Ты

 

Купить в журнале за декабрь 2019 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 6 часов | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

Издалека потянуло дымком, возбуждающим обоняние. Ноздри радостно встрепенулись, как крылья бабочки, почувствовавшей ветерок и не знающей: это начало ее растерзающей бури. Вдыхал весело, вольно, наслаждаясь ласкающей горечью, подобной расставанью не долгому, не пугающему.

Вдыхал, не зная: его дымок – это дым, что выжжет время мое. Не зная, вдыхал: его дымок мои глаза выест дымом, ведь леса горели не здесь не сейчас, но где-то когда-то. Его земля была не слишком и круглой, в отличие от круглого времени, подобного колесу обозрения, которое над землей поднимает, через веселый промежуток на нее возвращая. И не слышал он голос поэта-царя: Дымом кончились мои дни, кости, как в костре, обгорели.

Полной мерою не вдыхал дымный, щекочущий сознание воздух. Не кашлял долго, мучительно, слыша далекий лязг гусениц, из которого, облившись бензином и вспыхнув, бабочка мертво в неживые небеса поднималась. Генералам дым в радость, надышавшись, долго живут. Поэтам дым – яд, вдохнув, умирают.

Остановиться, прислониться к забору, услышать щебет, шуршанье травы, несмотря на тьму зеленеющей в свете лунном и звездном. Услышать, но тащит, словно цепью желания неутолимого. Упираюсь, ноги вбивая в песок, но призрак-греза-фантом моей воли сильнее. Может, он вселился в меня, может, мной притворился? Нет! Он – вовсе не я, я – вовсе не он.

Подумал, вздохнул и дальше за ним потащился, пытаясь понять, где кончается явь-жизнь и начинается смерть-наваждение. Зачем меня тащит? Может, я его выдумал, а его не было и не будет? Или, что того хуже, он меня выдумал, вот, я и случился.

Тем временем дым лег тенью на землю, и она, тень, взошла в небеса. Облака, тени – всё дым, всё пустое.

Явился неожиданно, вдруг, возник в плотном воздухе ниоткуда, из дыма, столкнулись лоб в лоб, но – удивление вместо удара. Прошел сквозь меня, идет сзади, отстав, не догоняя. Оглянувшись, ничего не увидел, кроме дрожащих веток с засохшими завязями цветов, которые не распустятся.

Где делся и был ли? Ветки задел, вот и дрожат. Я – причина, дрожание – следствие. Нет загадки, показалось, можно не думать. Иным мыслям дорогу открыть: проникнут – и вытеснят. Но! Проникнут-вытеснят – безлично, вне моей воли. Подумается: что за бредовые мысли? И тут же ответ: чем мысль бредовей, тем внятней должна быть изложена. Задача отнюдь не из легких.

Оглянулся. Ветки дрожат, очерчивая контуры, неясные, полупрозрачные. Остановился – ветки дрожат, а контуры, словно угасли. Двинулся с вывороченной назад головой – углем на холсте контуры навели. Придумалось развлечение: кручу головой – контуры неизвестного то пропадают, то возникают. Оглядываюсь, вспоминаю – является плоть, неясная, зыбкая. Она тем же мне отвечает, пытаясь распознать: свой – чужой. Удивительно, он может худо-бедно меня понять, а я не могу, многое позабыл, лишь контуры вспоминаю.

Он, жаждущий, соблазняемый видениями и мечтами, горящий желанием вырваться из одиночества и, страшась, догадывающийся, что это никогда не случится, двигался, лужи переступая, не наступая на камешки. Двигался, осторожно вбирая, не притягиваясь к тому, что извне, и не подчиняясь. Научившись отгонять неприятные, неуместные, невозможные мысли, он воле своей их подчинял, отправляя в изгнание, в тайный угол, в забвение. Лицо непроницаемо, словно когда-то давно на него одели маску отчужденности, и та прижилась, укоренилась. Ему так казалось, и он шел, вспоминая первые брюки, сшитые портным, изо рта которого несло перегаром. Он тщательно оберегал их от грязи, ежесекундно поддергивал, охраняя отточенность выутюженной мастером стрелки.

Вижу: причёска в унисон длинноволосым мелодиям, тогдашняя фронда, из общего облика которой он с трудом проступает. Рождаешься общим, от других мало отличным, но чем дальше-дольше идешь по тропе, тем больше лицо обретает необщее выражение. Хотя его мало кто удостаивается.

Подходить близко не надо. Можно увидеть то, чего не было никогда, искуситься не его искушением, не его мыслями думать. Могу ведь его сочинить, чего никак не желаю, хотя очень хочу. Вот так: чего хочу, не желаю, чего желаю, того не хочу. Сломать эту стену, бесконечный бетонный забор, от заброшенности обросший кустами, словно старик, чьи суставы поросли дремучими волосами.

Сломать? Но как? Сломать? А зачем?

Иду за ним не спеша, куда торопиться? Он за мною спешит, еще не зная, что и ему некуда торопиться. Знаю, куда иду, не зная, зачем. А он не знает ни того, ни другого. Иду, вглядываясь в мелькающее в резных листьях лицо, словно на зубчато обрезанной фотографии.

Иду, о нем думая, его по годам представляя, по ним эпоху угадывая, а о чем думает, понять не могу. Время-возраст-пространство – вижу, слышу, даже иногда запахи ощущаю. Присматриваюсь: похож, почти двойник, даже близнец. Но нет, другой, иной, непохожий. Ведь чьим-то двойником или близнецом быть нельзя. Можно одному-с-другим вместе быть двойниками или же близнецами.

Может, удастся догнать. И – тогда. Что? Тогда просто исчезнет, в тумане речном растворится, в холодной графике черно-белого леса. Ведь каждое действие вызывает другое, о котором, едва начавшемся, думаешь вскользь, деепричастно. Умер близкий – страдаешь, живя, не скоро умрёшь.

Иду за ним или навстречу, освобождая место во времени, пока еще занимая место в пространстве, в бесплотных сумерках на тропе между бетонным забором и одичавшим кустарником. Оба заложники, я – прошлого, он – будущего, то и другое безлично, две версии одного анонимного текста, будто греко-римские боги или пары Плутарха. Только будущее незаметно из настоящего вырастает, а прошлое над ним нависает еврейским пражским кладбищем многослойным.

Идём, один вспоминая, другой – предвещая, не удаляясь, не приближаясь, притягиваясь и отталкиваясь, и между нами пространство заполняется набухающим беспамятством словом: отторжение-отвержение. Мы друг друга или время нас, свою эпоху отвергших, безжалостно отторгает? Отторжение-отвержение довлеет, занимает пространство, воздух из него изгоняя. Куражась, кружит стервятник над падалью, не приживается пересаженный орган. Но единит невозможность существовать в пассивном залоге. Может, этого нам для диалога довольно?

Змея заглотнула зеленый свой хвост: конец стал началом, начало – концом. Он сделал мой выбор. Он в угол себя загонял – от слов, от взглядов спасался. Мне взгляды ловить и за словами гоняться. Змея из пасти хвост выпустит: начало от конца отделится. Выползу из себя, сброшу кожу, рождаясь-и-умирая, поползу, изредка на образы, подобия натыкаясь, надеясь восвояси, веси свои, в прежнюю кожу вернуться. Всё взвесив, где дом возвести? Кому возвестить?

Ни одна змея не вползла в прежнюю кожу. Зачем, не пережевывая, собственными словами давился? Зачем охочусь за ним? Зачем искушенный-и-обольщенный славой-ли-словом, созвучиями отгородился, щемящим Шопеном – от шипучки шибающей, теплой и липкой, пахнущей розовым мылом?

На повороте, зацепившись, тень от него оторвалась, моя, метнувшись вперед, с нею слилась, и вместе в полумраке, в дыму они растворились.

Когда дым рассеялся, мы шли с тобой по тропе, я сзади, ты впереди, друг за другом, вперёд или по кругу.

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за декабрь 2019 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению декабря 2019 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.