Стреноженный

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за декабрь 2023:

 

На чтение потребуется два с половиной часа | Цитата | Подписаться на журнал

 

18+

 

 

 

Смеркалось. Присев на корточки, и опустив ладонь в воду, Сотников смотрел на лёгкие завихрения вокруг пальцев. От неудобной позы затекли ноги, но вставать не хотелось: он был во власти ленивой истомы.

Поднялся ветер, небо заволокло. Сергей побрёл к дому Тамары. По дороге гадал, что «тётя Мотя» придумала на ужин. Зашёл в веранду, крикнул:

– Мартын!

Дверь из комнаты приоткрылась.

– Сейчас, Серёжа, пять минуток подожди, – проворковала Тамара.

Недовольно поморщившись, он сел в кресло. Однажды пьяному Сотникову – а пьян в той или иной степени он был всегда – пришла в голову «оригинальнейшая» мысль, и он стал называть Тамару редко употребляемыми мужскими именами. Поначалу она обижалась, но смирившись с глумливой причудой любовника, стала откликаться на Арнольдов, Никаноров и Сигизмундов. Ему же это хамство и дуракаваляние доставляло удовольствие, но не от унижения женщины, а напротив, от чувства самоуничижения, которое он испытывал, входя в образ деградировавшего мужлана.

Тамара накрывала стол. Откинувшись в кресле, Сергей смотрел на неё с раздражением: слишком медленно она, по его мнению, двигалась. Ему хотелось побыстрее выпить.

– Что так смотришь? – спросила Тамара, заметив его взгляд.

– Я же почти художник – вот и смотрю. Может, нарисовать тебя хочу.

Тамара усмехнулась:

– С трудом верится. Ты другую рисовать захочешь…

– Кого же это?

– Хозяйку обезьяны.

– Что, тоже в огне видела?

– Где бы не видела, а так и будет.

– Ладно, пророчица, верю на слово.

Он выпил полстакана самогона, пожевал жареной картошки, затем выпил ещё столько же. И скоро повеселев, поинтересовался:

– Ну, Аристарх, чем сегодня займёмся? Кого заколбасим?

– Что, понравилось?

– А ты не усмехайся. Не боишься, что я тебя на этом камне… разложу как гуся? Не смотри, шучу. А вот от чего эта глыба вибрирует, в самом деле, интересно. Если бы здесь горообразующие процессы происходили или что-нибудь вроде того, тогда понятно бы было. А так… – удивительная штука.

– Серёжа, причём здесь какие-то процессы? Ты же знаешь, что он только после крови оживает.

Он усмехнулся:

– Да брось, что камню кровь?

– А может, эта кровь кому-то нужна. Может, кто-то от этой крови пробуждается. – Тамара замолкла, глядя в стол. Потом добавила: – Только мало её, крови-то.

Сотников слушал в пол уха. Ему не хватало бодрости, воодушевления, которые он неизменно ощущал после пары рюмок настойки.

– Тамара, сгоняй-ка в погреб, лекарства своего принеси, что-то мне не того, – сказал он, позёвывая.

Услышав своё истинное имя, и оттого почувствовав себя почти обласканной, женщина без проволочек отправилась в погреб.

Прошло немало времени, Тамара не возвращалась. «Где её черти носят?» – заворчал Сергей. Поднявшись с кресла, он подошёл к двери. Было уже темно; ветер усилился, по крыше постукивал дождь. Сотников сделал несколько шагов по направлению к погребу, но услышав приглушённый разговор за углом веранды, остановился. Что-то торопливо и напористо говорила Тамара, и только раз, коротко, прогудел низкий мужской голос. «Бывший какой-нибудь», – подумал Сотников, возвращаясь в веранду.

Через несколько минут женщина зашла в веранду.

– Вот, Серёжа, последняя, – сказала она, продемонстрировав бутылку. – Придётся уж как-нибудь тебе обходиться.

– С кем ты там шепталась?

– Да приятель Алькин… И чего шляются на ночь глядя?..

Сотников не поверил, однако промолчал: ему было всё равно.

Тамара приготовила постель, принесла в спальню выпивку с закуской.

– Ты располагайся тут, а я пойду, загляну в балаган к Альке. Как бы они там чего не набедокурили, – сказала она с фальшивой озабоченностью.

Сергей, молча, махнул рукой. Когда она вышла, он выпил рюмку настойки и, послонявшись по комнатам, принялся крутить колёсико настройки радио. Уловив пробивавшиеся сквозь попсовую дребедень звуки рояля, он настроился на волну и прилёг, пытаясь вспомнить название произведения. Вспомнил – это был «Сон в летнюю ночь» Вагнера.

Музыку заглушили помехи. Сотников встал с кровати, шагнул к магнитоле, но насторожённо замер. Из-за шума помех едва слышно пробивался рваный гитарный ритм. Внезапно в эфир выскочил бодренький тенорок: «Можно, например, получить пару фотонов, находящихся в запутанном состоянии, и тогда, если при измерении спина…» Голос разглагольствовал ещё с минуту – и сгинул в рычащих аккордах «Рамштайна». Сотников прихлопнул уши ладонями, не помогло – скрежет гитарных басов врезался в мозг. Прикрываясь рукой, будто пластмассовый ящичек мог в него выстрелить, он выключил магнитолу. «Чёрт, неужели белка началась? – думал он, грызя костяшки пальцев. – Да, так и есть: чуть с ног этим рёвом не сбило, а динамики-то слабенькие совсем... Завязывать нужно с выпивкой в срочном порядке». Этот неоспоримый вывод не помешал ему, однако, выпить полстакана самогона и две рюмки настойки. После этого, бросив подозрительный взгляд на магнитолу, он ушёл на веранду.

Ветер на улице разгулялся – по крыше шуршали ветки, хлопал незакреплённый ставень. Сотников смотрел в тёмное окно, пальцы его рук то сжимались, то разжимались на подлокотниках кресла. За окном, вынырнув из темноты, появилась Тамара. Вошла в неровный овал света с угрюмо-сосредоточенным лицом. В веранде же появилась с выражением весёлой досады. Тряхнув влажными волосами, сказала:

– Вот тебе и погодка. Дождь начался, зараза такая...

Сергей молчал, продолжая смотреть в окно.

– Ты чего такой? Опять плохо? – спросила Тамара.

Всё так же, молча, он поднялся, взял её за руку и повёл в дом. В спальне он толкнул женщину на диван, сам разделся догола. Она смотрела на него нахмурившись.

– Ты почему грубый такой? Я тебе не финтифлюшка какая-нибудь! – Тамара сидела с гордо выпрямленной спиной, но её слабая попытка сохранить лицо не удалась. Перед обнажённым стокилограммовым Сотниковым она выглядела жалкой замухрышкой.

– Ну, чего сидишь? Распрягайся давай, – нависая над женщиной, приказал Сотников.

– Ты мне своим хулюганом нос свернёшь, – пискнула она.

– Не хулюган, а хулиган, нужно говорить. Мотай на ус, товарищ травница. И давай это… не выкобенивайся, я ждать не люблю.

Сотников действительно был груб, действовал слишком напористо. Он развернул её лицом к стене, нагнул. Тамара не успела найти опору для рук, голова уткнулась в угол дивана, шея подогнулась. Она напоминала цирковую женщину-змею. При каждом движении Сотникова её перевёрнутое, багровое от прилившей крови лицо искажала страдальческая гримаса. Не выдержав, наконец, изуверской позиции, она взмолилась:

– Хватит, Серёжа! Ты мне шею сломаешь!

– Ничего... починим…

В этот момент на столе щёлкнуло; выключенная магнитола подмигнула Сотникову зелёным глазком и забалаболила о квантовой механике. И – грянул «Рамштайн». Сергей отступил на полшага, освобождая Тамару. Смотрел на магнитолу со страхом.

– Тамара, ты слышишь что-нибудь?

– Где, чего?

– Радио, идиотка!

– Да, да, страшная какая… музыка-то…

Сотников шагнул вперёд, рванул на себя провод. Магнитола смолкла.

– А не слышала, как умник один о науке рассказывал?

– Если при измерении спина первой частицы её спиральность оказывается положительной… – заговорила Тамара, но, взглянув на Сотникова, смолкла.

Несколько мгновений он смотрел на неё, склонив голову к плечу, потом схватил за горло.

– Откуда же ты это знаешь, душа моя, а? – спросил он с улыбкой и тут же, оскалившись как вампир, зашипел: – Откуда? Говори, падаль, или удавлю прямо сейчас!

– Па… память… с детства хорошая. «Как у лошади», – учитель по… этому… по арифметике говорил.

Сергей ослабил хватку.

– Не врёшь?

Нежно поглаживая сжимавшие её горло пальцы, Тамара просипела:

– Клянусь! Чтоб у меня на языке волдырь с омёт выскочил!

Сергей убрал руку от её горла, отодвинулся.

– По арифметике, говоришь? Круто... Ладно, прости. Померещилось мне.

Огромные дозы спиртного сделали своё дело: лишь только Сотникова отпустило нервное напряжение, его развезло. Он попытался спеть «Чистые пруды», сбился и расплакался. Тамара крутилась возле него вьюном, подливая то самогона, то настойки.

Сотников лежал, развалившись поперёк кровати, а примостившаяся рядом Тамара, ворковала ему на ухо:

– Серёженька, ты ведь веришь, что камень наш не простой?

– Да, что-то в нём есть. Чертовщина какая-то…

– Нет там никаких чертей. В этом месте обитает дух, не знаю, может, он и по-другому как называется. Он являлся мне. И ты угадал – это старый алтарь, только на нём не гусей резали… – Она помолчала и заговорила шёпотом: – Серёжа, ты сможешь?

– Я всё могу, мне теперь на всё насрать.

– Постой, ты хоть понял, о чём я?..

– Понял, не дурак. Зарезать кого-то надо? Зарежу. Может, тогда сразу, без проволочек, на сковородку – там мне самое место.

– Какая сковородка?.. Мы будем жить в самом лучшем месте на свете – в городе, где всегда ночь. Там тихо, покойно и это... как его… благолепно.

– И много фонарей, которые не горят...

Она вцепилась ему в плечо, задышала в ухо:

– Так ты видел? Видел город, да?

– Да.

– Ты понимаешь?! Он зовёт, он ждёт нас! Мы должны это сделать. Подумаешь, одним придурком меньше… Ты сможешь?

– Да. И… может, загорится свет в том окне…

– Обязательно загорится, и фонари загорятся, и думать ни о чём не надо будет. Одевайся, пойдём.

– Куда?

– Сергей! К камню же. Давай вот выпьем немножко... и пойдём. – Себе Тамара налила в рюмку, Сергею – в стакан, смешав самогон с настойкой.

Шли в темноте. Сергея слегка пошатывало. «Хорошо бы туда, в город этот. Может, так и будет, кто знает?..» – плавало в пьяной голове. Они вышли на поляну. Тамара присела на корточки. Чиркала зажигалкой, однако влажные дрова не загорались. Сотников смотрел в небо – на единственную видевшуюся в разрыве туч звёздочку.

Костёр принялся. Смоченные дождём ветки, потрескивая, задымились, затем появились язычки пламени. Стало чуть светлее. Сливаясь с поверхностью камня, обозначилась лежащая навзничь фигура.

– Кто он? – спросил Сергей.

– Господи, да какая разница? Так… алкаш один.

– Ты бы хоть Господа не поминала. Ну, давай нож.

– А… ты уже всё, готов?

– Давай, не тяни!

Откуда-то из-под куртки Тамара достала нож, протянула Сотникову. Он взял нож, шагнул было к камню, но остановился.

– Вместе пойдём, рядом будешь.

Она подошла. Сергей помог ей забраться на камень, запрыгнул сам. Склонился над лежащим человеком, чиркнул зажигалкой – та не загоралась. С раздражённым шипением подскочила Тамара:

– Ты чего? Вдруг очнётся…

Он продолжал чиркать зажигалкой. Наконец появился огонёк. Сотников узнал лежащего – это был Буров. Сергей выпрямился, взял Тамару за плечо и одним движением уронил на колени. Склонился к ней.

– Ты, сучка, правильно всё рассчитала: я дошёл до кондиции, – зашептал он. – Только резать я никого не собираюсь, кроме тебя, упыриха! Она закрутилась, вырвалась из его рук и едва не спрыгнула с камня. Сотников успел схватить её за шиворот, бросил под ноги.

Сжимая рукоять ножа, он поднял лицо к небу. Там, среди туч, помигивала всё та же звёздочка. Сергей смотрел на неё и не мог оторвать глаз. Какая-то важная мысль, сулящая подсказать ему выход из этого угарного бреда, крутилась в голове и – ускользала. Сморщившись от напряжения, Сотников схватился за виски и, обнаружив в руке нож, отбросил его в темноту. «Чёрт! Я что, действительно собрался убивать эту больную дуру? – поразился он. – Точно ведь собирался, значит?..»

Что это значит, додумать не успел. Почувствовал, что поднимается вверх, – поднимается вместе с камнем. «Почудилось…» – подумал он. Затем из темноты, сразу со всех сторон, протяжно и гулко вздохнул лес. Сотников пытался сообразить, что происходит, когда кто-то вцепился в его ноги. Он вскрикнул, рванулся в сторону.

– Серёжа, дай нож, я сама всё сделаю! Дай, пока не поздно! Дай! – цепляясь за его одежду, выкрикивала Тамара.

В этот момент раздался чавкающий звук, будто где-то неподалёку заплутавший во времени мастодонт выдрал из трясины ногу. Камень резко просел вниз. Сотников стал падать. Он напряг мышцы спины, пригнул голову. Удара не последовало: спина погрузилась в податливую массу. Под слоем жижи он нащупал твёрдую почву и выбрался на плотный песок.

– Дай нож! Дай! Дай! Дай! Сволочь проклятая! – надрывалась Тамара. Почувствовав, что под ногами начинает проседать песок, Сотников быстро отступил.

– Прыгай! Дальше прыгай, засосёт! – крикнул он.

Тамара прыгнула – и провалилась по грудь. Сергей метнулся к кустам, надломил ветку, но эластичные волокна не поддавались. Крякнув от напряжения, он всё-таки её оторвал.

Едва Сотников вытащил Тамару, раздался мягкий мощный хлопок. Вокруг стало светло: там, где раньше был камень, вздувались перламутрово-охристые пузыри, от которых поднимался голубоватый столб пламени.

Огонь быстро угасал, пламя разбилось на несколько языков. С ног до головы покрытая бурой жижей, стоя на четвереньках, женщина смотрела на огонь. Прощалась со своей неутолённой, канувшей в тартарары мечтой.

Сотников тоже смотрел на угасающее пламя и думал о том, что все его невзгоды, вся его маета с переживаниями и самокопанием – пошлость и бред. Жизнь, которую он мог бы спасти, вот что имело значение. Но разве он, жалкий, полупьяный неврастеник, мог кого-то спасти?

Так, ворочая в голове угловатые булыжники мыслей, он стоял ещё какое-то время, потом повернулся и зашагал к реке. Хотелось ему только одного – скорее погрузиться в воду. И быть там, пока река не смоет с него всю грязь или, может быть, заберёт навсегда.

Он вышел на берег, но вместо того чтобы зайти в воду, сел на травянистую кочку. Ему стало плохо, как не бывало никогда раньше. Начавшаяся рвота заставила его пасть на колени. Когда всё кончилось, Сотников едва сумел подняться на ноги. По-старчески волоча ноги, он побрёл вдоль берега в надежде найти траву, чтобы прилечь.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в декабре 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: