Записки Ивана Наумова

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за март 2022 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 7 часов | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Прошло ещё два дня. На полный желудок шагалось быстрее. Перед закатом мы дошли до станции Сакмара, где стальная артерия сворачивает к югу, в Оренбург. Здесь нужно было расстаться с «железкой», переправиться через одноимённую речку Сакмару и идти на Сорочинск. Недалеко стоял аэродром, по станции взад-вперёд сновали лётчики, от которых мы узнали, что через речку людей переправляет лодочник, который устроился в шалаше на берегу. Когда тот, тщедушный, узнал, чего мы хотим от него, ответил, что из-за четверых лодку гнать на другой берег не станет. Велел переждать немного, что мы и сделали. Немного погодя, подъехал с полным возом продуктов большелобый старшина, обратившийся к нам за помощью. Мы охотно взялись грузить мешки с хлебом в лодку, перетащили туда бочонок селёдки, говяжье мясо. Подвода вернулась на станцию, а мы уселись в лодку и отчалили. Сакмара разлилась широко и привольно, но течение было тихое. Росшие по берегам реки деревья стояли в воде. Когда причалили к противоположному берегу, худосочный лодочник с нас ничего не взял, а крепколобый старшина вознаградил за помощь в нагрузке и разгрузке продовольствия двумя буханками казённого хлеба и селёдкой. Поблагодарив его, мы начали искать ночлег. В последнее время никто не спрашивал у нас документов, и мы перестали о них думать. Разделившись по два человека, начали проситься на квартиру. Нас с Василием пустили в дом, где жила старуха со снохой. Сын был на фронте, и уже три месяца от него не было писем. Хозяйка поинтересовалась, был ли я на фронте. Я ответил, что да, в феврале меня комиссовали по болезни. После ужина с селёдкой нас уложили на печку. Теперь я не беспокоился, как дойдём до дому – больше половины пути пройдено. Надо лишь расспросить про дорогу до Сорочинска, потом будет Октябрьск, Пономарёвка, Абдулино и Секретарка. Оставалось пройти территорию пяти районов. Мука у нас ещё не закончилась, можно было попросить женщин испечь хлеба, но мы, не надеясь на их честность, предпочли по-прежнему есть преснушки, испечённые в золе.

Прошли Сорочинск, направились в Октябрьск. Чем ближе к дому, тем больше народ голодал – выпросить что-нибудь съестного было почти невозможно, мука у нас тоже закончилась. А вот в Октябрьске нам повезло – на улице райцентра мы повстречали пожилую женщину в светлом платке, которая после расспросов повела нас в свой домик.

– Люди идут из Орска, откуда нашего сына взяли на фронт, – обращаясь к супругу, мягко сказала она. – Ты не против, если я покормлю их?

Получив разрешение, хозяйка усадила нас за стол, подала блины, чего мы никак не ожидали. Пока мы ели, пожилой человек рассказал, что народ бедствует, так как на трудодень хлеба, считай, не дали. Он сам работает водовозом в тракторной бригаде, ему позволяют брать зерно для лошадки прямо из бункера. Но разве можно травить хлеб скоту? Он подкашивает лошади свежую траву, а зерно, смолов на муку, используют для еды.

– Так что, ешьте на здоровье – нам со старухой много ли надо! – говорил добрый старик. – Голодным путешествовать – не сахар. Вон как впали ваши щёки. А как доберётесь домой, повестки вручат – на фронт погонют.

Жена его, пригорюнившись на лавке, ласково приговаривала:

– Ешьте, ешьте, может, и нашего сына кто-нибудь в походе покормит голодного. – Просить нас об этом совсем не требовалось. Мы таскали блины с тарелки и уминали их за обе щёки.

Поблагодарив пожилых супругов, расстались с ними. Василий с Макаровым решили попытать счастья, что-нибудь выпросить у сельчан на дорогу, а мы с Варенковым побрели по улице. За поворотом возле избы, крытой соломой, увидели плачущих женщин и детей. Оказалось, почтальонка принесла в дом похоронку с фронта. Жена осталась вдовой с шестерыми детьми. Удручённые, мы вышли на околицу, сели на лужок и стали поджидать товарищей. Я свесил голову, думая о семье, шестерых ребятишках. Может, и моя жена получит такое же извещение, домашние в отчаянии будут голосить и рыдать. Сколько невзгод и бед принесла война! Уныло бредя вдоль улицы, приближались к нам отставшие товарищи. Подаяние было скудное – несколько сырых картофелин и полкотелка кислого молока.

Путь на Пономарёвку пролегал вдоль холмов, мелкого леса и кустарника возле речек. По обеим сторонами дороги попадались посевы всходившей пшеницы и овса. Погода стояла ясная, безветренная, тёплая. На все голоса неумолкаемо пели птицы, куковала кукушка. В лесах, наверно, отцвели подснежники, скоро появятся колокольчики и прочие цветы. Василий сообщил нам услышанные газетные новости с фронта. Они были неутешительными. Наши войска отступают, оставляя города и сёла. Враг напролом лез на Ленинград. Все приуныли.

– Придёт время, Гитлеру пообломаем рога, – видя их кислые физиономии, с ожесточением сказал я. Ребята недоверчиво покачали головой, а я продолжал: – В 1812 году французы во главе с Наполеоном Москву занимали и чем это закончилось? Русские войска дошли до Берлина и Парижа.

Никто не верил моим словам, так как были неграмотными – откуда им знать историю России? Один религиозный Василий знал грамоту, и то только Псалтырь и Евангелие читал. В полдень мы остановились в кустарнике, покончили со съестными припасами. Отдохнули и опять в путь. В сёлах, где мы проходили, стоял неутихаемый плач овдовевших женщин и осиротевших детей. Подавали в основном, Василию, причём лишь куски хлеба наполовину с лебедой да сырую картошку, которую варили в котелке, подвесив над костром, – и на том спасибо! В каждом доме у нашего чувашина был свой подход к хозяевам. Там, где было много икон, он размашисто крестился, а где их он не видел, мягкостью и тактом добивался сочувствия. Ночевали чаще всего в степи, в омётах прошлогодней соломы. Ночи были лунные, тихие. Куковала кукушка, в соломе шуршали мыши. Я долго не засыпал, из головы не выходило, как встретит меня семья. Жена, тихая и пугливая, как дикая коза, наверно, будет убиваться, что меня посадят или, чего доброго, расстреляют. Люди ей наговорят, она охотно всем верит. Мать, хотя не робкая, но старая, и не всё в жизни ей понятно. Да и самому не ясно, что меня ждёт. Было страшно – чем и как накажут? Я, конечно, сам пойду в НКВД, но не на второй же день? Хоть немного надо отдохнуть, восстановить силы и здоровье, кое-что припасти с собой. Но найдутся люди, которые могут донести на меня, – значит, придётся некоторое время скрываться, чтобы основательно подготовиться, сплести новые лапти себе, да и детям тоже. С такими мыслями я засыпал, просыпаясь вместе с зарёй.

Однажды мы встретили на лошадке худенького, невзрачного старика, который сокрушался и стонал дорогой. При виде нас он остановился. Окружив, мы стали расспрашивать, не нужна ли ему помощь? Тот, охая, поделился со своей бедой. Дочь его была трактористкой. Работая на посевной, не имея ни навыков, ни опыта, вздумала проверить, сколько осталось горючего. Она зажгла факел и поднесла к отверстию бака. Всё сразу воспламенилось. Грохнув, как из пушки, взорвался бензобак, окатив остатками горючего девушку. Загоревшись, юная особа начала кататься по земле, пытаясь сбить пламя, что мало помогало. К счастью, недалеко находился возница, который привёз семена на поле. Он схватил полог и накрыл им девицу, чем и спас ей жизнь. Но у той не осталось ни ресниц, ни бровей, ни волос на голове. По телу – сплошные волдыри. Мы, как могли, успокаивали безутешного, отчаявшегося отца. Мол, были бы кости, тело нарастёт! Человеку в несчастье нужна поддержка.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в марте 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: