Кучкар Наркобил. В тот день мы не вернулись из боя…

 

Перевод с узбекского Лиры Пиржановой

 

 

Купить в журнале за ноябрь 2018 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется два с половиной часа | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

Колонна остановилась в полночь в пригороде Кабула, местности, окружённой высокими горами. Обычно во время подготовки к предстоящему бою «давали отбой» технике. Машины выстраивались в форме круга. Нам разрешалось развести костёр и подогреть пищу. Стало известно, что через два часа мы снова выйдем в путь. Раньше, возвращаясь из боя, мы никогда не останавливались на отдых в Кабуле.

В объятиях тёмной ночи развели костры. На ровной площадке, растянувшейся до подножий гор, пребывающих в мёртвой тишине, оживилась солдатская жизнь. Крики бойцов, приказной тон офицеров, стук орудий и гул машин нарушили эту необычную тишину. В это время мы даже не думали, что на эту равнину после этих событий, возможно, в течение всей своей жизни или вообще мы никогда не приедем. Да и необходимости в этом не было. В эту ночь я почувствовал, что мне суждено было здесь пообедать и немного вздремнуть. Я был удивлён, что судьба разделила мои дни на минуты и разбросала в места, которые мне и не снились. На самом деле, если брать во внимание своеобразные закономерности войны, было смешно даже думать об этом отдыхе, тёмной ночи, Кабуле, расположенном в десяти верстах отсюда, предстоящем бое, о предопределении и взаимосвязи между сотнями знакомых и незнакомых солдат, родившихся в других уголках земли, о существовании которых ты не знал до этого времени, и которые теперь подобно тебе каждый день встречаются со смертью, едят из одного котла, сталкиваются с одним и тем же горем.

Сколько бы я ни думал о себе, я стал признаваться, что всё равно начинаю во всём искать утешение, смешанное с чувством раскаяния. И чтобы успокоиться, я начинаю себя обманывать словами, мол, «благодари Всевышнего за то, что ты жив и здоров, видишь живой мир, который не суждено было увидеть многим». Умереть легко, труднее всего выжить. К великому сожалению, в противовес себе, я скрылся за этим угрожающим утешением. Истина, которую я познал, была в том, что каждый участник войны, выставляя напоказ только жизнь, живёт, побеждая боль намного более тяжкую, чем плач, который идёт изнутри. Как бесконечны бедствия от кровопролитий, так неизлечимы страдания от этой боли.

Я не сомневаюсь в том, что мысли и действия человека в течение всей его жизни связаны с невидимыми небесными силами. Не случайно и то, что я сейчас ковыряюсь в кармане, чтобы закурить, или роюсь в коробке на машине, чтобы поменять шлемофон. Сейчас я в темноте курю, сидя на машине. А в это время, может быть, за мной наблюдает какой-нибудь снайпер? Почему Ринат пригнал машину именно сюда, а не остановил на шаг вперёд или назад? Почему полк отдыхает именно здесь в это время? Почему я оператор-стрелок именно этой машины, или почему я обречён воевать с Ринатом в одной машине? Может быть, наша машина никогда не попадёт на мину и, возможно, поэтому мы с Ринатом воюем в одном экипаже. А ведь если бы Евдокимов вышел в бой на другой БМП-2, возможно, его бы не ранило. И война, и эти машины, и солдаты – всё тесно взаимосвязано друг с другом. Как бы ни было трудно объяснить мне логически, что я бы погиб, если бы не был оператором БМП или не курил сигарет, я удивлялся тому, что в моём представлении засело понятие, что жизнь человека вне себя под воздействием большого чуда может продолжаться или же остановиться. И только страх, и паника напоминают о смерти и необходимости действовать осторожно. Эти чувства больше всего овладевают не тем, кто говорит «я останусь в живых», а тем, кто говорит «я не умру». У такого человека степень истерики и страха на ступеньку выше. Даже если ты знаешь, что мысли о смерти каждую секунду изнуряют тебя, на войне ты всё время думаешь о ней и сохнешь изнутри. В отличие от молодого деревца, которое хочет жить и тянется к небу, для того, чтобы солнце, воздух, человек, не нуждающийся в воде, безвременно не угасли, потребуется ещё одна необходимость – внутреннее спокойствие.

Ринат приготовил место для трапезы рядом с машиной. Я взял из кабины оператора консервы с мясом и картошкой, открыл их и протянул к костру, за которым на бронежилетах сидели ребята из пехоты. Как обычно, когда еда была готова, в гости пришли Мумин и Нурмахан. Только начали мы кушать, растянувшись на спальных мешках, как со стороны четвёртого взвода подошёл Юра. В руке у него была двухлитровая резиновая фляжка, которую он подкидывал в воздух время от времени.

– Ну, что, лопоухие, без меня решили собраться?

– Идём, присаживайся, – сказал Мумин, – мог бы и не ждать особого приглашения.

– Ну, он же всё-таки сержант пехоты. У него авторитет. Правильно говорит, другое дело, если бы он был простым солдатом, как мы. Сержант всё-таки близок к офицерам. Он может дать приказ. Мумин, как же ты всё-таки глуповат. Выучи правила.

– Ладно, Байбиш, не начинай. Тебе вообще ничего нельзя говорить. Что теперь будем делать? – сказал Юра, опускаясь на колени, одновременно стуча фляжкой по земле.

– А что бы ты хотел сделать? Пришёл покушать – набей желудок и уходи. – Когда у Нурмахана было хорошее настроение, он умел остроумно шутить.

– Хочу предложить добавить к вашему яду вот эту бесхозную вещь. Попробуйте, очень острая, приготовили мои земляки-разведчики. Бражка^[25] отлично прокисла.

– У-ух, молодец, Юра! Какой же ты замечательный. – Ринат встряхнул лежавшую фляжку.

– Юра, ты просто супер, приятель, – сказал Мумин, встав с места, – ну-ка, дай попробовать.

Высоко приподняв фляжку, Мумин сделал два глотка и покачал головой, мол, классно.

– Главное, чтобы эта штука переварилась в желудке, – снова съязвил Нурмахан.

– Байбиш, ты не будешь пить, – сказал Юра. – Тебе этого не понять.

– А я и не собираюсь. Только тебе придётся рассчитаться со мной за долги.

Напиток и в самом деле был отличный. После первого же глотка он обжёг мне горло. Мы стали пить по очереди из горла фляжки. Мы пили глотками, но из-за того, что фляжка обходила всех по кругу, бражка стала действовать на нас. Другие тоже, как и я, каждую минуту чиркали спичкой, чтобы закурить. При каждой вспышке спички озарялись их увядшие лица, задумчивые глаза, печальный вид которых скрывал ночной занавес. Фляжка опустела. Мы сидели молча.

– Ну, что, товарищ сержант? Теперь куда путь держим? Вернёмся прямо в полк? – сказал Нурмахан, нарушив тишину.

Все с напряжением ждали ответа Юры, который в ту минуту казался нам генералом армии, решавшим её судьбу. Мы очень хотели услышать от Юры слова о том, что никуда не поедем и вернёмся в полк, но, к сожалению, он был таким же простым солдатом, как мы, и ничем не отличался от нас.

– Откуда мне знать? Что, сам не догадываешься? Видишь же, что не зря мы тут остановились на привал. Кабул в десяти верстах отсюда. Если бы ехали в полк, разве стали бы тут трапезничать и время терять? Разведчики уже залили технику топливом. Они раньше всех поедут.

– Твою мать, значит, снова резня. Признаться, я догадывался, когда остановились в этом проклятом месте, – сказал Мумин.

– Хватит, ребята. Какая польза от того, что вы тут материтесь, изводите себя? Мать твою. Будь что будет. Зачем так паниковать?! Ладно, я пошёл в машину вздремнуть, а вы как хотите. Можете себя изводить. Одному богу известно, может быть, ещё поедем в Панжшер^[26].

Ринат с равнодушным видом взобрался в машину. Мумин вовсю материл и ругал на чём свет стоит и Панжшер, и Афган, и армию, короче, всех подряд. Нурмахан, не сказав ни слова, накинул за плечо автомат и направился к своей машине. Увидев, что я хочу собрать спальный мешок, встали с мест Юра и Мумин. Пехотинцы храпели на машинах, вокруг техники ходил только караул. Иногда слышно было, как охрана кричала: «Стой! пароль!» и тогда проверяющий офицер или солдат, вышедшие поразмяться, ворчали «Пароль: шесть». Я спустился с кабину оператора, положил автомат меж двух кресел, бросил сверху бронежилет и приготовился хорошенько поспать, протянув ноги. Надел шлемофон, подсоединив его к коробке связи, и растянулся на ночлег. Я долго не мог заснуть. Снаружи было слышно, как стучали автоматы и бронежилеты охраны. Казалось, будто издалека сюда скачут лошади. Иногда в кабине механика скрипело сиденье. Чувствую, что и Ринату не спится, он переворачивался с боку на бок и изредка ворчал.

Ринату сложнее, чем мне. Иногда ему приходилось водить машину всю ночь. Когда проезжали расстояние в шестьсот километров, он жаловался, что поясницу ломит. Ему приходилось высовывать голову из кабины во время пути, когда снаружи стояла пыль столбом от движения колонны. Без этого нельзя. Поэтому его лицо покрывалось густым слоем пыли, а глаза становились красными. Иногда я удивлялся, как таким мальчишкам, как мы, безбоязненно поручали БМП-2. И всё-таки Ринат хорошо разбирался в машинах. Как бы я вначале ни боялся стрелять, позже это стало обычным делом. Я даже за короткий период научился внутри машины чинить снарядную ленту, если она забивалась. С началом стрельбы я мог через внутреннюю связь давать направление Ринату. Мне требовалось буквально полминуты, чтобы направить дуло танка в сторону врага, откуда исходила атака.

Словом, мы изучили, так сказать, ловкости боя. Я верил в то, что Ринат в любой ситуации не растеряется и сможет вывести машину в целости и сохранности. БМП-2 была одной из надёжных и удобных машин в Афганской войне. Вместе с тем, нетрудно было научиться ею управлять. БМП-2 была более компактным и устрашающим орудием, чем автомат в руках бойца. Этим оружием два парня, которым недавно исполнилось по девятнадцать лет, могли уничтожать большие посёлки, заставлять трепетать людей и истреблять их.

Ринат открыл люк, и внутрь ворвался лёгкий весенний воздух. Он только вышел из машины наружу и успел выпрыгнуть вниз, как крикнул караул:

– Стой, пароль!

– Шесть. Ах ты, сукин сын. Ты что, слепой? Гаврилов!..

Я расхохотался. Ринат пнул с грохотом пустые консервные банки и снова выругался. Я, открыв люк кабины оператора, спросил этого охранника, стоявшего в нескольких шагах от машины:

– Когда в путь, Гаврилов?!

– Замполит сходил в штаб. Он сказал, чтобы разбудили роту через полчаса.

– Он не спросил, куда едем?

– Ай-й, сказали в Баграм^[27]. Оказывается, там бомбят наши посты. Они остались в четырнадцатом окружении.

– Баграм – проклятое место. Там будет намного хуже, чем утром. Ты же в первый раз выходишь в бой. Ну, как, интересно?

– Вообще-то страшно. Если честно, настоящая война она другая. Если всё и дальше так пойдёт, это ужас! Ты не знаешь, куда стрелять.

– А зачем стрелять? Главное беречь себя. Если суждено тебе умереть, то всё равно, стреляешь ты или нет. У тебя ещё много боёв впереди. Ты ведь только начинаешь службу. В любом случае ты должен быть начеку. Иначе тебе прямая дорога в преисподнюю.

– Да, верно. Мы ещё подобно вам обязаны многое увидеть, а вам недолго осталось. Скоро уедете.

– Я тоже в твоём положении завидовал «дедам».

– Ты побывал во всех местах Афгана?

– Почти. А там уже считай от Панжшера сотни кишлаков до Саланга, Чорикора, Пагмана, Джалалабада, Кундуза^[28].

– В боях много наших погибает?

– Это зависит от задания. Иногда так истребляют, что мало не покажется.

– А у них тоже бывают погибшие?

– Духов в редких случаях увидишь.

– Почему?

– Э, тебе этого не понять ещё. Они стреляют из ниоткуда. Все дыры и пещеры они знают как свои пять пальцев. Когда преимущество на их стороне, они могут играть с тобой сколько угодно.

– У нас же столько техники, пушек, ракет. Неужели духи не сдаются перед такой огромной силой?

– Они не могут сдаться. Это невозможно. Ведь это их Родина, вот эта земля принадлежит им! А твоя техника, приятель, способна уничтожить только мирное население, женщин и детей и палить только по кишлакам, где нет духов.

– Но там ведь тоже найдутся душманы.

Гаврилов опёрся на машину. Ему нравилась беседа о войне. Это было естественно, что парень, который уже два месяца в Афгане, интересуется всем и приходит в замешательство от всего. Он считает бой ареной для подвигов, верит в мощь и сообразительность Советской армии, думает, что наша армия самая лучшая в мире. Я тоже, как Гаврилов, не осознавая всей сути войны, после военных учений страстно спешил в Афганистан. К великому сожалению, всё вышло наоборот. Теперь надо терпеть. Здесь единственная цель – остаться в живых. Для других без разницы, жив ты или мёртв.

Когда-нибудь наши действия будут комментировать, мол, «получил наказание за свои проделки», и большего оскорбления для нас не будет.

Гаврилов снова горел желанием ещё что-нибудь услышать, а у меня испортилось настроение. Не хотелось ни слушать, ни говорить. Я сказал, что хочу немного подремать. В это время я заметил, как к нам приближалась чья-то тень. Гляжу, Ринат идёт разваливающейся походкой. Гаврилов, резко обернувшись на тень, направил на неё автомат и крикнул:

– Стой, пароль!

Тень продолжала приближаться, будто ничего не слышала.

Гаврилов теперь крикнул более высоким тоном.

– Стой, пароль! Стой! Буду стрелять.

Тень продолжала идти насвистывая.

Я хотел было рассмеяться, но еле удержался.

– Стой! Стрелять буду!

Гаврилов, стуча прикладом, приготовился стрелять.

Тень приостановилась:

– Пароль: шесть. Шесть, Гавриил! Это я, Ринат. Смотри, не выстрели, чижик.

Я хоть и не видел лицо Рината в темноте, но представил, какой он был гневный, а губы его дёргались. Я рассмеялся. Гаврилов, как ни в чём не бывало, направился в сторону штаба. Ринат, подойдя к машине, буквально заревел на меня:

– Ты чего так смеёшься?

– Признаться, мы подумали, что ты душман, – сказал я шутливо.

Казалось, что он не успокоится, пока как следует не ответит Гаврилову. Он разгневанно сплюнул и почесал затылок. Ему было обидно, что его пристыдили передо мной. Я ещё по свисту догадался, что он зол.

– Эй, Гавриил! Ну-ка, подойди сюда, – крикнул он со злобой.

– Ринат, что ты хочешь делать?

– Не твоё дело.

– Молчи, не бей его, он ведь чижик, и считает, что всё время надо следовать уставу. Он ещё не видел войны, дрожит во время караула, – сказал я, чтобы успокоить его.

Гаврилов приблизился к Ринату.

– Эй, собака. Мать твою. Ты слепой, Гавриил? Ты нарочно высмеял меня, чижик. Я тебе покажу, скотина! Вот тебе! – он ударил по голове Гаврилова. Охранник попятился назад так, что застучали бронежилет и автомат.

– Ринат, почему, Ринат, за что?

Гаврилов продолжал пятиться назад.

– Стой, собака. Ты, поганый, видел же, что я выходил из машины! Зачем издевался! Вот тебе пароль, а это за то, что хотел выстрелить! – с этим словами он пнул его.

– Так ведь я же караул! Ринат, это приказ комбата. Я думал, что надо быть бдительным.

– Хм, тоже мне, бдительный. Пошёл вон! Мать твою, не издай я звук, он бы выстрелил. – Ринат со злости выругался по-узбекски на Гаврилова.

– Зря ты его побил, он ещё не привыкши ко многому. Он думал, что приближается враг, – сказал я, когда Ринат спустился в кабину механика.

– Хватит!

 

 

 

 

 

 

(в начало)

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за ноябрь 2018 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению ноября 2018 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.