Жрец

 

Новая редакция

 

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за июнь 2022 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 8 часов 30 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Главный терпеть не мог экивоков, намёков и эвфемизмов. Когда в разговоре с ним начинали ходить вокруг да около и юлить, морщился от того, что собеседник творил с Божьим даром – человеческой речью. «Простейшей сигнальной системой и животные обладают, потому любое надругательство над языком должно преследовать по закону. Карать строго, чтобы другим не повадно». Услышав сентенцию, одни пожимали плечами: Главному и не такое можно простить. Другие в сторонке, подальше от глаз ввинчивали палец в висок. Большинство и вовсе не замечало, дел у всех много, не до старческих странностей. Несмотря на то, что виски предпочитал коньяк, герр Ольсвангер был джентльменом, что не слишком соответствовало нравам знойным, размашистым, неспокойным. Джентльменством выделялся из среды, его окружающей, как цветок, занесённый невесть откуда в вечную мерзлоту. Привычные к иной флоре олени смотрят, дивятся, попробовать не решаясь. Так окружающие глядели на герра Ольсвангера, одни восхищаясь, другие снобом считая.

Порой уличал себя, что смотрит на Главного, а видит себя, постаревшего, поскучневшего, готовящегося итог подводить. Забавляло, пытался проложить мостик между собой сегодняшним и состарившимся. Игра была непростой, поди угадай, что случится по дороге от станции промежуточной до конечной. Со временем это зеркало начало его раздражать. Шагреневая кожа, какой бы ни была эластичной и бесконечной, должна поизноситься. Что не устраивало? Одиночество? Его не боялся, к одиночеству он привык. Немощь? Но такой трезвой, рабочей старости, как у шефа, пожелать можно любому. Тогда? Страшился старости вообще? Не смерти – о ней он не думал, не болезней – к ним относился рационально: не смертельную вылечат, а чему быть, того не миновать. В этом зеркале само наличие зеркала его не устраивало.

В какой-то момент Главному показалось, что он визитами тяготится, и, несмотря на то что сезон дождей был в самом разгаре, приглашения следовали реже и реже. Но дожди прекратились, и лето прошло, неприятное ощущение стёрлось, и визиты последовали с большей, чем раньше, всё нарастающей частотой. Привык к зеркалу, успокоился и смирился.

Просыпаясь ночью, не зажигая свет, мерил шагами комнату от стены до вспухающей за окном темноты. Окно выходило в парк, там фонари после полуночи не горели. Шаги то замедлял, то ускорял, стараясь попасть в ритм, который успокоит и позволит уснуть. Ночь была редко милостива к нему, часто ходил до рассвета, ходил и ложился, вставал и ходил, стараясь не думать о сыне, что удавалось нечасто. Представлял его выросшим, изменившимся. В сыне видел себя ребёнком, юношей, видения вселяли надежду: вырастет и отыщет. Видение-надежда вытесняло видения старости, никчёмности, дряхлости. От ночных, изнуряющих душу шаганий, метаний между стеной и чернотой избавление было простое. Но, не отдавая отчёта, зачем, от чего, почему, решил снотворное не принимать. Однажды купил и выбросил, слегка поразмыслив. Справится. Искать сына не будет. Вырастет и отыщет. С этой мыслью стал засыпать, через какое-то время ночное шагание прекратилось. Но, бывало, среди ночи проснётся и представляет его-себя, хотя понимает: не такой, каким его помнит, вырос, время другое, мир изменился. Но спасительно-отождествляющее видение себя играющим во дворе, шагающим с дедом приходило на помощь. Вдогонку видениям мантру твердил: «Вырастет и отыщет», стараясь видения отрезать от жречества. Иногда получалось.

– Большинство людей, да что говорить, почти все, исключение – редкость, не способны отделить, отрезать профессиональное от остального. Посмотрите, как чиновник разговаривает с дамой красивой и яркой и с дамой не слишком. Ничего не имеет в виду, просто так получается.

– Может, не стоит требовать от людей невозможного? Сотворённый единым и цельным, человек не может искусственно разделиться.

– Не амёба, делиться не нужно. Следите за терминами: не делиться, но одно от другого, прислушайтесь, отделять. И это каждый уважающий себя человек должен сделать обязательным, нормой!

Главный ещё много чего говорил, а в его ушах звучало: отделение, от которого последнее «е» оторвалось и колесом по горной тропе покатилось, прыгая по камням, грохоча, но, в отличие от знаменитого пятака, не звеня – громыхая.

Скитаясь по Греции, примкнул к двум парням, или они примкнули к нему. Один высокий, худой, горбоносый – тот, что постарше, южных испано-португальских корней, главной обязанностью его было планирование маршрута. Другой моложе, плотнее и ниже, с носом прямым, корней северных, скандинавских, главной обязанностью его был учёт дней: в отличие от вечных скитальцев, быстро теряющих представление о календаре, им, скитальцам временным и сезонным, надо было в прошлую жизнь возвращаться. Программисты, работают в Лондоне, снимают квартирку (ползарплаты, однако). Общее motto: работа для денег, скитания для души. У него было не так. Встретились в ресторанчике. Он путеводитель читал.

Парнас – священная гора в Греции, связанная с мифическими сказаниями и известная местонахождением дельфийского оракула. Гора Парнас считалась средоточием земли подобно тому, как Дельфы признавались центром религиозным. Высшая точка – Дельфийский Парнас с двумя вершинами, вследствие чего называется двухвершинным. Парнас покрыт лесом, вершины – снегом. При Дельфийском храме много ущелий, обрывов; здесь же – Кастальский источник, посвящённый Аполлону и музам, вследствие чего и сам Парнас считался местопребыванием муз.

У него с ними общий маршрут: на Парнас. Причина достаточная не только лишь для знакомства. У скитающихся взаимопонимание достигается сразу, почти мгновенно. Вместе идти веселей, надёжней, дешевле, общий маршрут – общность подчинённых ему интересов. То, на что в не скитальческой жизни уходят месяцы или годы, у подножья Парнаса заняло пару глотков светлого пива, к которому по совету Южного они заказали из рыбьего изобилия сперва запечённую, а потом и солёную. Остальную кружку обсуждали знаменитую дельфийскую букву Е, встречавшую в храм входящих. Поначалу она была деревянной, медной, императрица Ливия подарила Е золотое. Северный: «Плутарх написал по этому поводу целый трактат 'О надписи Е в Дельфах'». Южный пересказал Плутарховы версии. По одной Е число 5 обозначало. Тем самым мудрецы будто сказали: «Нас всего пять». По другой обозначала вопросительную частицу, смысл которой: к Аполлону обращают вопросы. Теологическая версия: Е означает второе лицо одного из глаголов, из чего следует, всякого входящего в храм бог встречает словами: «Познай себя», на что следует отвечать: «Ты есть», утверждая истинное и чистое бытие.

Южный и Северный разгадывали тайну, а он отключился, вспомнив беседы с одним пациентом, раввином. В отличие от стереотипа: борода, переходящая в огромный живот, лицо – едва видная за густыми кустами лужайка, он был узок, волосы, борода подстрижены коротко, улыбающийся и весёлый. Первым делом он рассказал (как раз в эту неделю читали соответствующий отрывок из Торы) о вопросе Моисея, обращённом к Всевышнему: о Его имени. Господь отвечает, и этот вопрос-ответ обсуждают раввины, да и священники последние пару тысячелетий. «Так вот, значение вопроса-ответа следует толковать: Я есть, или точней: Я буду Тем, Кем Я буду, одним словом, имя Господне указывает на, – он произнёс то, что спустя много лет за кружкой светлого пива сказал собеседникам Южный, – истинное и чистое бытие».

Потом заговорили о чувстве вины, и он вспомнил человека, мелькнувшего перед ним на минуту, поразив гипертрофированным ощущением. О нём раввину тогда рассказал: «Мне кажется, он свою вину слишком преувеличивает». Ответ поразил: «Преувеличить собственную вину невозможно».

И ещё таинственная Е напомнила ему анекдот, рассказанный весёлым раввином. Так вот – с этого начинался любой рассказ – приезжает в одну общину, скажем, в Южной Америке новый раввин. Суббота. Выносят Тору, с которой обходят молящихся. Вдруг несущий припадает на левую ногу, будто бы приседает. После молитвы бросился раввин к книгам, пытаясь узнать, откуда этот обычай, каков его смысл. Ничего не находит. Пишет письма друзьям. Никто не знает, слышат впервые. Спросить у местных стесняется, скажут, что не учён. Проходит месяц-другой. Каждую субботу кульбит повторяется. Наконец, не выдержал и спросил. Один не знает, другой. Все говорят, что так делали раньше, а мы лишь повторяем. Приводят дряхлого старика из основателей, помнит, как строили синагогу. Оказалось, на том месте, где совершают кульбит, в давние времена была ямка. Когда строительство завершили, ямку заделали, сохранив о ней память в кульбите.

Допив светлое, спать пошли, утром подъём. Но ночью был сильный дождь, восхождение пришлось отложить. Оставалось лишь ждать. За дни ожидания светлое пиво осточертело. Но всему – проливные дожди не исключение – приходит конец. И вот, он стоит на вершине, взглядом в новое пространство вживаясь, насыщая душу простором, а под ним мыслью мечтательной и бесплодной неподвижная земля древней мудрости растекается стыдливо и воровато.

 

Добираясь, они, трое с детства неразлучных друзей, торопились: ещё в юности решили здесь побывать, но мешали дела, дети, заботы. Юность минула, хорошо, что встретились, и вот перед ними то, о чём мечталось долгими беотийскими вечерами. Чья это была идея, уже и не вспомнить.

Лысый (прежняя кличка: Кудрявый) сказал, что в Дельфах в храме Аполлона новый жрец, беотиец.

Толстый:

– Да ну!

Малый подал идею, словно словил брошенный мячик:

– Ну, вот и повод!

И мяч, как это водилось, пошёл тотчас по кругу.

– Прав Малый, прав, повод прекрасный! – это Лысый.

– Дорога не близкая, – Толстый скептик играл привычную роль: стоял у бочки с приготовленной ложкой. Бочка с мёдом, а ложка дёгтя, если кто-то не понял.

– Правда, дорога не близкая. Вот и славно, наговоримся, распробуем вин по дороге, а то беотийские мне надоели. – Малый знатоком вина у них почитался.

– Закругляйте дела, отправимся через неделю, я позабочусь, чтобы боги были к нам благосклонны. – Лысый считался знатоком предвестий, знаков судьбы, предсказаний.

– Нет, как хотите, через неделю я не управлюсь. На кого лавки оставлю, надо брата позвать, пусть на рынке покрутится, не всё ему дома сидеть, книги читать, барыши от наследства пуская на ветер. – Получив в наследство лавчонку, братья решили её не делить. Прошло несколько лет, и Толстый решил, что, если брат в лавке появляться не будет, дела пойдут лучше. Тот с удовольствием стал заниматься излюбленным делом: читать и писать, а Толстый повёл дела так, что через несколько лет к отцовской ещё несколько прикупил, честно делясь барышами и учёным братом втайне гордясь.

Не через неделю, конечно, но через месяц отправились в Дельфы. Ехали долго, обсуждая, что скажет им жрец-беотиец, сея речи, споры жаркие пожиная.

И вот, не спеша, удовольствие продлевая, как в детстве, оставляя самое вкусное на потом, они идут к Храму, где их встречает жрец-беотиец. Снуют по Храму жрецы молчаливо, друг с другом жестами сообщаясь, неторопливо, с виду совсем бесцельно и бестолково. Заметив их взгляды, жрец коротко, словно нехотя, рукой показал: мол, наши жрецы молчаливы, привыкли иметь дело с богами, а не с людьми. Их ведут вдоль бронзовых статуй, и – поразительно – обычно патина схожа с грязным налётом, похожа на ржавчину, а дельфская – словно лазурь.

– Верно, у медников в старину был особый состав. Может, случай им даровал, подобно тому, как коринфская бронза рожденьем обязана сгоревшему дому. Золото, серебро с медью сплавились, – это всезнающий Лысый.

– Я слышал, будто медник коринфский нашёл полный золота ящик, и, боясь, как бы находка его не открылась, кусочками стал отрубать и подмешивать к бронзе. Дивный сплав получился. – Толстый любил объяснения, приносящие, пусть не ему, хотя бы герою рассказа, ощутимую пользу.

Бродили по Храму, жрец рассказывал подробно и по порядку, так что через пару часов они подустали и решили присесть увиденное обсудить. Жрец был не против и повёл их к воде, где, удобно устроившись, повели разговор – этого жрец ожидал, так все поступали – о том, что увидеть не смогут, несмотря на пожертвование, которое сделали Храму.

– Когда-то, я слышал, Пифия вещала стихами, не так ли? – Малый обратился к жрецу.

– Да, так говорят.

– А почему сегодня она замолчала? То есть не замолчала, конечно, но пророчествует не стихами? – Лысый задал вопрос, на который, думал, ответа он не получит. Каверзные вопросы с детства были его коньком, за что не раз друзьями был бит.

Жрец начал, но Толстый оказался проворней.

– Дело в том, что стихотворный размер не от бога. Разве бог говорит? Прозой, стихами, дело не в этом. Бог у пифии рождает фантазии, в душе свет прозрения возжигает, дарует ей вдохновение, а жрец, её речи внимая, перелагает в стихи. – Толстый сбился, но, увидев, что жрец благосклонно кивнул, ответил благодарной улыбкой, решив непременно до единого слова сказанное запомнить, чтобы, вернувшись, пересказать в точности брату.

– А я вот слышал, не помню уж от кого, что жречество дело опасное и… – Малый на мгновенье смутился, всё-таки среди них сидел жрец, но тот жестом его подбодрил, и он продолжал. – Сказывают, есть святилище Геракла Женоненавистника, жрец не должен иметь дела с женщиной, поэтому обычно в жрецы берут стариков. Как-то юноша жречество принял. Сначала он был воздержан, но однажды, когда отдыхал после пира, пришла к нему девушка. Испуганный и смущённый, юноша-жрец оракула вопросил, будет ему прощение за этот грех, и ответ получил: «Бог всё необходимое дозволяет».

Жрец впервые за время беседы заговорил.

– Назначение пифии Аполлона услышать, а не с людьми говорить. Бог пользуется пифией, чтоб его слышали, она должна быть неопытной и несведущей, душою живя с самим богом, который, по выражению Гераклита, «не вещает, не скрывает, но знаменует». Во всём божьи знамения. Крик птицы – знамение. Разве даром речи бог птиц наградил? Что же мы желаем от пифии? Чтоб она величаво говорила стихами? Под звуки греческой флейты?

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в июне 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: