Граница

На чтение потребуется полтора часа | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Вечер высвечивал перед Митей залитую верхним светом дорогу по коридору. Дорога вела к цифре 4, что тускло белела на тёмном щите, оказавшемся скрипнувшей дверью, которую отворил пожилой конвоир, пропуская Митю в чуть видимую каморку.

Митя поогляделся, полагая увидеть койку и табуретку. Однако не было ничего. Некуда было не только прилечь, но и присесть. Одна лишь параша, стоявшая где-то в углу возле закрывшейся двери. Три шага в ширину и восемь в длину.

Свет, который чуть пробивался с воли в решетчатое окно, был как грязное полотенце. Но Митя был рад и ему. От нечего делать стал он ходить. Ходил, ходил, пока не устали ноги. Остановился. В окне открывался кусочек неба. Был он весь в перепадах подвижных теней, срывавшихся с быстро несущихся туч и тучек. Наносило оттуда хмуростью и пустыней. И вдруг промелькнуло что-то стремительно-светлое, очень похожее на звезду. И Мите почудилось, что и там, где нет никакого пристанища для живущих, обитает чья-то живая душа. И что душа эта маялась и стенала, не в силах прорваться сквозь ошалелые небеса.

Митя пошарил ладонью по животу, доставая из брючного маленького кармашка большие, как луковица, часы, под которыми прозмеилась серебряная цепочка. Открывая крышку, поднял часы к глазам. Но как ни всматривался он в циферблатное поле, не увидел ни цифр, ни стрелок.

– Не знаю, сколько и времени, – посетовал про себя.

Хотелось есть. Где-то под ложечкой засосало. И Митя как наяву увидел стол в кабинете Салатина, аппетитно дразнивший булочкой с маком, шпротами, сыром и колбасой. Не для него такое богатство. Для кого-то другого, кто, наверно, сейчас у следователя сидит и наслаждается этой пищей. Сегодня Митя ещё не ел. «Всяко ведь принесут», – решил про себя.

Но шаги в коридоре не раздавались. И Митя подумал, что так с ним обходятся специально – готовят к какой-нибудь экзекуции, чтобы он ослабел, поубавился силами, стал послушнее и глупее. Потому и койку отсюда убрали. И свет отключили. И решили морить его без еды и воды.

«Ничего, – усмехнулся Митя, – мы еще постоим за себя». Он приблизился к двери и казанками двух пальцев начал выстукивать дробь.

 

Подошёл дежурный. Открыл в двери махонькое оконце, сверкнув оттуда рассерженным глазом.

– Чего шумишь? – прошипел.

– На-а, – Митя подал ему часы.

Дежурный опешил:

– Это чего?

– Тебе часы, мне – горбушку с водой, – объяснил ему Митя.

Часы исчезли в морщинистых пальцах, один из которых блеснул дешёвым колечком.

От двери Митя не отходил. Ждал, как ждут продолжения жизни.

Шагов дежурного он не услышал. Слишком тихо и бдительно тот подошёл.

– Только быстро, – шепнул он, просовывая в оконце глыбку ржаного и кружку с водой.

Подторапливать Митю не надо. Минута понадобилась ему, чтоб насладиться чудесным хлебом и такой же чудесной водой.

 

«Выигран день! – подумал Митя, отмеривая шагами четыре метра в длину и два в ширину. – Впереди неизвестность. Что же? Бояться её? Нет. Бояться нельзя. Пусть она будет со мной постоянно, как утешительница моя. Лучше не знать ничего, чем знать будущее своё». И всё-таки, всё-таки было для Мити непостижимо – столько в нём было душевности, жизнелюбия, доброты! И вот всё вырвано из него, и стал он теперь, как ошибившийся дверью изгнанник, попав туда, откуда не выпускают.

Надо поспать, понял он, чувствуя ломкость в шее, с которой вот-вот готова была свалиться сморённая голова. Но как это сделать? Рубаха на нем чересчур тонка, чтоб уберечь его от сырости пола, доски которого так и струились холодными сквозняками, отдававшими гнилью дерева и землёй.

Усталость сама его повалила. Лежал Рябков на стылом полу. Чтоб подсогреться, то и дело ёжился и вертелся, осязая пол то спиной, то боками, то животом. Иногда он всё-таки забывался, проваливаясь в объятия рваного сна, откуда напахивало щемящим, да так, что болела душа, и он видел свой дом, свой двор, траву во дворе, в которой стояли его мать, жена, дочурка и сын.

– Иди же сюда! – кричали они ему, улыбаясь. – Мы соскучились по тебе! Где же ты там?

И он, раскинув в радости руки, делал к ним шаг. И второй – вслед за первым. Но третий шаг повисал в пустоте. И не видно было уже ни лужайки двора, ни жены, ни матери, ни детей, словно они упрятались от него, упрятав вместе с собой и свои улыбки.

Митя вздрагивал, открывая глаза. Много раз так он вздрагивал, пока не увидел пучочек света, робко стекавший в камеру из окна. И не хотелось верить, что сейчас он не там, где была свисавшая с веток листва, осенняя улица и свобода. Слышно было, как где-то рядом прошелестела колёсами медленная телега. А чуть подальше под чьими-то лёгонькими ногами проскрипели ступеньки крыльца. Отдавало такой узнавающе русской, такой устоявшейся стариной, что мнил себя Митя чуть ли не барином на качелях, летящих под ветками древней берёзы куда-то к очень большой тишине, которой запружены были и город, и речка Вологда, и переправа через неё, и высокий, как сказочный сон, Софийский собор.