...Праздновали у Клима дома. Ничем особенным это Климу не запомнилось, разве что одно происшествие... Впоследствии он гнал от себя любое воспоминание о произошедшем и списывал на нервное напряжение, на алкоголь, да на что угодно, лишь бы забыть. В разгар посиделок Клим вышел из-за стола в уборную и в коридоре остановился у приоткрытой двери на кухню. Он знал, что сейчас там Марья с так похожей на себя женщиной из родни невесты. Они за столом не засиживались, всё больше поднося еду и перехватывая по рюмочке под насупленным суровым взором Варвары. То ли в праздничной запарке, то ли по другой причине, но всегдашняя тайная затворенность кухни на сей раз была нарушена. Клим, ничего коварного не замышляя и не любопытствуя, хотел лишь прикрыть дверь, тем самым исправив упущение. Он потянулся к ручке и услышал странные звуки. Это было похоже на гортанное схаркивание или затяжную отрыжку. Клим решил, что затюканной Марье или их гостье поплохело, и поспешил на помощь. Он отворил дверь, и вот что перед ним предстало: склонившись над столом, над блестящими хрусталём блюдами и салатницами, Марья и та вторая натужно тошнились в эти самые блюда. Их сломанные перегибом тела содрогались в утробных судорожных конвульсиях. Клим «ойкнул» оторопев, и Марья обернулась к нему. В её раскрасневшихся, повылезавших из орбит глазах стояли слёзы напряжения, а широко раззявленный рот напоминал вывернутую наизнанку варежку. Клима пронзило ясным осознанием того, почему до сих пор дело готовки еды сохранялось от него в тайне, и его затошнило. Но сама гротескная неуместность ответной реакции организма на увиденное поразила его ещё больше, и, прежде чем стравить, он успел потерять сознание...