HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Мастерство перевода

Кучкар Наркобил. В тот день мы не вернулись из боя…

Обсудить

Повесть

 

Перевод с узбекского Лиры Пиржановой

 

 

Купить в журнале за ноябрь 2018 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за ноябрь 2018 года

 

На чтение потребуется два с половиной часа | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Опубликовано редактором: Андрей Ларин, 25.11.2018
Оглавление

5. Часть 4
6. Часть 5
7. Часть 6

Часть 5


 

 

 

С раннего утра технику выстроили на открытой местности. В передних рядах стояли танки. Сапёрные танки – БТР стояли после минопроверяющих бульдозеров-катков. Следом за ними – разведывательные танки БМП, колонну замыкали мотострелковые танки БМП.

Связь проверили в соответствии с обговорённой датой. Каждая рота имела свой термин. Почти каждое действие выполнялось при помощи цифр. Особое значение придавалось хранению тайны. Скажем, если надо было двигаться вперёд, произносилось «73», число 61 означало приказ остановиться. Словом, связь была полностью зашифрованной. Командирам роты, кроме карты похода, раздали бумаги с различными комбинациями чисел и комментариями к ним, которые применялись в бою вместо слов во время связи. Об этом знал каждый солдат, а, в основном, операторы БМП – 2. Потому что оператор всегда должен был быть на связи, указывать дорогу механику, а если нужно управлять машиной на основании приказа.

На рассвете наша часть вышла в путь. От шума в шлемофоне я нервничал и клевал носом. После того, как колонна вышла с территории полка, поступил приказ «быть наготове всем операторам».

Я ехал, спокойно закуривая. Всё равно, пока мы не выйдем из Кабула, никто в нас не будет стрелять. Через 5-6 километров начнётся город Кабул. Потом мы пересечём город и двинемся на юг, в сторону Гардеза. Пехотинцы, сидя на машинах, дремали. Иногда Юра стучал заснувших солдат прикладом автомата по голове. Встрепенувшись и не понимая, в чём дело, они озирались вокруг с вылезшими из орбит от страха глазами.

– Ты почему спишь, а! Мать твою! Если сейчас упадёшь с машины, тебе хана!

Солдаты, ничего не отвечая, отворачивались и закуривали. Спать стоя на дежурстве или по дороге в бой на машине было очень постыдным.

Население Кабула высыпало на улицы и с ужасом смотрело на огромное войско, от звуков которого содрогалась земля. По дороге встречные машины останавливались и ждали, пока мы не проедем. Магазинщики холодно и принуждённо улыбались и кланялись нам. По-моему, в мире не было такого народа, как этот, который головой бросался в торговлю, но был очень труслив.

Но стоит вам что-нибудь захотеть купить у них, так они вас так облапошат, что мало не покажется. Но в любом случае Кабул был мирный город. На каждом углу здесь можно было увидеть советских солдат и людей в штатском, а возле посольства свободно ходили русские женщины.

Колонна, выехав из города, повернула на юг и вступила на ровную дорогу, окружённую горами. Веял бодрящий весенний ветер. Небо будто бы опустилось низко, было чистое и ясное. Горы казались очень красивыми. По мере того, как мы поднимались по пологому подъёму, внизу открывался неповторимой красоты пейзаж: ярко-зелёные луга, быстро текущая река, низкие дома, утопающие в зелени цветущих деревьев. Рядом с нами художница-природа будто рисовала красоту жизни. Но природе нет дела до тебя. Ей всё равно, что ты делаешь – стреляешь или погибаешь, палишь из самолётов или артиллерии. Ей это неинтересно. Если захочет, она покрасит всё вокруг в зелёный цвет, или в белый, или в жёлтый, а может вовсе и оголить всё. А слепцы и недоумки, которые не могут представить себе эту чудотворную силу, заняты тем, чтобы на корню отрезать жизнь, убивать и выкалывать друг другу глаза, или съедать чужое сердце и довольствоваться этим. На самом деле, на войне люди убивают не друг друга, а саму жизнь.

Когда мы поднялись на ещё более высокую точку, до Гардеза оставалось ещё 15 вёрст. По этой дороге ещё со вчерашнего дня успели пройти несколько частей. Те, кто прошёл первым, стояли на обороне. Эти части охраняли дорогу до Гардеза. После обеда мы прибыли в Гардез. На широкой площадке нам разрешили два часа отдохнуть.

БМП-2 и танки образовали круг. Стволы были направлены в разные стороны. Воины развели огонь под сенью техники и подогрели консервы с картошкой и мясом. В воздухе запахло ароматной едой. В четыре стороны поставили караул. После того, как опустошили посуду с едой, в ней же каждый для себя заварил чай. Мы пообедали на скорую руку. На предстоящем пути больше не было никакой части или батальона, которые могли бы нас прикрыть. Задача нашего полка была войти в местность под названием Лангар и действовать по ситуации. Поэтому ни мы, ни крупные звёзды в штабе не знали, какое представление ждёт нас впереди.

Действовать по ситуации означало, что каждый за себя, и любым способом надо выполнить задание, но при этом остаться в живых.

Колонна тяжело тронулась в путь. Через пять-шесть вёрст по пустырю мы добрались до кишлака. Вдоль дороги не было видно домов, вокруг были только деревья. На улицах повсюду лежали остатки взорвавшейся техники, гильзы, и уже подступала паника. Наша техника ускорила темп. Дрожь пробегала по телу при виде рухнувших домов, стен и мрачных крепостей. Казалось, что за армией следила какая-то невидимая тень.

Колонна полностью вошла в кишлак. Наш батальон расположился на открытой местности в тени деревьев, значительно дальше от домов, крыши которых виднелись издалека. БМП были направлены на кишлак на точном расстоянии. Пехотинцы стали рыть траншеи вокруг машин. Стволы орудий были направлены на не успевшие ещё рухнуть стены. Я внимательно наблюдал за окрестностью. Внизу можно было увидеть дома и деревья. Но если начнётся стрельба, то наш привал останется под градом снарядов. На связи командир батальона приказал быть наготове, а если заметим какое-нибудь движение, разрешил стрелять без слов. Для нас было важно держать кишлак без движения.

Казалось, вот-вот небо свалится на землю. Тишина. Не было слышно даже шелеста листьев на деревьях. Холодное молчание. Я снял шлемофон и отсоединил связь. Было очень жарко. Я словно задыхался. Командир роты в машине через бинокль наблюдал за окрестностью, или мне так показалось. Он недавно прибыл в Афган, ещё не видел боя, и ему это было интересно. Глядя на него, мне стало смешно, признаться, даже было жаль его. Бедняжка, он, наверное, даже представить себе не может, каким бывает настоящий бой. Он всего лишь начальник, офицер, но не воин. А какой он на самом деле вояка, увидим во время боя. На войне люди с железными нервами рушатся изнутри и понимают, что исчерпали себя, но надо терпеть. Несправедливо давать оценку воину, не видевшему боя.

А ещё одна истина в том, что надо понимать тех, кто теряется на поле боя, проявляет трусость. Потому что человек не железный. Если существует чувство осознания ужаса войны, то считаю оскорбительным махать на это рукой. Кто-то осознаёт ужас сразу, кто-то позже, а кто-то – и вовсе в течение всей жизни, и живёт, каждый раз хватаясь за сердце.

Человечество на войне делится на две категории: сильные волей становятся героями, а те, у кого сдали нервы, прослывают трусами.

Командир роты на связи проинформировал, что в местности, где мы стоим, всё мирно, а солдаты готовы к бою. Я приготовил машину к пальбе. Боеприпасов было достаточно. Но если начнут стрелять в нас из крепостей по бокам, а не из домов напротив, то нам конец. Я предупредил Рината, что если начнут атаковать со стороны крепости, не раздумывая отходить назад, на большую дорогу. В такой битве каждый воин должен думать о себе. Ринат это хорошо понимал. А что делать? Зато, сбежав с поля боя, останемся в живых. Главное, не попасть под гранату и вместе с машиной не отправиться на тот свет.

Я очень хотел стрельбы. Уж очень хотелось увидеть, как поведёт себя вот этот командир. Он ведь не видел настоящего боя и, возможно, растеряется. А ещё, кто знает, может, он цепкий и будет геройски воевать, ничего не страшась. Но если он действительно смелый, то тут же завоюет уважение среди солдат. Его будут слушаться, ну а если струсит, то позора ему не миновать. Вся рота будет называть его «чмо». Интересно, чувствует ли Евдокимов, что сейчас стоит перед большим испытанием? А может, он думает, что никто его не видит, не чувствует его состояние, и откуда нам знать, храбрый он ли трус. Он ещё в неведении, что ждёт его впереди. И всё равно солдаты роты будут определять его статус по тому, как он сегодня себя поведёт. Большинство офицеров в Афгане находят общий язык с подчинёнными только после боя. Если они растеряются или проявят страх, то потеряют уважение солдат.

А я хотел испытать Евдокимова именно в этом бою. Сейчас самое время это сделать. И если он действительно отважный, то выйдет сухим из воды, не потеряет авторитет среди простых солдат. А если испугается, наверное, я его возненавижу. Ужас! Неужели к нему надо придираться только за то, что у него на плече звезда? Офицер ведь тоже человек. Нет, на войне бывают только офицеры и простые солдаты, смелые и трусливые. А храбростью называют состояние, когда человек теряется и ошеломлённо смотрит смерти в глаза?

Тишина стояла зловещая. Казалось, что деревья, дома напротив постепенно приближались в нашу сторону с угрозой. Ринат сидел молча, не двигаясь, заперев изнутри люк кабины механика. Невозможно было что-либо распознать и по виду Евдокимова, который рядом со мной сидел на месте командира и смотрел в бинокль. Странно, что он ещё ни разу не закурил. Значит, нервы в порядке. А если начнётся серьёзный бой, наверное, потерпит. Напрасно мы вышли с ним. Его каменное лицо раздражало меня. Удивительно, как вся рота следит за каждым движением офицеров. В роте понимали страх солдат, но проклинали испугавшихся офицеров.

Евдокимов что-то пробурчал. Продолжая смотреть в бинокль, он дёрнул меня и был сильно обеспокоен. Я посмотрел в смотровую щель. Напротив нас появилось стадо баранов, которые затем рассыпались вдоль арыка. За ними показался мальчик-пастушонок. На голове у него была цветастая тюбетейка. Палкой в руке он иногда стучал по земле. Он равнодушно оглядывался по сторонам. Взгляд всего войска был направлен на мальчика. Стволы орудий, БМП и танков были направлены на него.

Прошло четверть часа. Хотелось встать на колени перед этим мальчиком и взмолиться, чтобы остановили войну. Он напомнил мне моего братика. Бедняжка, он был одет в лохмотья. Сейчас, видимо, он вышел, полагаясь на волю случая. Интересно, думал ли в это время мальчик о смерти? Ему, кажись, лет семь, не больше. Но казалось, он выглядел старше всех нас.

Потерявшее бдительность войско, которое поверило, что в этом кишлаке нет душманов, а люди доброжелательны, застал врасплох сильный взрыв в крепости с правой стороны. Затем пошли в ход гранатомёты. Всё смешалось: свист пуль, пыль, шум, грохот. Душманы с обеих сторон взяли нас под прицел. Наши танки и БМП приступили к делу. Мы палили бесперебойно по крепостям. Автоматы стреляли безостановочно. Снаряды посыпались и на кишлак напротив. Через перископ ствола я посмотрел на то место, где стоял мальчик. С земли вместе с пламенем поднялись осколки взорвавшегося снаряда. Кишлак был в клубах пыли.

Душманы атаковали нас без передышки. На нашу машину сыпались железные осколки, земля содрогалась. Я невольно протянул руку к стволу. Машина дёрнулась и полетело бесчисленное количество снарядов. Внутрь ворвался запах пороха. Я нацелился и выстрелил в окошко левой крепости, откуда сыпались огни. Немного поутихло. Затем снова появился огонь. И я опять выстрелил. Через некоторое время из того же окошка снова пальнули огнём. Перед нашей машиной произошёл сильный взрыв. Это душманы целились в нас. Евдокимов стал торопливо докладывать комбату через связь, что положение очень серьёзное, и враг нас прижимает со всех сторон. В кабине командира он дрожал от страха, а когда рядом произошёл взрыв, резко взглянул на меня и закричал: «Стреляй!». Его глаза вылезли из орбит, он озирался по сторонам. Танки оккупировали крепость. Стены стали рушиться. Через связь я приказал Ринату повернуть машину назад и отходить вплоть до большой дороги. Евдокимов съёжился. Теперь он забыл и про связь, он всё время молчал. Меня взбесило его безразличное выражение лица.

Машина двинулась назад. Пехотинцы, видимо, того и ждали, что сразу вместе с нами стали отступать. Мы оставили место, где должны были держать оборону. Пока мы добрались до большой дороги, я всё время стрелял в ту местность, которую мы покинули. Мы не знали, откуда нас атакуют. В точках за крепостями бои были не такие уж страшные. Не всем удаётся выйти целыми после того, как засунуть руку в пчелиный рой. И если бы мы продолжили пальбу, то нас точно заглушили бы намертво. Наша техника и вооружение были ничто по сравнению с умным вражеским орудием.

Артиллерия разрешетила кишлак вдоль и поперёк. Началось нечто ужасное, это было что-то наподобие Апокалипсиса. После страшных взрывов рушились крыши, под душераздирающие крики бегали люди. Черёд дошёл до наших самолётов, которые стали бомбить кишлак. От их звуков содрогались небо и земля. После каждого взрыва бомбы вселенная дрожала, взрывы оглушали. Иногда в воздухе появлялся белый дым и треск. Артиллерия стреляла из орудий шрапнелями. Кишлак остался под градом пуль. Несколько часов назад вовсю цветущие деревья теперь были разломлены напополам, стволы их почернели и дымили. Кишлак напоминал холодный свежий холм могилы. В воздухе запахло дрожжами. Было очень жарко. Я отчего-то забеспокоился. Постепенно я начал терять силы.

Машину мы остановили возле дороги. Вокруг не видно было крепостей, везде простор. Стрельба осталась позади. Ведь всё равно, если попадём в затруднительное положение, придётся искать дорогу для отступления. Кроме того, здесь не очень опасно, если будут стрелять в нас из гранатомётов. Подобным оружием можно уложить врага только на близком расстоянии, а мы отошли намного дальше от поля битвы. Вокруг всё было видно как на ладони. По дороге с огромной скоростью пробегали БМП-2 и САУшки, появившиеся с западной стороны кишлака. Стволы техники были чёрные. Лица механиков и операторов тоже почернели от пыли, и только глаза их горели. По этим признакам можно было понять, что внутри идут бои намного страшнее, чем здесь.

На нас полетели миномётные снаряды. Справа произошёл сильный взрыв. Определив расстояние до крепости, я выстрелил. Евдокимов выбросил шлемофон. Иногда он выкрикивал «ух, сука», «ух, блядь». Руки у него дрожали, он весь сжался, лицо хмурое. Я должен был всё время стрелять, чтобы оборонять пехотинцев, которые стреляли лёжа, под прикрытием нашей машины. Мне показалось, что я воюю уже давно. Меня тошнило от запаха дрожжей и боеприпасов. Перед глазами у меня потемнело. В руках не осталось сил. Офицер уже ни на что не годился. Его оглушило взрывом. У него заплетался язык. Мне очень захотелось пить. В горле пересохло. Голова отяжелела. Казалось, машина кружилась на одном месте. На поле битвы шум и гам, взрывы тут и там. Я почувствовал себя отрывающимся от земли. У меня душа была не на месте. Крики в шлемофоне вынесли мне все мозги. Нажав на кнопку внутренней связи, я обратился к Ринату:

– Ринат, дай воды, передай фляжку.

– Сейчас, одну минуту. Она под ящиком.

– Ринат, мне душно, я открою люк.

– Ты в своём уме? Тебя же сверху накроют.

– Дай воды, быстрей, приятель, сейчас задохнёмся.

– На, и лицо сполосни.

Ринат, выглянув из кабины механика, протянул мне железную фляжку с водой. Я выпил её залпом и бросил фляжку в ящик со снарядами. Внутри у меня похолодело. Теперь в горле я почувствовал горький вкус. Прижав голову к точке выстрела, я закрыл глаза. Меня одолевала слабость. Холодный пот ручьём лил со лба. Я выбросил шлемофон в сторону. Очень хотелось выйти наружу, лечь на землю с распростёртыми руками и поспать. Я перестал что-либо осознавать. Что-то стукнуло мне в бок. Это был Евдокимов, он дёргал меня. Посмотрев в его лицо, напоминавшее мертвеца, я пуще рассердился.

– Что, товарищ старший лейтенант?

– Ты спишь?.. Почему не стреляешь?.. Что с тобой? Стреляй, стреляй же. Почему спишь? Сейчас нас отправят на тот свет. Стреляй, солдат, – он кричал во весь голос и озирался по сторонам как сумасшедший.

– Я устал. Не могу стрелять.

– Стреляй, дурак. Стреляй, же! Я тебе сейчас покажу. О, боже, ну, стреляй, тебе говорят. Я тебе сейчас покажу, мать твою.

– Сука, это твою мать, понял?! А ты сам не можешь стрелять? Трус, шакал.

Я снова прилип к точке выстрела. Подумал: «Если Евдокимов снова начнёт ворчать, я открою люк и выйду наружу. Молчи, сейчас я покажу ему кузькину мать».

Он снова дёрнул. Его голос теперь звучал с мольбой:

– Солдат, потерпи, это же война. Ты же не в первый раз воюешь. Держи себя в руках. Ты же мужчина, друг.

– Устал, задыхаюсь.

– Надень шлемофон. Я приказываю.

Он разозлённо сжал кулаки и весь напрягся. Я надел шлемофон и соединился с комбатом.

– Билет, билет, я бункер, бункер, я тринадцатый, приём.

– Бункер, тринадцать, я билет.

– Билет, в мою коробку[17] бородатые[18] кидают огурцы[19]. Вижу и бородатых с палками[20].

– Бункер, тринадцать. Если ситуация тяжёлая, сейчас будет натянута нить, за ней семьдесят три. На севере от моей точки шестьдесят один.

– Вас понял, бункер.

– Приступай к делу. Скажи, чтобы карандаши[21] вообще не взбирались на коробку. Для них прикрытие семьдесят три.

– Вас понял.

– Скажи старшему карандашу, пусть не сидит в коробке, а спускается к карандашам.

– Вас понял. Сейчас он спустится.

– Приступай к делу, сынок, приступай.

– Понял, бункер, понял.

Командир батальона никогда не терял самообладание. Из любой ситуации он находил выход. Я немного взбодрился. Значит, будем выбираться из проклятой стрельбы. Через внутреннюю связь объявил Ринату, что возвращаемся на то место, где расположился штаб батальона. Он воскликнул: «Слава богу, да, здравствует комбат!». Когда сказал ему, что Евдокимов, запыхаясь, будет бежать за машиной вместе с солдатами, Ринат был вне себя от радости.

Командир находился ещё в состоянии аффекта. После каждого взрыва он ругался матом. Я обратился к нему с ненавистью вперемешку с жалостью:

– Товарищ старший лейтенант! Вам велено выйти из машины. Комбат приказал. Сейчас возвращаемся обратно.

– Почему? – сказал он недоумённо.

– Откуда я знаю? Отступаем – таков приказ. Вы пойдёте с пехотой под прикрытием машины. Воины должны быть выведены в целости и сохранности. Это приказ комбата. Поскорее спускайтесь, товарищ старший лейтенант. Приказ есть приказ, или вы поедете на машине?

Евдокимов опешил. В недоумении он смотрел то на меня, то на люк.

– Чёрт побери. Передашь мне боеприпасы.

Дрожа от страха, он открыл люк. И только он высунул голову, как тут же послышался звук летящего снаряда. Возле машины прогремел сильный взрыв. Он рухнул обратно вовнутрь.

– Эх, суки! Какие они ловкие. Это же ужас, ужас!

– Товарищ старший лейтенант, если мы поскорее не выберемся отсюда, следующая – накроет нас. Затем, затем…

Перед глазами у меня потемнело, голова начала гудеть. Не знаю, как выбрался наружу Евдокимов. В ушах у меня был сильный шум. Земля уходила из-под ног. Издалека доносился какой-то гул. Смутно слышался стук ружья или ещё чего-то. Вокруг всё потускнело, как будто накрыл утренний туман. Вдалеке вон на тех горах слышались неразборчивые голоса. Я лежал, растянувшись в каком-то месте, изобилующем пальчаткой и влажном от утренней росы. В моём теле усталость сменилась болью. Всё тело ныло. Я не мог открыть глаза. Казалось, что иногда земля тряслась, а потом затихала. Я всё ещё спал на том же месте.

Я почувствовал себя лёгким как птица. Небо было красным на закате. В багровом пространстве появилась какая-то женщина, которая манила меня рукой. Она была в белоснежном платье. Я протянул к ней руки. Она парила в воздухе. Я хотел позвать её, но не смог издать ни звука. Я начал махать ей рукой. Она, протянув руки вперёд, стала спускаться ко мне. Я узнал её, это была Лилия. Её щёки были румяные. Её стройный стан был обёрнут в белое тонкое одеяние. Волосы распущены по плечам. Под одеждой были заметны её груди и вообще всё тело. Её крыло-рукав, порхая, коснулось меня. Её пальцы-запястья обжигали моё тело. Её тепло меня окончательно заворожило. Я привлёк её к себе. Я летал от счастья.

– Ты пришла?

– Да, вставай, пойдём.

– Лилия, где люди? Где я?

– Есть только, я-а-а-а…

– Лилия, какая ты хорошая. Я так долго ждал тебя.

– Ты спал, спа-а-ал…

– Всё равно, не понимаю. Где мы?.. Почему всё летает?..

– Ничего не летает.

– А ведь…

– Толь-ко, я и ты-и-и. Вста-ва-ай.

– Ты заберёшь меня, да?..

– Мы вмес-те-е уй-дё-ём… Мы вмес-те-е уй-дё-ём. Вста-ва-а-ай…

Я снова привлёк Лилию к себе. Всё мое тело пылало. Она, превратившись в красный луч, буквально впиталась в меня. Я тяжело дышал в своём подсознании. Что-то треснуло. Мои веки вытянулись, и я открыл глаза. Белые облака на закате казались пунцовыми. Уши заложило от тяжёлого треска. Вокруг меня беспорядочно сидели солдаты, некоторые лёжа курили, расположились на БМП-2 и танках, вернувшихся с боя. Я хотел приподняться, но голова закружилась. Я пошевелил руками и ногами. Благо нигде не было раны, но голова у меня была будто не своя.

Недалеко от места сбора войска до сих пор работала артиллерия. Наши безостановочно палили. Трудно устоять перед выстрелами «Урагана»[22] и «Градов»[23], рвавших воздух на части. Меня мучила жажда. Рядом со спальным мешком, на котором я лежал, я заметил фляжку. Я пил захлёбываясь. Немного взбодрился. Интересно, кто меня уложил на землю? Где Ринат? Что с машиной? Я хотел снова приподняться, но голова пошла кругом. Я еле удержался. Кто-то, подойдя ко мне сзади, взял меня за плечи и снова уложил. Я открыл глаза и увидел Рината с чёрным как сажа лицом.

– Ты пришёл в себя? Как ты? Фельдшер батальона сказал, чтобы ты немного отдохнул, а если не поправишься, отправят в санчасть. Честно сказать, я сам не хотел, чтобы тебя туда отправили. Поправишься ведь, а? Ты просто устал.

Ринат потрогал меня за лоб, проверяя температуру.

– Голова болит. Сейчас вернёмся в полк?

– Да, через час-два. Надо подкрепиться. Если останемся здесь, нас всех зарежут. Проклятые, стреляют как бешеные. Как желудок, приятель?

– По-моему, голодный.

– Эх, плохо, да. Из роты ранено восемь человек. Евдокимова забрали в госпиталь.

– Что? А что с ним случилось?

– Его ранило осколком в живот. Бежняжка, так стонал, что передать невозможно. Он потерял много крови. Главное, чтобы выжил. Это результат того, что он в первом же бою думал о смерти и беспокоился. Да и сам он какой-то странный. Наверное, его теперь вернут обратно как непригодного.

– А кто ещё ранен?

– Четверо из новобранцев: один украинец, остальные русские. У Сасина из четвёртого взвода и у Михайлова раны лёгкие. Бурсук получил контузию. Его БМП наехала на мину. Из черноухих[24] никто не ранен, если не считать тебя, – Ринат похлопал меня по плечу.

– Ринат, дай сигарет, у меня голова гудит.

– Это всё от нервов. Сейчас пройдёт. Сигарет много в машине Мумина. Он принесёт. Мы приготовили покушать. Вместе пообедаем.

Я вздремнул малость, Ринат меня разбудил. Мумин, Нурмахан и Юра сидели на бронежилетах и ждали моего пробуждения. Мы поели подогретые консервы с мясом и картошкой и сухари. Ребята даже заварили чай в старинном чайнике. Наевшись досыта, мы закурили по одной. Я чувствовал себя легко в кругу друзей. Юра пел душераздирающие песни. Видимо, он был пижоном до того, как его призвали в армию. И, наверное, гулял с девчонками по дворам, с гитарой за плечом. Он был хороший рассказчик.

После боя солдаты всегда кажутся разбитыми, их лица грубеют. Никто не говорит лишних слов. Они лежат как побитые собаки. Ноги тяжелеют. В такие моменты можно слушать только песни. Хочется плакать. Ни о чём ты не можешь думать сосредоточенно. Кажется, что мир погружается в бесприютную тоску, и ты чувствуешь, что в течение всей жизни ты всего лишь жил до этой кромешной тьмы в пустом пространстве. Приходишь к выводу, что война – это война и тоска по самым чистым дням своей жизни, а в углу твоего ничего не значащего дома будет гореть утешительный ночник. То есть ты мечтательно будешь произносить «я жив» и, чтобы остаться в живых, в твоей голове всё время будет ныть боль печали.

Я удивлялся, что обретаю навыки, подобно тем, кто долго находится на войне. Сегодняшнее двухчасовое столкновение, казалось, продолжалось десять дней. Всё время думать и говорить о войне было так скучно и печально, что мне казалось, будто жизнь моя превращалась в нечто лишнее, а дни становились длиннее.

Багровое солнце закатилось за вершины гор, которые словно вонзались в небо. Мы ждали приказа о возвращении обратно. Пехотинцы взобрались на машины. Мы снова закурили по одной. Юра пошёл относить гитару в машину. Ринат спустился в кабину механика, чтобы отоспаться. Мы собрали бронежилеты и только хотели встать с мест, как к нам подъехала и резко остановилась разведывательная БМП-2. Клюв машины покачнулся, как корабль, попавший под удары волн. Поднялась густая пыль. Из люка машины выглянул оператор и ловко спрыгнул на землю. Он прямо подошёл к нам и сказал:

– Ребята, закурить найдётся?

– Сколько хочешь, – сказал Мумин.

– О, спасибо, приятель. Дай одну коробку. Я чуть было не сдох. Уж очень хочется.

Мумин вынул из кармана и протянул ему пачку «Донских».

– На, бери.

– Когда выходим в путь? Новости есть? – спросил я.

– Эй, ты же знаешь, что нам, разведчикам, известно обо всём. Через четверть часа проедет полк связистов. Затем нам 73.

– А после нас какой полк?

– Сто восемьдесят первый. Не беспокойся, если кто и пострадает, то точно не вы.

Разведчик, торопливо закуривая, взглянул на машину. Многие солдаты в касках и бронежилетах, сидевшие на БМП-2, опираясь на автоматы, смотрели на него, глотая слюнки. Не зря ведь говорят, что «для солдата на войне самое лучшее оружие – сигареты». Думаю, что такое наслаждение не заменит даже самая красивая женщина.

– Ты удивлён, ну и как, отлично сработано? – спросил он, головой кивая в сторону машины.

– Не понял. А на что удивляться?

– Э, ты что, до сих пор не заметил? И все-таки ты не разведчик. Да-а-а... И ты ничего не заметил? – он обратился к Мумину, который подбоченившись, пил чай.

Теперь я понял, почему он так взахлёб говорил. Я действительно был удивлён.

– Слушай, разведчик! Ты получил сигареты, а теперь пошел бы ты отсюда. Или хочешь кружку чая, – сказал Нурмахан, который, казалось, всё это время дремал.

Мумин вскочил с места и, разинув рот, смотрел на машину.

– Что, в жизни не видали душманов? Этого поганого мы еле поймали в кишлаке. Ловкий как кошка.

На машине среди пехотинцев сидел некто в синеватом летнем халате без подкладки и таких же штанах, на голове у него была черная чалма, руки и ноги у него были связаны, на шее висел гранатомёт. Я почему-то вздрогнул и в то же время продолжал смотреть на него с любопытством.

– Куда вы его везёте? – спросил Мумин.

– Прямо в полк. День-два посидит взаперти. А потом, наверное, что-нибудь придумают. Признаться, если бы комбат не сказал, что надо везти его в часть, я бы его тут же растер в порошок.

– Он понимает речь? Что-нибудь сказал? – спросил я.

– Молчит как истукан. Надо было этой суке отрезать член, чем грузить в машину.

– Приятель, надо бы с ним поговорить, – сказал Мумин.

– Хорошо. У тебя тут нет шакалов?

– На что тебе шакал? Зови, – сказал я.

Разведчик согласно махнул рукой и по-украински кликнул:

– Игорь! Кинь сюда подарок.

Один из солдат, вскочив с места, за шкирку приволок связанного Духа, вдобавок с силой пнул его. Дух с грохотом покатился по земле. Разведчик, взяв его за воротник, усадил. Душман, тяжело дыша, оглядывался по сторонам, его глаза чуть не повылезли из орбит. На него страшно было смотреть: борода сожжена, изо рта просачивалась кровь, одежда вся мокрая, затылок разбит, на худых и жилистых руках его разбухли вены из-за плохого кровообращения. От того, что он съёжился, казалось, что его голова уходила в плечи. Он весь дрожал. Я не мог найти в себе силы, чтобы приблизиться к нему.

