Олигарх

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за май 2021 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 1 час 40 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Столовая на вид была самой обыкновенной – четырёхугольной формы и вместительной настолько, чтобы каждый из подверженных мог сидеть отдельно. Обычно, когда они стройной колонной входили в зал, за каждым столом их уже ожидала миска либо гречневой, либо перловой каши – абсолютно пресной на вкус.

Приём пищи всегда был рядовым и скорым делом. Ребята погружались в свои думы и на автомате поглощали краюшку чёрного, прилагающуюся к каше. А затем так же дисциплинированно строились и шли на следующие занятия или процедуры. Так было до вчерашнего дня. Теперь, когда обучение ребят вышло на финальную стадию, многое из того, что раньше давалось лишь в теории, стало вводиться и на практике, чтобы подверженные на деле могли усвоить знания. Потому как олигарх – в первую очередь человек дела, экспериментатор и активист. Но сейчас эти практики переходили всякие, казалось бы, разумные пределы.

Герман и остальные шеренгой стояли в коридоре перед закрытой дверью столовой, ожидая сигнала, когда можно будет войти внутрь.

Герман склонился к парню впереди него и тихонько сказал.

– Альберт, пусти меня вперёд, хочу первым сегодня. Пожалуйста.

Альберт, не оборачиваясь, едва заметно пожал плечами и сделал маленький шажок назад и вбок, уступая Герману место в очереди. Затем Герман повторил ту же манипуляцию ещё с двумя ребятами и в итоге оказался первым. Теперь он впритык оглядывал большую железную дверь, набираясь мужества совершить то, что должно.

Кто бы что ни говорил, но между подверженными, несмотря на взращиваемый в них индивидуализм, оставалось тонкое понимание ближнего и почти бескорыстная взаимопомощь собрату-олигарху. Быть может, каждый из молодых ребят осознавал, что, несмотря ни на что, их маленькая группка – это единственные люди, кто будут понимать друг друга, и им необходимо держаться вместе, ведь их так мало в этом огромном суровом мире. А потому большинство ребят часто шли на уступки друг другу, несмотря на правила, которые не рекомендовали будущему олигарху допускать, чтобы кто-то сделал, прошёл или успел раньше тебя.

Наставник по оффшорному делопроизводству любил повторять: «Олигарх везде и всегда первый, кроме как в очереди в налоговую. Но и там он первый, только с другого конца». Шутка, конечно. Олигарх первый даже в налоговую, потому что, как известно, врагов нужно держать даже ближе, чем друзей. К слову, друзей у олигарха нет, только партнёры… деловые или сексуальные, по игре в теннис там или ещё что... Но олигарх всегда помнит, что любой партнёр завтра легко и естественно может обернуться врагом – и это норма. Это так же естественно, как гусеница оборачивается бабочкой, или милый щенок вырастает в злобного пса. Но пока они в застенках школы, они верные товарищи, готовые подставить плечо. Конечно, при условии, что это ничего для них не будет стоить, и уж тем более если это не чревато убытками. Тут работает главное правило – недопустимость убытков. Этот закон возвышается, словно незыблемая скала посреди житейского моря, на вершине которой стоит олигарх и сверху вниз смотрит, как об эту скалу в щепки разбиваются корабли любви, доверия, упования, обещаний и прочей чепухи, чем принято обременять друг друга у простых людей. Мир грёз – дар бизнеса слабым людям, не имеющим силы воли жить в реальном мире. Устои олигарха выше пустой болтовни – его доводы логичны, прагматичны и жизнеориентированны. Это делает его сверхчеловеком – способность избавить суть вопроса от шелухи суеверий, заблуждений и предрассудков. На что бы ни смотрел олигарх, он видит только бизнес, а потому никогда не ошибается. Сердце человеческое ошибается, мятежный дух бывает слеп, а прагматичный расчёт холодного и беспощадного ума всегда трезв и точен.

Именно поэтому сегодня Герман решил идти первым. Полученные знания подсказывали ему, что чем больше ты боишься, тем более отважно следует себя вести – идти вперёд и смеяться в лицо страху, ведь тогда и все вокруг поверят в это; а когда все вокруг поверят во что-то одно, даже пусть то будет самой бесстыдной ложью, оно и в самом деле обернётся истиной. Так работают все бизнес-религии, впрочем, никаких других религий, конечно, не существует.

Настоящий олигарх всегда может обернуть свои слабые стороны в преимущества, а потому вовсе не имеет слабостей.

К тому же нет лучшего способа победить страх, нежели мужественно столкнуться с ним лицом к лицу. Все эти доводы заставили Германа сегодня встать во главе колонны и с замиранием сердца ожидать грядущего испытания.

Когда наконец двери столовой открылись, Герман незаметно сделал глубокий вдох, а затем уверенно и расслабленно (как только и выглядит успешный бизнесмен) зашагал по вымощенному белым кафелем полу. Лицо его не отражало более ничего, кроме свойственной деловым людям серьёзности и легкой отрешённости, такой, как будто мысли его сию секунду заняты подсчётом операционных расходов по новой бизнес-идее. Он смотрел вперёд, но старался не фокусировать взгляд на чём-то конкретном. У стойки он взял поднос с чистой фарфоровой тарелкой и гранёным стеклянным стаканом и двинулся к центру зала. Как он ни старался смотреть сквозь пространство столовой, всё же уже через пару шагов глаз его невольно стал фокусироваться на главном объекте в помещении.

Большой металлический столб был вмонтирован в пол и тянулся кверху, упираясь в потолок. На уровне рук в противоположные стороны от опорного столба, параллельно полу, расходились два железных рукава, так, что вся конструкция из чёрного металла напоминала перевёрнутое распятие. К импровизированному кресту была привязана пожилая женщина. Из одежды на ней было лишь простое белое платье в мелкий цветочный узор. К платью, в районе груди, были пристёгнуты многочисленные медали. Голова её была опущена, и лица не было видно. Сразу перед старушкой, которая никаким движением не выдавала признаки жизни, стоял стол, на котором были разложены разномастные столовые приборы. Среди них выделялись массивные ножи и посеребрённые двузубцовые вилки витиеватой формы. Также, непонятно зачем, на столе расположились два золочёных канделябра с чёрными свечами, воск от которых тёмными слезами падал прямо на белоснежную скатерть.

Герман подошёл к этому столу, поставил на него поднос – самый обычный, изготовленный из дешёвого серого пластика, словно выкраденный из заводской столовой – и положил на него комплект столового антикварного гарнитура. Затем он взглядом пробежался по ряду с ножами и попытался выбрать один, который показался бы ему наиболее острым и эргономичным. Вскоре Герману показалось, что он затянул с выбором, и это промедление может выглядеть как неуверенность, потому наугад выбрал ближайший нож и поднял взгляд на пожилую женщину. В глаза ему бросились награды, которые бессмысленным грузом оттягивали ткань на впалой груди. «Герой войны», «Герой труда», «Почётный работник общего образования» – помимо прочего выделялись из россыпи медно-золотистых кругляшей. Что-то ёкнуло в области грудной клетки у Германа, и он едва не выронил нож. Но уже в следующее мгновение взял себя в руки и тут же задушил в себе приступ малодушия. Глядя снизу вверх на пожилую даму, которая оказалась здесь не за грехи, но за свою добродетельность, молодой олигарх старался не думать о том, почему жизнь устроена таким несправедливым и гнусным образом. Старался не думать, потому что подобного рода размышления – это удел любых некридитоспособных тунеядцев, выискивающих в тёмных водах истории и философии оправдание своей лени. Олигарх – всегда деятель, притом сугубо прагматичный. Его расчёты построены на железобетонном фундаменте математики, а не на зыбком болоте слов. Герман знает свою цель – остальное дело простейшей арифметики. А бесконечные красивые слова нужны лишь несчастным дуракам, чтобы было чем помазать чёрствый кусок хлеба на завтрак. Все вложенные за столько лет обучения знания безотказно срабатывали, выдавая нужные правила. И всё это казалось логичным и неопровержимо верным, но в то же время вызывало в мальчике несказанную печаль и отторжение. Что-то во всём этом было неправильно, но он не знал, что… и самое главное, почему? Сомнение – один из главных врагов человека, но олигарху он не ведом. А потому Герман занёс руку с ножом, а другой схватил старушку за грудки и дёрнул с такой силой, что ткань треснула, и пуговицы тут же глухо застучали по полу. От этой манипуляции женщина пришла в себя.

«А? Что? – она явно была не в себе и плохо понимала, что происходит. – Павлуша, это ты?».

Она подняла худое и синюшнее, обтянутое тонкой кожей, лицо и подслеповато вглядывалась в лицо Германа, сказала:

– Хорошо, что ты пришёл. Я как раз пенсию получила и пирожков напекла твоих любимых – с ревенем. И котлеток наладила из мяса, честное слово, не из капусты, как обычно… специально для тебя. Ты заходи почаще.

Голос её звучал слабо, но в каждом слове содержалась такая теплота, которая способна была согреть весь мир. Но уже в следующее мгновение голос её погрустнел, а голова снова наклонилась к груди.

– Пашенька, дать мне тебе с собой нечего только, всё за квартплату ушло и на лекарства, – оправдывалась она. – Нам льготы отменили, понимаешь, говорят оптимизация какая-то и что всё вернут с процентом, нужно только подождать. Кризис, говорят, и надо понимать.

Голос её стал затухать, и она уже тихонько млеяла под нос.

– Я всю жизнь терпела: и в войну, и после, и сейчас потерплю… Ты только заходи, сынок, почаще… Мне для тебя ничего не жалко, бери последнее…

Герман убаюкивающим голосом произнёс:

– Спасибо, бабка… Отечество тебя не забудет, не забуду и я лично. Запомни, я клянусь, что твои мучения послужат великому благу.

После этого под слабые стоны пенсионерки он сделал глубокий надрез у неё на груди и подставил под рану фарфоровую тарелку, которая быстро стала наполняться вишнёвого цвета кровью. Когда она заполнилась до краёв, Герман отрезал левую грудь старушки и положил на плоскую широкую тарелку для вторых блюд. Всё это он делал быстро и неаккуратно, на автомате, в полном оцепенении, тратя последнюю волю на поддержание отрешённого вида. Затем он подхватил свой поднос и, стараясь не сбиваться на нервный бег, направился к ближайшему столу. Превозмогая отвращение, он стал хлебать столовой ложкой тёплую кровь из тарелки, изредка поглядывая то на второе блюдо, то на пенсионерку на кресте. Около неё суетились ребята, каждый из которых норовил отрезать от измождённого, ещё живого тела кусок побольше и посочнее. Он невольно позавидовал непринуждённому виду и энтузиазму некоторых из них.

«Из них получатся отличные капиталисты, – подумал Герман с восхищением. – Мне стоит поучиться у них. Наверное, нужно побольше медитировать и заниматься внеклассно, раз за разом перечитывать учебник по мерам и концепциям кадровой эксплуатации».

«Кадры – самый ценный ресурс в распоряжении капиталиста, но в то же время самый капризный», – сразу всплыла в голове у Германа цитата из вышеуказанного учебника.

Задача настоящего управленца скрыть от кадров их реальную ценность и путём психо-экономического давления снизить себестоимость рабочей кадровой единицы до предельно возможных значений. В идеале затраты на кадры не должны превышать затрат, необходимых на поддержание физиологических потребностей оных (т. е. питание и лечение). В случае если на рынке переизбыток кадров, лечением кадровой единицы можно и вовсе пренебречь (рекомендация зависит от выбранной модели эксплуатации). Ни в одном другом учебнике так точно не описывалась регуляция отношений между олигархом и человеческим ресурсом. Несмотря на кажущийся цинизм и бесправие, эти нормы, в первую очередь, разрабатывались для общественных масс – для простого человека, которому олигарх призван служить.

Германа подташнивало от сырой плоти, которую он глотал почти не жуя. Чтобы отвлечься от трапезы, он углубился в обдумывание концепций управления персоналом. Что бы ни говорили учебники и преподаватели, Герман всё никак не мог взять в толк, почему удерживание в низком экономическом статусе подавляющей массы людей может служить их же пользе. На этот счёт все учителя, как один, говорили, что счастье простого человека в радости прилежного исполнительства, в ощущении принадлежности к большой структуре и понимании определённости границ и рамок. Такого человека, коих по заверениям статистов большинство, можно сравнить со щеночком, которого нужно покормить, указать, где и когда нужно ходить в туалет, а после взять на ручки, чтобы он почувствовал теплоту большого и надёжного хозяйского тела. Это есть распределение так называемого «духа слабого существа». После такого распределения жизнь «духов» обретает однозначность и предметность в хаотичном и суровом пространстве общественно-экономического хозяйствования. Одним словом, даёт человеку цель для существования и платформу для образования собственного «Я». И это есть милость, дарованная «слабому духу» от «сильного духом». Раньше это были цари, пророки, оракулы, чемпионы и прочие деловые и толковые люди. Сейчас же с распространением капитализма как наилучшего способа организации общества роль «сильного духа» взяла на себя олигархия. Олигарх – это добрый пастырь, чья строгость и требовательность направлена лишь на благо всеобщего прогресса. Развитию технологий, а значит и улучшению качества жизни, не бывать без грамотного и целенаправленного управления людьми. А в мире финансов никто не может быть капитаном лучше, чем олигарх.

Все эти мысли казались ясными как день, но Герман никак не мог взять в толк, что если олигарх исключительно положительная сила вселенной, почему их буквально заставляют заживо пожирать собственных соотечественников. Суть этого испытания им до сих пор не открыли и, судя по основательному переустройству столовой, такой рацион будет установлен для подверженных на постоянной основе. Германа от этой догадки невольно передёрнуло. Не зря говорили, что последние годы обучения будут самыми сложными – настоящим горнилом, из которого выйдут лишь единицы самых достойных. Они и будут носить гордое звание олигарха. Впервые Герман усомнился, что ему по зубам обращение. До сих пор он был отличником по всем теоретическим дисциплинам, на голову обходя остальных ребят. Но теперь он чувствовал слабость во всём теле, день ото дня сковывающую его всё сильнее, словно неизвестная хандра или зыбучие пески. Он так надеялся, что, встретив свой страх лицом к лицу, он сможет его победить. Но судя по всё усиливающейся с каждым мгновением тошноте, до победы ещё далеко.

«Ради всего капитала! Да ведь где-то и у меня есть такая же точно бабушка в сарафане и платочке! В точности такая... Которая живёт малыми надеждами, и думы её скромны, так же, как её возможности. Многого не жаждет – довольствуется тем, что есть – лишь бы не стало хуже. Робко мечтает дожить спокойно последние годки, да если повезёт – увидеть, как внуки устроятся по жизни. Вот и всё. – Герман со всех сил сжал рукоять вилки и зло глянул на алый кусок мяса, наколотый на ней. – А мы жрём их! Каждый день пьём кровь и отрезаем последнее мясо с хрупких костей, чтобы набить ненасытные свои желудки, чтобы стать ещё сильнее, ещё жирнее, ещё больше! И свои телеса, свои щупальца просунуть везде и заткнуть любые бочки, чтобы без нашего ведома лист не зашуршал, и не вздохнула бы ни одна живая тварь. Мы киты, которые лежат поверх земной тверди, хотя должны удерживать её на своих спинах. И мы давим всё и всех, что оказалось под нашим весом, а прочих удерживаем в своей тени, закрывающей небо».

Герман не успел испугаться своим крамольным, не пойми откуда взявшимся мыслям, как вдруг тошнота его стала столь велика, что через секунду его вырвало на блёклую поверхность железного столика, за которым он сидел. Ребята вокруг не повели и глазом, словно ничего не произошло, но каждый про себя всё понял: «Герман спёкся».

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в мае 2021 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: