизм. Поэтому я и не испытываю симпатий к призывам на баррикады, если не вижу за баррикадами понятной мне перспективы действительно нового мироустройства. Вы можете назвать это консерватизмом. Я называю – ответственностью.

Вот Александр Тарасов пишет:
«Никаких «коммунистических государств» в природе никогда не было и быть не может: коммунизм – это безгосударственное общественное устройство».

Обывателю это утверждение может показаться абсурдом. Дескать, как же так, общественное устройство – без государства? Это же – анархия, хаос! И он будет прав.

По трезвой прикидке, на истории человечества коммунизм был только однажды – коммунизм первобытный, в эпоху ранней дикости, когда человеческие сообщества представляли собой орду.

Если почитать работу Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», становится ясно, что как только возникли предметы, полезные в обиходе, тут же возникла и собственность, и семья. Дальнейшее развитие социальной истории – это развитие собственности и, в конечном счете, верховного ее охранителя – государства.

Так вот, если говорить о «левой идее», конечная цель ее – коммунизм. И значит, исчезновение собственности как явления. Без собственности исчезнет семья. Исчезнет и государство.

Полагаю, нет человека, кому эта идея не симпатична. Свобода! Примерно, как мечта об утраченном рае. И если рай когда-то существовал, то теоретически, на каком-то витке эволюции он может возникнуть опять. Это не то, чего не может быть в принципе. И значит, быть может.

К сожалению, на сегодняшний день это не более чем утопия. Это миф далекого прошлого, которое мы проецируем в будущее, идеальная цель, великий мираж.

Я думаю, пока в абсолютном большинстве человеческих индивидуумов над материальной заботой не возвысятся духовные ценности (а что-то мне подсказывает, до такой ситуации дальше, чем до Второго Христова Пришествия, или до братьев по разуму с Марса, это уж кто во что верит), все прокоммунистические разговоры будут оставаться циркуляцией очаровательной демагогии, влекущей на огонь всё новые и новые поколения мотыльков, а призывы физического уничтожения фашистов и капиталистов будут не просто экстремистским конфликтом, но конфликтом, воспроизводящим всё новые и новые поколения солдат и тиранов.

(А Фаулза можете и не читать. Там нет ничего неизвестного. Роман занудливый и громоздкий. Для буржуазных бездельников, просто любящих коротать время за чтением приятных долгих историй ).

[Лачин]

     Игорь, "всё новые поколения мотыльков" - они ведь приближают коммунизм. Не будь левого движения вообще, так и рабовладение нигде ещё официально запрещено бы не было. И чем больше уничтожать "фашистов и капиталистов", тем, опять таки, коммунизм ближе. А чем меньше бороться с ними, тем больше они укрепляются у власти, и - отдаляют коммунизм. Не логично ли?
     Если вам так не кажется, приведу примеры.

[Игорь Белисов]

Примеры всегда полезны для осмысления частных случаев. Приведите. Но они не изменят моего отношения к физическому убийству.

В данном случае я с Вами категорически не согласен. Физически можно уничтожить сколько угодно людей. Но невозможно уничтожить идею.

И фашизм, и коммунизм – это идеи. Разве мало в ХХ веке было убито фашистов? И разве мало в том же ХХ веке было убито и коммунистов? И разве, не смотря на чудовищное количество жертв и с той и с другой стороны, каждая из этих идей в исторической перспективе утратила живучесть в умах?

Убивать носителей какой-либо идеи – это всё равно, что сражаться с Драконом. На месте отсеченной головы тут же вырастают три новые. И так - без конца. Это не значит, что не надо сражаться, ибо, как Вы справедливо заметили, если сидеть сложа руки, Дракон рано или поздно тебя сожрёт. Однако у каждого – свой Дракон. Для правых, это красная угроза, для левых – коричневая чума. И если эти две идеи сосуществуют, пусть в смертельном конфликте, но сосуществуют, значит, за каждой из них есть, как ни трудно это признать, своя правда.

Утверждение правды физическим превосходством – это всегда временная победа. Это всё равно что снискать любовь дамы путем мордобоя с соперником. Примитивная схватка с примитивной наградой. В сфере идей победа окончательная и полноценная может свершиться только тогда, когда она происходит на мировоззренческом уровне.

Всё Средневековье учёных-еретиков инквизиция жгла на кострах. Но однажды было доказано, что Земля вращается вокруг Солнца.

Со времён Икара люди пытались подняться на крыльях в небо. Но действительно смогли это сделать только в ХХ веке.

Чтобы какая-либо идея одержала решительную победу, ее состоятельность должна быть доказана не силой, а, прежде всего, мыслью. И уже только после этого верная мысль должна воплотиться в верное дело. Но не наоборот. Подгонка под ответ – не есть решение задачи. Поэтому бессмысленно устраивать казни, теракты или сходиться стенка на стенку. Бессмысленно захватывать власть ради замещения одной тирании другой. И если на сегодняшний день правые силы довели мир до Глобального Кризиса, и Третья Мировая война из полифокальной рискует перелиться в тотальную – это не значит, что доведись силам левым свалить захребетников и встать у руля, тут же возникнет мировое сообщество Глобального Благоденствия.

Надо думать: изучать, осмысливать, выдвигать гипотезу, выстраивать теорию, доказывать достоверность  – и лишь после этого двигаться к практическому воплощению. Собственно, к этому и подводит левый интеллектуал Александр Тарасов. А насчёт физического уничтожения врага – думаю, это он от горечи и злого отчаяния.

Но нельзя отчаиваться. Как бы ни было тяжко. Нельзя. Никогда. Нельзя черным эмоциям дать ослепить в себе волю и разум.

Бунт поднимают пассионарии, вдохновенные мотыльки. Но победу готовят хладнокровные черви. Я так думаю.

[Лачин]

     Эксплуататор у власти никогда не уйдёт добровольно. Вы можете сколько угодно доказывать, что он подлец - ну и что? Если Тарасов будет против убийства, грош ему будет цена. Игорь, вы всерьёз полагаете, что он и подобные ему, доказав что-то умом, на бумаге, вынудят жульё уйти из власти?!

[Лачин]

     Вы правы - если мы влюблены в одну женщину, нет смысла биться на кулаках, пусть она сама выберет. Но если её кто-то бьёт, вы же не будете уклоняться от боя с ним? Тарасов и иже с ним предлагают именно такого рода бои, а не приведённый вами в пример.
      Александр Второй отменил рабство, сказав, что нужно это сделать, пока его не "отменили снизу". Боялся пугачёвщины. То есть крестьяне, убивая помещиков в восстаниях, добились своего, власть имущие поняли, что новый Пугачёв на носу. По вашему, не надо было убивать "носителей идеи" рабства, поскольку "идею не убьёшь?" Нужно было мирно увещевать дворян, чтобы их пристыдить?
      После 1789 года во Франции никогда уже не было такой соц. несправедливости, как до этого. То же после революций 1830 и 1848 годов. Французы убивали не зря, не так ли?
      Игорь, я в недоумении. Вы предлагаете подобным Тарасову (мне, скажем), пристыдить власть имущих своими аргументами, и обойтись без убийств?
      Вы сами себе противоречите. Вы же сами признаёте, что мысль должна воплотиться в дело. Но "дело" - это значит убивать.

[Игорь Белисов]

Нет, конечно же я не думаю, что захребетники, пристыдившись, добровольно отдадут власть. Смешно и наивно полагаться на пронзительность критики и ждать революции от одних только слов. Дело необходимо.

Я только хочу сказать, что дело не делается в виде обсуждения в литераторском форуме. Для настоящего дела – другое время и место.

Конечно, всякому политическому движению требуется своя трибуна. Но, Лачин, все эти выступления не имеют никакой ценности, то есть веса, пока они не замечены, не услышаны широкой общественной аудиторией, из чего могло бы возникнуть масштабное политическое движение.

Но вот ведь в чем штука: едва эта тема выльется за предел локализованных литераторских обсуждений, она тут же попадет под вдумчивый взор, так сказать, царской охранки. Первое, чего Вы добьетесь – это закроют журнал «Новая литература», и тысяча литераторов исчезнет с горизонта потенциальных читателей. Второе, чего Вы добьетесь – это за Вами лично «придут», и если Вы будете слишком ретивы, скорее всего, о Вас никто больше никогда не услышит. Короче говоря, призывы экстремистского толка едва ли делу помогут, а вот навредить очень даже способны. Поймите это.

Настоящие дела делаются по-другому. Вот если бы в СМИ разнеслась жуткая новость, что где-то убит захребетник, и ответственность взяла на себя, скажем, некая «Постсоветская Красная Армия», я бы подумал тогда, вот, да, действительно есть у нас решительные ребята, которые не занимаются болтовней, но делают дело. В отличие от жалкой, всегда жалкой, интеллигенции, поигрывающей в литературу.

[Лачин]

     Игорь, от вашего комента у меня челюсть отвисла. Я только что встал из-за стола, пиша текст о Фракции Красной Армии, то есть именно о такого рода группе, о кот. вы пишете...
     Игорь, что значит "болтовня"? Во первых, нужно разъяснять людям, что происходит, чтоб было больше потенциальных членов будущей Армии, о кот. вы пишете, и больше симпатизирующих ей. Во вторых, эта Армия должна быть как можно более массовой, а для этого нужна пропаганда. Без "болтовни", как вы говорите, не было бы ни одной революции. И почему вы столь низкого мнения о нас с вами, интеллигентах? Без нас тоже ничего бы не было, поскольку "болтовнёй" именно мы и занимаемся.
      Что касается "решительных ребят", то я не против. Просто холодная война столь же важна. Тарасов гораздо опаснее буржуазии именно таким, какой есть, а не если бы он сейчас взял топор и кого-то грохнул. Впрочем, что я говорю - я же писал как-раз об этом в статье про него, в конце статьи. Вы считаете, неправильно написал? (Вопрос без иронии).

[Игорь Белисов]

Ну вот, Вы наконец-то меня услышали. «Холодная война столь же важна. Тарасов гораздо опаснее буржуазии именно таким, какой есть, а не если бы он сейчас взял топор и кого-то грохнул». Именно об этом я и толкую. Не надо призывов к убийству. Война должна быть холодной – в рамках закона – но хладнокровно безжалостной, беспощадной к мерзавцам.

Вы всё правильно написали. Но, опять-таки, слегка передернули. В частности, в следующем пассаже:
«Только недалёкий обыватель считает гражданскую войну худшей из войн – она лучшая, ибо, как подметил Мигель де Унамуно, она разумна: люди не убивают друг друга невольно, будучи рекрутами той или иной армии, а осознанно выбирают путь и борются за свои интересы.
«Чего бояться? Что завяжется драка или вспыхнет гражданская война? Тем лучше! В этом-то мы и нуждаемся. Да, в этом-то мы и нуждаемся: в новой гражданской войне» (Унамуно, «Жизнь Дон-Кихота»)».

Мне понятно, что речь у Вас идет о борьбе за классовые интересы.  О выходе из гетто человека, способного мыслить, и пробуждении им общественного сознания. В этом и состоит гражданская война в «холодном» регистре. Война по принципу «классово-моральному». Это такая метафора. Надеюсь, метафора.

Но если воспринять Ваши слова буквально, как призыв к «горячей» войне, я думаю, такая война – вовсе не то, в чем мы сейчас нуждаемся. События на Украине наглядно показывают крайнюю деструктивность гражданской войны. Не говоря уже о человеческих жертвах, крах экономики – не лучший задел для строительства не то чтобы коммунизма, но и просто сколь-нибудь сносного существования, отличного от времен варварства.

Что до моего «низкого мнения» об интеллигентах, это я намеренно применил саркастическую интонацию, чтобы не расслабляться и не в падать в литераторский нарциссизм. Не сомневаюсь, что и Вас, Лачин, время от времени в душе захлестывает злая горечь от бессилия изменить ситуацию с помощью одних только слов. Болтовня, красивая болтовня!..

Тем не менее, я остаюсь именно интеллигентом (надеюсь, что им; если это не так – поправьте меня, не обижусь). То есть, остаюсь человекам преимущественно не дела, а слова. Но именно в слове я вижу свою наибольшую эффективность.

И между прочим, социальный прогресс и, в конце концов, революции начинались не с топора или винтовки – а с мысли. Не так ли? Великая французская революция началась с Европейского Просвещения, с вольнодумства. Пример показательный. Его можно спроецировать на любую из революций, начиная с Древнего мира и кончая ХХ веком, и закономерность будет всегда неизменной: сначала мысль, потом – дело.

А насчет впечатлившего Вас совпадения по поводу «Красной армии»… Здесь нет никакой мистики, обычный путь логического мышления. Итальянские «Красные бригады», немецкая «РАФ» – всё это естественный производные левой мысли в условиях оголтелого засилия правых сил.  На каком-то этапе политическое противостояние достигает предела, за которым и те и другие обретают приставку «ультра». К сожалению, это неизбежно. Вы, Лачин, пишите свою статью. И всё же призываю Вас поберечь себя для более эффективной реализации, чем уголовщина и решетка.

[Лачин]

     Честно говоря, я, как и все леворадикалы, считаю холодную войну прелюдией к горячей. Ведь захребетники, о кот. вы говорили, просто так не уйдут. Холодная война и теорет. работа полезны, чтобы сплотить нужных людей, склонить на их сторону побольше остальных, усовершенствовать тактические приёмы. Но если за этим не последует дело, то что пользы?
      Да, любая война - удар по экономике, но... что делать? Нельзя победить врага, не поцарапав ни одной машины и не получив ни одной ссадины.
      На Украине - там ведь не то. Борьба не против капитализма, а чтобы отделиться от одной кап. страны и присоединиться к другой, где правят такие же типы. Там вроде больше нац. вопрос, а не политический.
      Ряд ваших слов будет мной процитирован. Вы просто точно в тему моего текста кое-что сказали-) Сами увидите.

[Игорь Белисов]

Цитируйте, я не против. Уточню только: я не отношу себя к радикалам. Я даже не вполне уверен, что мои политические воззрения можно назвать левыми. Я всегда чувствовал себя одиночкой, человеком, сторонним любых группировок, и мой писательский долг видел лишь в том, чтобы говорить людям правду, которая мне в жизни открылась, и в соответствии с этой правдой называть вещи своими именами.

Думаю, это близко всякому пишущему человеку. Путь писателя – это Путь Одиночества.

Однако дальше следует парадоксальная метаморфоза...

Коль скоро так получается, что многоликая ложь, с которой я как писатель сражаюсь всю свою жизнь, сегодня исходит от индустрии масс-медиа, от масскульта (о чем, кстати, весьма  убедительно пишет Тарасов), и эти самые масс-медиа являются проводниками политики капитало-олигархической клики, а масскульт служит цели тотального оболванивания, и значит, порабощения, то есть, в пределе – фашизму, – я, волей-неволей, с позиции одиночки-отшельника, философа-созерцателя и беспристрастного диагноста смещаюсь в сторону тех, кого хотят сделать рабами, к обманутым и отверженным.

Таков путь «homo sacer». И это – Путь Воина.

[Лачин]

     Не беспокойтесь, Игорь. Цитата не причинит вам неудобств-) Мы друг друга понимаем.

[Игорь Белисов]

О чем Вы, Лачин? О каких неудобствах? О каком беспокойстве?..
Если меня что-то и беспокоит, так это теоретическая вероятность соскользнуть до «удобства», жить жизнью «удобной», писать «удобную» беллетристику, стать «удобным» писателем. Для писателя творческого (см. «Четыре варианта литературы» http://newlit.ru/~lachin/5256.html ) это – смерть!

Но, должен заметить, разговор здесь не обо мне. Герой этой статьи - Александр Тарасов, человек ясномыслящий, мужественный и цельный. По поводу «беспокойства» и «неудобств» он прекрасно высказался в конце интервью. Эту цитату я выделяю для тех, главным образом – литераторов, но и просто читателей, кто еще не определился, как надо писать и какую литературу считать настоящей:

«И я рассказал бы ему об опыте прошлого – о тех людях, кто, не боясь лишений и преследований, выполнял свой долг, о тех, кто, может быть, погиб и был при жизни оплёван, но победил – остался в веках и сделал что-то по-настоящему нужное, важное, ценное, полезное. Начиная с таких, как Спартак или Насими, и кончая такими людьми, как Че и Кишенджи или недавно умерший Пит Сигер. Если бы у меня было много времени, я бы постарался рассказать поподробнее и о большем числе таких людей. Если мало – короче и о меньшем. Но рассказал бы, задал бы вектор. И объяснил бы, почему правящие нами подонки и мерзавцы рекламируют совсем других людей – таких же мерзавцев, как они сами, или всякую продажную шушеру из индустрии развлечений. Объяснил бы, какая мерзавцам от этого выгода. И призвал бы не бояться быть «белой вороной». Все по-настоящему прекрасные люди были «белыми воронами». И мы их знаем поименно. А серые вороны так и остались незапоминающейся серой массой.
И ещё я постарался бы объяснить ему, что наши личные интересы – ничто перед интересами общественными, перед интересами человечества».