– Эй, псина! Курить хочешь? – разведчик кончиком сапога приподнял его лицо, – вы только посмотрите! Он будет воевать с гранатомётом. О-о-о! Какая смелость! Ах ты сука, я б твою мать! Говори! Говори, сколько БМП, танков, БТР, сколько советских ты уничтожил. Говори! Говори, собака! Твою мать! Не будешь говорить! Вот тебе. Вот.

Разгневанный разведчик два раза с силой пнул его кончиком сапог в гранатомёт, висевший на его шее. Пленник рухнул, издавая гул. Кровь изо рта залила всю его одежду. Мне стало не по себе, глядя на его разбитую верхнюю губу и выбитые зубы.

– Хватит. Убери его с глаз долой, – сказал я с раздражением.

Мумин курил с бессмысленным взглядом.

Нурмахан отвернулся и отошёл.

Я не чувствовал никакой жалости.

Разведчик казался беспечным.

– Что, жалко стало его? Может быть, хочешь, чтобы я его отпустил? Так ведь завтра этот подонок прикончит тебя выстрелом в лоб. Надо уничтожать их со всем их потомством. Они никогда не будут нам друзьями.

– По мне хоть сейчас можешь съесть его мясо. Только не нравится мне всё это. Ушёл бы ты поскорей, – сказал я.

Двое пехотинцев снова подняли Духа на машину. Разведчик недовольным видом резко выплюнул и взобрался на БМП-2. Устроившись на башне, он протянул всем пехотинцам по сигарете и надел шлемофон. Машина быстро завелась и уехала в сторону части.

– Знаешь, – сказал Мумин, всё это время не проронивший ни слова, – у нас нет таких прав, – его глаза сверкали.

– Почему ты так думаешь?

–У нас нет никаких прав на всё это: жечь чужой кишлак, брать их в плен, мучить как собаку. Знаешь, надоело, приятель. А ведь раньше я не обижал даже муравья. Как же всё-таки мы ожесточали.

– Война, оказывается, не считается с твоим желанием. По мне я бы вообще не выходил из части. У меня уже нервы на пределе. Я сегодня чуть не умер в бою от головокружения. Спроси у Рината, после отступления я не приходил в себя аж до вашего прихода. Так можно и с ума сойти.

– Как же всё-таки жесток этот сволочь-разведчик. У него, видимо, нервы железные.

– Он тоже, как и ты, в детстве не обижал даже букашек. А что касается его нервов, то по нему видно же, что он давно уже «чуть того». Только он лучше меня и тебя знает, что озверел.

– Ты же немного соображаешь. Как думаешь, сколько ещё продлится эта война?

– Сто лет. Афганская война никогда не закончится, если так будет продолжаться. Этот народ понятия не имеет, что такое революция.

– А зачем мы тогда ворвались сюда?

– Этого я не знаю. Не хитри. Ты лучше меня знаешь ситуацию в Афгане.

– Наверное, афганцы теперь никогда не будут иметь дело с нами.

– Ты прав. Теперь они с советскими вечные враги, – сказал я.

Мумин, накинув на плечи бронежилет, направился к своей машине. Я разбудил Рината, спавшего в кабине механика. Передняя часть уже вышла в путь. Мы, связисты, ждали, пока пройдёт полк. Подсоединив провод, я надел шлемофон. Командир батальона приказал быть всем наготове.

Прошло ещё немного времени, за этот промежуток можно было выкурить одну сигарету. Послышался приказ комбата:

– Я бункер, приказываю: семьдесят три.

В сумерках часть вернулась обратно. А кому-то не посчастливилось насладиться вечерним пейзажем подножий гор, нарисованным самой великой художницей – матушкой-природой, картиной, которая была намного красивее утренней. Теперь их нет. Колонна тяжело тронулась. Иногда мы часами стояли на дороге.

 

 

 



 

[17] Танк.

 

[18] Душманы.

 

[19] Гранаты.

 

[20] Автоматы.

 

[21] Солдаты.

 

[22] Снаряды.

 

[23] Снаряды.

 

[24] Черноухие – среднеазиаты.

 

 

 

(в начало)

 

 

 


Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за ноябрь 2018 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт магазина»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите доступ к каждому произведению ноября 2018 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 


Оглавление

5. Часть 4
6. Часть 5
7. Часть 6
507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!