...Он подолгу слушал беспризорные гудки в трубке телефона, потом с тихим задавленным отчаянием давал отбой. Почти каждый вечер он открывал в компьютере фотографии раздетой Анны и, разворачиваясь пока ещё зрячим краем левого глаза, рассматривал снимки, стараясь запомнить их навсегда.
Чем всё закончится? Чем всё станет, когда всё исчезнет? И где и кем мы встретимся вновь? И встретимся ли? Что без нас будут делать Кассиопея и Бетельгейзе, и для кого будет бушевать ураган на Юпитере? О чем будут ненаписанные книги? Какими будут наши мысли без нас? Кто, сохраняя драгоценные манускрипты, убьёт поджигателей Александрийской библиотеки? Кто подарит Христу молодого осла? И кто станет мной?
Прошло ещё несколько дней, и, однажды проснувшись, он увидел перед собой плотную серую пелену. В центре пелена была тёмной, по краям серовато-белёсой с пока ещё обнадёживающими проблесками. «Держи удар, это твоё, это для тебя! Была жизнь, стала смерть, и ты не заметил перехода». Он почти успокоился. На этом этапе всё было кончено. В первый день эры слепоты оказалось, что страшна не сама слепота, а неспешный неумолимый процесс угасания Солнца перед твоими глазами, и твоё бессилие перед этим...