20 километров по прямой

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за январь 2023:

 

На чтение потребуется 2 часа 20 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

На мне джинсы, синяя футболка, на голове кепочка из джинсовой ткани, на ногах кеды (а не кроссовки, которые с камней соскальзывают). На плече небольшая сумка, в которой складной нож, бутылочка с водой, пляжная подстилка и фотокамера Sony. Телефон тоже, конечно, лежит в сумке и в нём тоже есть фотофункция. Но делать снимок природы на телефон это дилетантство, профанация. У моей Sony оптика Carl Zeiss, с которой не сравнится никакой в мире айфон. Снимаю я всё, что мне кажется интересным, большей частью природу. Любой уголок её, любой предмет бывает достоин запечатления. Не обязательно уголок этот или предмет должны быть для меня новыми, быть новым может ракурс, освещение, изменения, произошедшие в самом предмете. Одно и то же дерево выглядит по-другому в разное время года, при разной погоде и даже в разное время суток. Ничего неизменного нет в природе вообще. Как и человек, природа на другой день может произвести новое впечатление, не такое, как в день предыдущий.

Чаек я люблю фотографировать особенно. Они красивы и в полёте, и плывущие по воде, и гуляющие по песку, и сидящие на камнях. Один лишь раз у меня на снимке оказалась чайка некрасивого вида. Это была мёртвая чайка. Я набрёл на неё далеко от своей дачи в одну из своих дальних прогулок по берегу. Она лежала на брюшке возле воды, крылья у неё были поджаты, голова вытянутая вперёд, а глаза широко раскрыты. Глаза были жёлтые с маленькими чёрными зрачками, они были злыми, словно чайка вознегодовала на судьбу, наславшую на неё неизвестно за что погибель. У живых чаек и глаза всегда доброжелательные, любопытные, и клювы розовые, а не серо-жёлтые, как у той, мёртвой.

Я долго неспешно брёл вначале по песку, затем по гальке, затем начался каменистый отрезок берега, когда надо прыгать с камня на камень, потому что между камнями пройти невозможно, некуда поставить ногу. Так я дошёл до санаторского пляжа с его протянувшимся далеко в воду длинным бетонным пирсом. Оказавшись здесь, грех было не пройти по пирсу до конца и постоять, любуясь простором залива, когда вода у тебя со всех сторон – и впереди, и слева, и справа, и даже позади, а с берегом тебя соединяет только узкая бетонная гряда. На пирсе сидели двое рыбаков с удочками, а при них чёрно-белый вальяжный кот из санатория. Кот этот был знаменит тем, что чувствовал, когда на пирсе появляются удильщики, и приходил сюда в ожидании улова и поживы. Рыболовы, конечно, не оставляли его без угощения свежатиной. Выловленная рыбёшка билась, подпрыгивала на замшелом бетоне, а кот, вначале полюбовавшись, прижимал её когтистой лапой, отпускал, снова изучал и любовался, снова прижимал, пока рыбка наконец не затихала, и тогда он набрасывался на неё и начинал пожирать с плотоядным хищным урчанием.

В санатории, по-видимому, было время процедур или ещё каких-нибудь мероприятий, народу вокруг было мало. Много было только птиц, они сидели и бродили на отмели у самого берега. Здесь были и чайки, и утки, и голуби, и вороны, и воробьи, и ещё какие-то мелкие пташки, настоящий птичий базар. Один раз я видел здесь даже двоих лебедей, несомненно, супружескую пару; откуда они здесь взялись и куда потом делись, бог ведает. Отдыхающие приохотили птиц к этому месту ежедневным кормлением. Они приносили из столовой после обеда несъеденный хлеб, крошили его и, широко размахиваясь, бросали птицам. Те суетились, горланили, кидались на хлеб оравами, норовили перехватить друг у друга и даже дрались. Сейчас птицы, видимо, ожидали кормёжки.

Залив представлялся отсюда бескрайним, но это обманчивость. Приглядевшись, можно было различить впереди едва видную, и то лишь при хорошей ясной погоде, полоску противоположного берега. Перевести взгляд влево, ещё чуть левее – там виднелось уже что-то несомненное, какие-то мачты или дымовые трубы, крохотные кубики строений, ну а выше всех строений что-то светленькое серебристое, по форме как пупырышек. Кронштадт. Тот самый легендарный остров-крепость, а пупырышек – Морской собор на центральной Якорной площади; в соборе я бывал не раз, он великолепен, как, впрочем, и весь, по моему мнению, Кронштадт. Я люблю приезжать туда на прогулку, с девушкой или один, но непременно поздней осенью, когда там малолюдно, золотисто и багряно, и вернувшиеся из похода военные корабли, грозно сгрудившись, стоят у своей причальной стенки. Ныне остров соединён с берегом дамбой, которая, как и сам остров, видна отсюда лишь в хорошую погоду. Остров плоский, сидит низко, и почти сливается с водой. Не сразу и поймёшь, что это остров, но кто знает, тот поймёт и различит. А ещё левее и уже гораздо ближе и отчётливее виден Сестрорецк, в котором тоже я бывал не раз. Его городской силуэт различим даже в пасмурную погоду, скрыть его от взора может только дождевая завеса или туманная дымка.

Налюбовавшись Кронштадтом и Сестрорецком, я перевёл взгляд вправо, там наш берег круто изгибался вдалеке, образуя уходящий в залив острый мыс. Туда, за этот мыс, садится солнце при закате. Красивы эти закаты невероятно. Бессмысленно пытаться описать их словами, тут нужна кисть живописца. Я много раз пытался запечатлеть их на фото, и неплохо получалось, но с живой картиной не сравнимо. Один из самых удачных снимков заката я сделал фоновым рабочим столом на своём ноутбуке. А на самом краю мыса, на его носу высится что-то похожее на сигнальную вышку или на бывший, не действующий ныне маяк. Невозможно было отсюда понять, что это и какой оно в действительности высоты. Я давно уже поглядывал со своего берега на эту не то вышку, не то мачту, и в который раз давал себе слово побывать на том мысу и разобраться, что же это там.

Затем что-то другое привлекло моё внимание. На берегу, совсем недалеко от места, где я находился, голубело новое, не знакомое мне пятно. Я мог бы поклясться, что оно появилось совсем недавно. Скоро два месяца как я здесь, не раз и не два проходил по тому берегу, и ничего подобного там не было. Ну что ж, значит, вперёд, продолжим путешествие. Я – первооткрыватель. Что там впереди, увидим и узнаем очень скоро.

Чем ближе я подходил к загадочному месту, тем загадочнее оно выглядело. Предмет голубого цвета был явно каким-то сооружением. Откуда здесь взялось оно? Как может быть хоть что сооружено на песке у воды? Какая-то нелепость. Но сейчас всё будет ясно. Вот уже я подхожу, вот уже подошёл… Изумление, да и только!

Это была построенная впритык к воде и даже нависающая слегка над нею деревянная площадка наподобие помоста. Размером она была с обыкновенную санаторскую танцплощадку, ограждена перилами на точёных балясинах, покоилась на мощных сваях-брусьях и выглядела со своей голубенькой покраской весело и даже игриво. Задним своим краем она опиралась на возвышенную бугристую часть берега, а передний край смотрел в залив, его венчало подобие арки и была приделана лесенка для спуска в воду. Свежепроложенная тропинка вела в кустарник, за которым виднелась ограда с калиткой. Прямо от калитки тропинка и спускалась к этой весёлой голубенькой танцплощадке.

Я взобрался на неё и побродил по настилу. Всё было сделано добротно, из хорошего, похоже, что берёзового, дерева. Всё было подогнано и закреплено нержавеющими скобами, шурупами и уголками. Покрашена она была надёжно, в два, а может, и в три слоя. Это была совсем новая постройка, её и покрасили-то, наверно, вчера или позавчера. Краска на ней была совсем свежей, она слегка ещё липла к пальцам. Да вон и пустые банки из-под краски грудой лежали на песке поодаль.

