Записки Ивана Наумова

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за март 2022 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 7 часов | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Кавалерийский корпус стремительно продвигался вперёд, освобождая один за другим населённые пункты, а мы маршем следовали за ним. Отборные части яростно сопротивлялись. Но в целом, во вражеской армии был полный переполох, многие подразделения в панике бежали, часть группировок оказалась в окружении.

Однажды наш полк следовал в село Баштанки, но тут появилась эскадрилья немецких тяжёлых бомбардировщиков. Обоз наш в панике мгновенно рассыпался во все стороны, но фашисты бомбить нас и не думали. Оказалось, они искали окружённые части, чтобы сбросить для них оружие. Некоторые бойцы, любители вкусно поесть, попить, бросились пешком, верхом, на запряжённых лошадях туда, куда были спущены парашютами грузы. Но вернулись с пустыми руками. Немцы опустили только боеприпасы, оружие. Северин тоже кипятился:

– Запрягай, Наумов, поедем, достану себе наган! – Однако Михаил Павлович запретил ехать, и тот остыл.

Вскоре показались немецкие обозы и колонны немецких солдат, которые сдались на милость победителя. В повозках сидели немцы, а кучерами были русские Иваны. Михаил Павлович направлял их в штаб дивизии. К вечеру в наш штаб поступило сообщение о количестве пленных. Они превышали численный состав нашей дивизии в три раза.

С боями войска успешно двигались вперёд, сходу форсировали Западный Буг, заняв большой населённый пункт Новую Одессу. Следовать за кавалерийским корпусом с лошадьми для меня было сущей казнью. Корм доставать было негде. Я попросил Михаила Павловича написать записку председателю местного колхоза, чтобы отпустил лошадям фураж. Но тот ответил, что, кроме тростникового силоса у них ничего нет. Однако мои подопечные отказались есть его. Помощь пришла, откуда я не ожидал. На мои сетования старик-хозяин предложил корм из своего сеновала. Я в порыве радости отдал ему пару трофейного белья.

Вскоре наша дивизия с помощью кавалерии и пяти танков атаковала село Татарка, откуда немцы дали тягу. На солнечном закате наш штаб выехал на высотку, откуда начался спуск в село. С противоположной высотки вражеские наблюдатели, заметив подводу, дали по нему залп, но неудачно. Лошади галопом понесли нас под гору. В низине возле небольшого пруда мы увидели, что здесь перебит большой гурт крупнорогатого скота.

– Вот паразиты, не успели угнать, так надо было перебить скот! – заругался Габов. – Сколько мяса пропало!

В Одесской области часто попадались исключительно немецкие селения – жители переселились во время царствования Екатерины Второй. В Татарке тоже половина жителей были немцы.

Лошадей я поставил в одной конюшне с комендантскими, а под штаб дом заняли отдельно. Вместе с хромавшим Братушкиным пошли на поиски фуража. Обошли несколько пустых домов (постройки все были каменными), пока не нашли на одном из чердаков 4 мешка ячменя. В доме нашли бутыль, оплетённый ивовыми прутьями, с очень хорошим виноградным вином, ведро яиц и пакет с сахарином. Все это фашисты приготовили для себя, но воспользоваться в спешке отступления не смогли. Братушкин промолвил: вот, мол, Иван, для нас и пасха – и вино и яйца, только куличей нет.

Вечером старшина Шадрин, ловкий, плутоватый, привёз цельную бочку трофейного вина и прикрепил к нему шланг, по которому каждый желающий наливал себе, сколько хотел. Писари все перепились, начали угощать и меня. Помня о том, что за мной лошади, за которыми нужен уход, напиваться я не стал. Донельзя пьяный Северин, достав трофейный наган, начал ко мне приставать, припомнив, как я язвил, не желая ехать с ним добывать наган, когда с самолётов сбрасывали оружие для окружённых частей. Я тогда, помнится, произнёс: «Для тебя наган, что второй хвост для собаки».

– Я тебе покажу, какой он второй хвост! – грозился он, играя наганом и подставляя дуло прямо в лоб мне.

Синеглазый Ветсало, несмотря на смирный характер и безобидный нрав, видимо, помня, как я спас его, раненного, от плена, заступился, велев оставить меня в покое. Северин развернулся, подошёл к Ивану Дмитриевичу, а я, воспользовавшись этим, ушёл ночевать к Братушкину.

Утром я ещё убирал лошадей, когда в конюшню пришёл Михаил Павлович и спросил, правда ли, что Северин подставлял к моему лбу наган?

– Что с него взять – он был пьян, – сказал я, не желая подводить парня. Северин был не злобливый, хотя упрямый, властолюбивый, назойливо настаивающий на своём. Я по-отцовски любил его, хотя он часто злил меня.

– Я ему покажу, как наган в лоб людям подставлять! – пригрозил Кулагин. Я тем временем достал бутыль трофейного вина и, отвлекая от разговора о Северине, угостил его. Вино было хорошее, не могло не понравиться Михаилу Павловичу, и он успокоился.

– Что, Наумов, нажаловались на меня старшему лейтенанту? – искоса поглядев на меня, буркнул Северин, когда я пришёл в штаб. – Мне велено сдать наган.

– Я ничего никому не говорил! – отмёл я от себя его подозрения, тем не менее, не удержался, съехидничал: – А если наган сдашь, тебе, великовозрастному ребёнку, нечем будет играть и забавлять себя!

Он сердито сверкнул чёрными глазами, но промолчал. Однако наган Северин так и не сдал, он остался болтаться у него на поясе в ожидании подходящего случая, когда можно будет из него стрелять.

Три дня без нормы весь личный состав полка «сосал» из бочки трофейное вино, пока об этом не узнали в штабе дивизии, и заведующий складом на пароконной бричке не приехал за бочкой. Все воспротивились этому, особенно Шадрин, изрыгавший матерные слова. Но Михаил Павлович распорядился отдать этот искушающий и туманивший ум трофей. Все с сожалением провожали бочку глазами, когда по доскам загружали её на бричку.

Из госпиталя вернулся Герасимович, слёзно стал просить Кулагина оставить его в штабе, не направлять командовать стрелковым взводом.

– Я единственный сын у старушки-матери, кто позаботится о ней, если погибну? – захныкал он, как ребёнок.

– Надо было послушаться меня, когда я отговаривал от курсов, – упрекнул Михаил Павлович, на что Анатолий с сожалением сказал, что у него не хватило ума предвидеть, что станет с ним, будучи лейтенантом.

– Не думал о том, что меня могут убить в бою, а лишь о том, что больше буду получать денег и отсылать матери.

Старший лейтенант – добрая душа – всё-таки сумел выхлопотать ему место заведующего наградным отделом в нашем штабе. Тот с воодушевлением взялся за работу, а Северин, не переставая, подтрунивал над ним, мол, теперь Анатолий завалит коллег наградами.

В конце апреля с наступлением войск мы тоже тронулись в путь по холмистой местности. Бархатная зелень покрывала горы и овраги – лошадей на остановках мы выпускали на подножный корм. Я старался меньше быть в штабе, а больше с лошадьми, ремонтировал сбрую или шёл к Братушкину.

В одном из освобождённых сёл, проснувшись рано утром, я первым делом полез на чердак, где немцы обычно хранили запас хлеба и фуража. Найдя там ячмень, муку и подсолнечное масло, доложил об этом в штабе – писари заказали мне оладьи. Все ели и нахваливали их.

– Как бы командир полка не узнал об умении Наумова печь оладьи, держим это в секрете, а то лишимся искусного кулинара! – острил Северин. Убедившись, что я на него не жаловался, он перестал злиться на меня.

– Ешь и не болтай, чего не следует! – одернул я его беззлобно.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в марте 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: