Кипяток

 

...Действительность нашу можно сравнить порой с кипятком, в котором мы совершаем заплывы…

 

Купить в журнале за июнь 2017 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 4 часа 30 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

Если кто не знает, бывает два типа театров – директорский и режиссёрский. Театр, в котором я, почитай, с шестидесятых годов служу, был долгое время ни то, ни сё, то есть а к т ё р с к и й.

Но наконец появились эти двое… У директора голова и живот громадные, а сам роста среднего. Фамилия его Маловажный. У главрежа голова маленькая, да он её вдобавок ещё бреет, правда, оставляя бородку и усы. Ходит прямо, глядит гордо, роста высокого. По фамилии Симов. Жили они спервоначалу душа в душу.

– Может, в Германию, Ефим Ефимыч, с гастролью? – бывало, спрашивает главреж.

– Отчего, – отвечает директор, – не быть такому делу, Вадим Вадимыч!

Прибудут из Германии, главреж опять подъезжает:

– А что, если во Францию нам слетать? Показать мой новый спектакль?

Директор крякнет только и пойдёт к знакомому банкиру, валюты у него возьмёт и направит вместе с главрежем во Францию стопы. Этак лет пять у них продолжалось. Объездили весь мир. Затем начались тренья.

Маловажный пригласит в театр московскую режиссёршу с большой грудью, а Симов – тут как тут. Ходит неподалёку с задумчивым видом и повторяет:

– Не понимаю! Не по-ни-маю…

У директора наконец лопнет терпенье, и он поинтересуется:

– Чего такого, Вадим Вадимыч, вы можете не понимать?!

– Трактовки, – ласково улыбнувшись, отвечает главреж, – которую предлагает в своей инсценировке пьесы Бориса Пшеничного «Гусар», эта ваша протеже…

– Да она ученица Фонина!

– К Фонину отношусь с уважением. Однако и у него бывали никудышные ученики…

И поехало, и пошло.

Вишь, Симов и сам к московским режиссёршам с большой грудью относиться прохладно не мог. Ему, может, было желательно предстать перед ними могущественным и снисходительным к недостаткам режиссуры, однако не чурающимся радостей жизни – тут, недалеко, в заведении, находящемся на проспекте… Но – куда! Ефим Ефимыч полностью затмевал главрежа своим могуществом и, самое главное, подписью в платёжной ведомости о выдаче гонораров, суточных и проездных.

Однажды стою я, как обычно, в гардеробе. Вдруг по лестнице Маловажный спускается. Его догоняет Симов.

– Ефим!

– Ну, чего тебе? Я спешу…

– Если ты не заплатишь художнице…

– Не заплачу.

– Как это низко – мстить женщине только за то, что она оказалась равнодушна к твоим блестящим достоинствам! (Реплика из пьесы «Закрома» С. В. Пипперштейна.) Так, значит, не заплатишь?..

– Ни копейки.

– Ну, ладно! Посмотрим.

– Что?

– Поглядим, говорю...

– Как тебе будет угодно!

После этого разговора мы в театре решили: уест Ефимыч главрежа, потому как театр у нас считался д и р е к т о р с к и й.

Есть у нас Кальвадос, актёр, жесточайший правдолюбец и талантище невообразимый. Он, когда московские режиссёрши у нас спектакли ставят, всегда не может сдержаться – сначала смеётся потихоньку, потом громче и, наконец, не в силах терпеть, начинает наводить на постановщиц критику. Те, разумеется, бегут жаловаться главрежу. Ну, а он вызовет Кальвадоса к себе в кабинет.

– Гомер Николаевич…

– Слушаю, Вадим Вадимыч!

– Отчего вы ходите в театр в рваных брюках?

– Это к делу, которому я служу, не относится! Всем известна чистота моих помыслов и стремление служить правде искусства, а к импортным тряпочкам я равнодушен…

Симов, он из зарубежных вояжей много себе нарядов разных привёз и менял их, почитай, ежедневно, не мог такого ответа стерпеть. Он, бывало, как схватит медную трубу (она у него на стенке за креслом висела) и как начнёт в неё дуть! На рёв сего охотничьего рога являлась Анемподестова Наталья Владимировна, брюнетка лет тридцати пяти, всем хороша.

– К вашим услугам, Вадим Вадимыч…

– Ради бога, объясните вы Кальвадосу как завлит, Наталья Владимировна, живоструйна ли пьеса, которую нынче ставит Халилова, или не живоструйна!

– Пьеса живоструйна, – слегка прочистив кашлем горло, сообщает завлит.

Ну, Гомер, рубаха-парень, душа кровью за него обливается, принимается хохотать.

– Какой гомерический смех, – морщится главреж.

А в коридоре, поймав завлита за рукав, Кальвадос шипит:

– Я думал, ты искренняя… Зачем ты лжёшь?!

– Пошёл ты к черту, Кальвадос, – с усталой досадой отвечает ему Наталья Владимировна, – Не склоняй ты меня на свою сторону! Всё равно я по должности своей – с ним…

– Он блестяще владеет формой, но пуст, как барабан!

– Симов – лауреат международных и национальных премий...

– Он – мелок! Неужели ты не видишь?!

– Вижу. Может, ещё больше, чем ты. Но он даёт театру стабильность и дисциплину…

– В этом – задача театра?!

– Если бы не он, все бы вы уже давно разбрелись кто куда...

Затем в вестибюле мне пришлось наблюдать следующую сцену.

М а л о в а ж н ы й (Симову). Ты не угомонишься?

С и м о в. Кто ты такой? Ты – никто!

М а л о в а ж н ы й. Я регулярно плачу людям зарплату! Я оплатил операцию Кальвадоса, когда ему понадобилось шунтирование!..

С и м о в. Да лучше бы ты его… (Неразборчиво.) Было бы лучше.

Неожиданно появляется Кальвадос.

К а л ь в а д о с. Ефим Ефимович, я вчера случайно встретился в органном зале с губернатором…

М а л о в а ж ы й (в сторону). Этого только не хватало.

К а л ь в а д о с. Он интересовался, как у нас в театре дела.

М а л о в а ж н ы й. Что ты ему сказал?

К а л ь в а д о с. Что не готов к этому разговору…

М а л о в а ж н ы й. Молодец!

К а л ь в а д о с. И что буду готов завтра…

М а л о в а ж н ы й. Как тебе не идут интриги, Гомер! Не ходи ты к нему, ради бога! Прошу тебя.

К а л ь в а д о с. Ладно.

М а л о в а ж н ы й (радостно). Что?..

К а л ь в а д о с. Не могу! Не могу больше… Хочу за город! Буду жить в скворечнике на дачном участке! Или улечу в Ханты-Мансийск, мне там постановку предлагают…

Затем прошел слух, что Симов увольняется из театра по собственному желанию и отбывает в Воронеж.

Некоторые уверяли, будто наш театр расформировывают, и вместо него здесь будет казино.

Но наконец губернатор расставил все точки над «и». Константин Лукич лично появился в театре. Осмотрел главную ложу, зал, колосники. Поздоровался за руку с бригадиром костюмеров. Поел севрюги с хреном в буфете. И, уединившись с Симовым в его кабинете, о чем-то шушукался с главрежем за запертой дверью. Затем раздался рёв охотничьего рога…

И вот теперь Анемподестова, выйдя замуж за норвежского астронома, живет в Осло, на улице Стуртувет. Маловажный заведует труппой оперного театра. Симов остался при своих и в настоящее время ставит спектакль с румынскими актёрами из японской жизни. А Кальвадоса я постоянно вижу в буфете – сидит в одиночестве за застеленным клетчатой скатертью столом и пьёт кофе. Лица не покидает какая-то недоверчивая улыбка.

Кто-кто, а я-то знаю, что помыслы Гомера чисты! Единственное, чего он желает, – это служить правде искусства. Но прореху на брюках, я так считаю, всё же не мешало бы заштопать…

 

 

 

(в начало)

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за июнь 2017 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению июня 2017 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.