Ошеломлён я был до глубины души. Какая наглость! Какие-то хмыри, живущие или ещё что-то там делающие за этой оградой, соорудили здесь для своего удовольствия и развлечения эту штуковину. На общем нашем берегу! Соорудили там, где ничего никто сооружать не вправе. Береговая полоса, урез воды! Грубейшее нарушение я не помню какого закона, но он есть, я это знаю точно. Да в конце концов, чёрт с ним с законом, как теперь по берегу-то проходить? Конечно, можно обойти, вскарабкавшись по склону, оказаться у этой проклятой калитки, пройти вдоль ограды и спуститься вниз к воде по другую сторону этой голубой конструкции. Но с какого перепугу я должен преодолевать подобные препятствия, нагромождённые какими-то придурками?.. Да пошли они в такое-то и такое-то место!.. Я весь кипел от возмущения. Не выношу, когда так хамски нарушают мои личные права. В этом случае права, конечно, не гражданские, но просто человеческие. Кто они, эти подонки?..

К большому своему смущению, я обнаружил на этой калитке такую же табличку, как и на своей: «Частное владение. Проход воспрещён». Да и сама калитка и ограда были того же фасона и тех же размеров. Но мои владельцы всё же не покушались на берег, хотя, несомненно, были с этими одного поля ягоды. За оградой я разглядел коттеджи, похожие на мой коттедж, волейбольную площадку, теннисный корт, открытый бассейн с небольшой вышкой, но главное – солидное капитальное здание в три этажа, похожее на гостиничный корпус. Люди на участке были, но в очень небольшом количестве, как, впрочем, и на том участке, где я нынче обретался. Двое, мужчина и женщина, играли в настольный теннис. Трое или четверо загорали у бассейна. Работник в спецовке очищал веерными граблями газон. Кто-то в шляпе сидел в шезлонге спиною ко мне. «Ну, держитесь, господа частные владетели, – мысленно погрозил им я, – с рук вам такое не сойдёт, придётся отвечать за это беззаконие».

Я запечатлел площадку на фотокамеру с нескольких ракурсов, стараясь, показать её размеры, занимающие всю ширину берега. Задокументировать нарушение это ведь первое дело. Кому я предъявлю эти снимки, буду думать потом. Сейчас нужно было узнать, кто они, эти гады. Было ясно, что их лицевая часть на противоположной стороне, фасадом к шоссе. Точно так же и с моим участком, вход и въезд на него изрядно далеко от берега, с другой, далёкой, стороны, там, где шоссе. Придётся обходить этих мерзавцев по всему периметру. Обходить пришлось очень долго, территория у них была огромная. «Сволочи! – негодовал я, продираясь сквозь кустарник вдоль высокой металлической ограды. – Гады ползучие! Столько бесценной курортной земли отхватили, так и этого им показалось мало, на песчаную береговую полосу замахнулись. Ну, держитесь, скоро пожалеете!». Что при этом я имел в виду, я ещё не придумал.

У главного входа в эту контору я сразу узнал то, что нужно. Всё было написано на воротах и на фасаде здания. Они назывались «База отдыха «Премьер-Палас», номер строения по Приморскому шоссе такой-то. Убиться можно, как они себя назвали. Я заснял эти данные на свою «Соню». Теперь они у меня точно не отвертятся, эти «премьеры». Больше делать здесь было нечего, прогулку продолжать мне уже не хотелось, и я двинулся по обочине шоссе назад, к себе. «Нет, какая наглость и какая самоуверенность! Ставлю, строю что хочу и где хочу. Хозяевами жизни считают себя. Хозяевами всех земель и всех морей. Ну, погодите, погодите!..» Отчего меня так разбирало, почему я так завёлся, я и сам не мог понять.

Вернувшись в свой коттедж, я уселся перед ноутбуком и, потратив добрый час, накатал обстоятельную телегу на этих «паласов-премьеров» с приложением подтверждающих снимков. Отправил по и-мэйлу файл в районную администрацию, затем поколебался, и отправил ещё и в районную прокуратуру.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в январе 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: