Жизнь и её окрестности

 

(сочинение на свободную тему)

 

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за февраль 2022 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 1 час 50 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Эту историю рассказала мне Эльза, когда приходила в гости на Еврейскую Пасху нашу халявную мацу лопать. Я повычёркивал из неё уличные слова и выдал за свою...

В тысяча девятьсот каком-то году учился, или, вернее, не учился в школе №33 восьмиклассник по прозвищу Сакура (с ударением на второй слог). Его все звали на японский манер Сакура, потому что родители его брили налысо из соображений парикмахерской экономии. Несмотря на неуспеваемость и неприкрытый бандитизм, педсовет средней школы №33 принял решение поставить Сакуре тройки по всем предметам и отпустить с богом на волю (сколько там ему жить!)... Но только чтобы никому! Полный гроб информации!

Все выполнили принятое решение, и только один математик Борзов «борзанул»:

– Убейте – говорит – меня, но тройку я ему никогда не поставлю!..

Завуч подумал: «и убьём!»...

Физрук побежал по школе «звонить», что Борзов Сакуре «четвёрку поставил» ...

А ботаничка Тамара Борисовна, Сакурина классная, говорит:

– Получается, мы тут все дуры позорные, а Борзов из кина «Доживём до понедельника»?.. Он у меня, гад, до этого понедельника не доживет! Я половине его класса пары поставлю – он у меня, как одуванчик, за ночь полысеет!..

– Да поймите, коллеги дорогие, – выл Борзов, – ведь он же смеётся над нами, издевается!

– А честь школы, Борзов, что для вас? Уэльс собачий? Мы должны тут всеми жилами за процент бороться, а вы будете на дудочке играть?

– На дудочке?.. А вы знаете, что он мне месяц назад свою «дудочку» показал?

– Как показал?

– А вот так! Я ему: «дай дневник!», – а он вынул и показал!..

Женщины от любопытства покраснели и отвернулись к окну, а завуч сказал потихоньку:

– Ну чего ты, Борзов, в конце концов... ну, поигрался пацан «дудочкой», кто из нас в детстве не грешил... У него жизнь не задалась… Он ведь в свои пятнадцать лет ничего интереснее и в руках не держал… Опомнись, Борзов, не разрушай с трудом созданный коллектив!..

– Ну, дайте вы ему какое-нибудь дополнительное задание... контрольную за восемь лет... испытание какое-нибудь! – взревела Тамара. – Что нам его – опять в восьмой класс сажать?.. А так – пульнём личное дело в ПТУ, у меня там знакомая библиотекарша, и полный ацетон!

– Хорошо! – стукнул хилым кулаком по столу математик Борзов, – дам я ему задание! Пусть при всём классе математику за восьмой класс сожрёт, чтобы через задницу дошло!..

Педагогический коллектив был потрясён жестокостью молодого преподавателя, и некоторое время в учительской стояла тишина...

– Не осилит, однако, – сказал вернувшийся и «врубившийся» наконец физрук, – за восьмой класс математика слишком толстая.

Фраза была брошена, и дискуссия с этого момента шла только на тему – за какой именно класс математику должен жрать Сакура. Разброс мнений был: от пятого класса до, почему-то, девятого...

– Кончай базар! – рявкнул завуч. – Жрать будет за девятый класс!

– Почему за девятый-то? Он же в девятом не учился! – трепыхался Борзов.

– А потому, молодой человек, что жизни вы не знаете! За восьмой толстая, а за все остальные – с глянцевыми обложками. Разорвать невозможно, не то что сожрать. За девятый класс – то, что надо, и по толщине...

– И по длине… – хихикнули из-за шкафа практикантки.

– Цыц! – закончил педсовет завуч. – Жрать будет в понедельник. Учебник за девятый класс! С водой! Я лично поставлю перед ним это условие!..

– На время или так? Я могу секундомер принести, – физруку очень хотелось посмотреть.

– Физрук отвечает за порядок... ну, и вообще... – подвёл итог завуч…

– Слушаюсь! – взял под козырёк довольный учитель физического воспитания. Недовольная учительница пения, которая чувствовала, что ей ни под каким видом не удастся попасть на «спектакль», сказала:

– Не знаю, может, не ко времени, но вот я хочу поставить вопрос о том, почему одинаковую зарплату за часы получают как преподаватели высокой культуры, так и всякие физруки?

– Ты! – сказал физрук тихо, но твёрдо. – Сука певчая! Ты клюв-то в журнал сунь! Чего там написано: физическая КУЛЬТУРА! Уэльс тебе больше, а не пианину твою туда-сюда таскать...

На том и порешили...

В понедельник всё было готово к экзекуции. Напросившиеся учителя, под предлогом необычности мероприятия, в том числе и учительница гадского пения, сидели по бокам. (Завуч сказал: «Что это – цирк, что ли? Билеты продавать? Пусть идут все кто хочет. Бесплатно. У нас нет педагогических секретов от молодёжи»).

У дверей был поставлен физрук, на случай бегства Сакуры. Физрук скрестил толстые руки на волосатой груди и попытался сделать умное и строгое лицо. Строгое получилось. Возле доски стояли завуч и Борзов. Ученики не шевелились, предчувствуя недоброе. Стояла пронзительная тишина. Завуч Василий Васильевич, подумавший было пустить «шептуна», передумал. В воздухе вместо «шептуна» распространялся грозовой озон.

Слово Борзов взял сам:

– Последние испытания учёных, подвизающихся на поприще последней из наук – ботаники (Тамара, готовая к любым провокациям, молчала), показали, что все вы, господа 8 «Б» класс, редкостные дрова, за исключением некоторых инопланетян, которых вы скоро сожрёте. Та же пакостная наука доказала, что всякое живое существо на земле способно воспринимать информацию любой своей клеткой, когда в одно место клюнет Жар-птица «Второй год». Мы долго думали, кто из вашего класса станет Первым космонавтом, и педсовет решил, что первым испытания пройдет Сакура. Причины две: первая, если погибнет – его никому не жалко, а вторая, если выживет – туда ему и дорога... я имею в виду – в ПТУ...

Перехожу к подробностям опыта. Поскольку, как было доказано выше, информация на уровне живой клетки пятнадцатилетнего дерева Сакуры должна восприниматься им вне зависимости от того места, куда она попадает, было решено затолкать ему учебник математики за девятый класс в задницу!

(Борзов имел к слову «задница» какой-то пока неосознанный им самим интерес).

Учительницы, ученики, завуч и особенно Сакура ахнули...

– Но! – продолжал молодой, но талантливый педагог, – поскольку сам испытуемый решил наоборот, руководство школы пошло ему навстречу. Сейчас кандидат в космонавты Сакура на ваших глазах сожрёт учебник математики за девятый класс, и, возможно, если опыт пройдёт успешно, мы его переведём прямо в десятый. (При этих словах физрук озабоченно почесал грудной волос в области сердца, потому что классным руководителем десятого «Б» был он и «потерял» лицо).

– Наука сия, если её можно так назвать – «Ботаника»...

– Можно-можно, я разрешаю... – прошипела из-за кактуса Тамара Борисовна.

– Тамара, мы договаривались! – повысил голос завуч и под шумок таки пусти «шептуна» ...

– Так вот, – возобновил речь Борзов, – лично я не верю ни в ботанику, ни в успех опыта (физруку само собой вернулось строгое, с лёгким налётом интеллекта, лицо), но иду на него в целях космонавтики и кораблестроения. В любом случае, даже летальном, обязуюсь поставить первопроходцу «три» за восьмой класс. Итак, слово для прощания с землянами предоставляется герою дня.

Сакура из речи, половину которой он проспал, понял, что герой дня Гагарин, и спокойно сидел на своей последней парте.

– Тамара, в конце концов, Борисовна! – прикрикнул завуч, пуская второго «шептуна» и одновременно соображая, при чём тут кораблестроение.

Тамара хрипло шепнула Сакуре на ухо: «Я вчера чуть лягушку не родила, тебя, гада, спасая... иди к доске! Мы же договорились!».

Сакура, ничего не понимая, вышел и сказал первое, что пришло в голову:

– Прошу открыть окно, потому что не могу жрать книгу в душном помещении…

Завуч лично открыл окно, унося за собой лёгкое облако продукта нездоровой печени:

– Хватит тянуть. Взял, сожрал и с чистой совестью на свободу. Воздуху ему не хватает. Такую честь оказали...

– Мне сказали, что можно пользоваться водой!

– Да хоть вёдрами!

– В таком случае, я прошу два ведра.

– Зачем тебе два ведра?

– Это моё дело.

– Ну, начинаются выкрутасы. Палыч, неси вёдра!.. Хотя стой! Я сам!..

Завуч сходил, взял у завхоза два ведра и наполнил их водой. За это время успел несколько раз пустить газы и чувствовал себя прекрасно...

– Ну смотри, – сказал он Сакуре, – не подведи! Сам завуч тебе вёдра носил. Начинай!

Класс затаился. Сакура взял математику за девятый класс и булькнул её в ведро.

– Это что? Это издевательство? – взвизгнул Борзов.

– Мы договорились, что я сожру книгу, а как я её буду жрать – это моё дело!

– Да жри как хочешь! – махнул рукой завуч Василий Васильевич.

– Палыч, – сказал Сакура физруку, – секи время. Иду на рекорд.

Физрук выкопал из грудных волос секундомер, висящий на шнурке, и щёлкнул им перед носом у Борзова.

– Пошёл! – сказал физрук Борзову в лицо, как будто Борзов должен был жрать книгу.

За время препирательств книга размокла, и хитрый Сакура стал рвать мокрые страницы и катать из них шарики. Накатав десять шариков, Сакура бросал их один за другим в рот, изредка запивая водой из второго ведра, которое поставили на стол. Пил без ничего, как корова, опуская голову внутрь ведра. Первое время стояла тишина. Сакура хлюпал. Все следили...

(«Чего, дура, рвалась, приехала специально… – думала учительница пения. – Ну, глотает плохой мальчик мокрые шарики»)...

– Минута! – объявил физрук, – идём на рекорд...

– Давай, Сакура... – робко вякнул с первого ряда отличник, чтобы подлизнуться.

– Давай! Наворачивай! – заорали сзади.

– Может быть, рекорд Гиннеса, оформим протокол... – глядя на секундомер, «зажёг» присутствующих физрук Палыч.

– Я буду оформлять, – крикнула пеньщица, – чтобы снова подружиться с физруком из-за рояля, и начала зачем-то линовать бумагу.

Сакура, поняв, что происходит что-то нешутейное, «наподдал». Стал катать большие шары из нескольких листов сразу и давиться по-настоящему.

– Сакура! Сакура!Сакура! – скандировали школьники...

– Две минуты! – объявил физрук, привычно перекрикивая трубным голосом детский ор...

Претендент на рекорд чавкал и хлюпал, как настоящая корова, перебегая от ведра к ведру. Завуч потихоньку пододвинул ведро с водой к ведру с книгой...

– Не вмешиваться в рекорд! – крикнул физрук, окончательно взявший бразды правления в свои толстые и волосатые руки.

Завуч поднял свои тонкие и неволосатые руки вверх, показывая, что не помогает, и потихоньку подтянул школьникам:

– Сакура! Сакура...

– Три минуты!..

– Сакура! Сакура! Сакура! – орали уже все, и ученики, и учителя, в едином порыве.

Рекордсмен по-настоящему рвал и метал мокрую бумагу в рот...

– Сакура! Сакура! Сакура! – тряслась маленькая, построенная во вторую мировую войну, школа, которая тогда была госпиталем...

(«Развалится, – подумал завуч про школу первую мысль, и тут же подумал вторую: Да и хрен с ней!»)

– Сакура! Сакура! Сакура! – гудел вместе с учащимися руководитель педагогического коллектива.

– Четыре пятьдесят!.. – прохрипел сорванным голосом физрук...

– Сакура! Сакура! Сакура – кричали все, кроме математика Борзова, который пучил глаза и делал вид, что ничего понимает.

– Сакура! Сакура!.. – нарочно в лицо Борзову стал скандировать завуч, пока не дождался, что и диссидент математик осторожно стал подпевать общему хору.

– Шесть минут ровно!

Сзади свистели мальчики и визжали девочки, которые готовы были сорвать связки ради рекорда, раз такое дело.

– Сакура! Сакура! Сакура!..

Стены дрожали. Со шкафа на голову двоечников упал фикус – они даже не заметили. Внизу в первом классе «А» в живом уголке умерла столетняя черепаха, и всплыли брюхом кверху рыбки гуппи. Маляры, торговавшиеся с завхозом, на всякий случай прибавили ещё стольник. Завхоз вызвал пожарную машину и скорую помощь.

– Сакура! Сакура! Сакура! – бесились свидетели рекорда во главе уже с Борзовым.

– Шесть сорок пять! Осталась обложка!

(«Хорошо, что на 9-м классе настоял!» – погордился за себя завуч...)

Финал рекорда превратился в сплошной ор. Тамара взобралась на парту верхом и махала сорванным с головы париком.

«Так ей лучше», – непроизвольно отметил завуч.

Сакура свернул трубой последнюю обложку, всунул одним концом в рот и ударил по другой стороне корочки что есть силы кулаком. Со звуком «чпок» корка проскочила внутрь Сакуры…

– Время! – остановил секундомер физрук...

Все прерывисто дышали, причём Сакура с каким-то свистом, видимо, корка застряла в гортани.

– Товарищи! – взволнованно сказал физрук. – Семь минут ноль одна секунда. По последним данным книги рекордов Гиннеса по съеданию книг менее ста страниц объёмом, рекорд был: семь минут ноль семь секунд. У нас на ноль шесть секунд лучше. Прошу всех расписаться в протоколе!

– Качать Сакуру! – протрубила Тамара и бросилась первой...

Сакуру неумело качали. В какой-то момент физрук от чувств, хлопнул Сакуре по «горбу», корка выскочила из гортани, как пробка, и полетела в окно. На это никто не обратил внимания…

В класс заглянул завхоз:

– Пожарная приехала! – объявил он, – Чего делать, Василь Васильич?

– Гнать в шею! – крикнул завуч.

– Нет, – провизжала Тамара, – пусть сад польют!

– Есть! – сказал завхоз и ушёл.

– Василий Васильевич! Друзья! – старался перекричать всех Борзов. – А давайте проверим его на усвоение программы девятого класса?

– Борзов... Борзов, – сказал завуч Вась-Вась (это у него прозвище такое было), – ничего ты не понимаешь! По тебе поезд проехал, а ты очки ищешь. Ты сегодня честь потерял, а школу отстоял твой оппонент! Вот на таких Сакурах земля наша держится и держаться будет, а весь мир – пусть дрожит, чтобы лучше усваивалось. Свободен! Единоличник....

Борзов ничего не понял. Он Родину и Сакуру не любил. Он любил физрука, но боялся себе в этом признаться…

В класс снова заглянул завхоз:

– Скорая приехала и сильно ругается, там где-то бабушка умирает!

– Все помрём, – сказал завуч, – веди всех сюда!

– Врачи сказали, «только бабушка умирает. «Все» пока «держатся»…

– Да врачей веди, чудило!

Завуч потребовал, чтобы врачи подписали протокол о том, что мальчик совершено здоров.

Врачи глянули на Сакуру, который перекладывал из кармана в карман намокшие сигареты «Памир», не прикасаясь нему, подписали справку «Здоров» и кинулись лишать умирающую бабку от счастья встречи с господом...

– Вот так! Как гремели – так и гремим! – резюмировал Вась-Вась, и резко спросил у Борзова: – Да здравствует КПСС и её великий лидер современности, или не да здравствует?

Борзов не успел набрать воздух в грудь, как завуч продолжил:

– Вот! Что и требовалось доказать!..

Сакуру носили на руках весь день и даже пытались принудить вырвать книгу из чрева, но Сакура сказал:

– Не могу, братцы! Что в меня попало – тому конец. Вина только сильно хочу.

– Какого? – спросил завхоз.

– Кагору сладкого.

Завхоз посмотрел на завуча.

– Я ничего не слышал, – сказал Вась-Вась, – кроме того, что кагор целебное вино и способствует пищеварению… Извините, тороплюсь… Ты давай, Палыч... документы... всё такое... подсуетись насчёт оформления... Не тяни... Не ошибись там, смотри – «Ча» и «Ща» – через букву «Я»!

– Будет сделано! Не впервой учиться на своих ошибках!

– Благодарю всех за службу, – закончил завуч. – Так держать!

(Подходя к учительской, Вась-Вась думал: «Странно – я одной овсянкой питаюсь, а в брюхе чёрт-те что. А этот книгу сожрал и ещё вина просит? Напьюсь!» – решил завуч и набрал телефон директора...)...

 

Большой эпилог маленького рассказа

 

Физрук, ясно дело, ошибся и запил вместе в Сакурой на две недели. Да и фиг бы с ним, но, к сожалению, ошиблись все. Пенщица, дура, из-за своей дотошности написала в протоколе про вёдра и про то, что завуч пододвигал, про воду (оказывается, нельзя запивать)… И рекорд не засчитали...

Ну и Уэльс им по всему Гиннесу! Мы в наши рекорды верим и без империалистов. Мы их видели. И даже если Сакура умрёт, мы, вспоминая его НАМИ ПРИЗНАННЫЙ РЕКОРД, всплакнём и кагору сладкого выпьем. Так что: «Да здравствует КПСС и её выдающийся лидер… Который там последним был, не помню?!»…

Как говорится – если Сакурам хорошо, и вам не помирать!.. Всё зашибись было: и сад Тамарин цвёл, и Вась-Вась в сад ходил животрепещущие лепестки губами срывать, и первоклассники в кушерях какали за три секунды на спор. Кому мы мешали?..

Скучно им, видите ли, стало, «великим лидерам современности» – поумирали один за другим, и большая беспонтовая страна развалилась…

Я раньше на «Запорожце» был – «Не подвезёте ли до Районо, уважаемый Николай Григорьевич, на вашем автомобиле?», а сейчас на «Мерседесе» – «Куда прёшь, рыло беспортошное? Не видишь, тут мы на Джипах?»…

Сыграли предатели со шпионами в игру «веришь – не веришь» и доигрались. В эту игру проиграли все, и со всех сторон. (Кроме Борзова, который принял демократические ценности одним из первых, научился выращивать анашу в условиях однокомнатной квартиры и выехал на ПМЖ в США просвещённым гомосексуалистом)…

После распада средней школы №33 Сакура на спор ел всякую дрянь, но знаменитым не стал, потому что любил Родину и умер, как положено, в тюрьме.

Тамара родила от завуча вместо лягушки дочь. Завуч хотел назвать дочь Сакурой, только с ударением на первый слог, но ботаничка сказала:

– Не фига! Тамарой будет…

– Так ты ж сама Тамара...

– Вот и будет Тамара Тамаровна. Ты мне не муж: «Что с тебя мне, Вася, взять – сунул-вынул и бежать!» ...

(Тамара была вульгарная, хоть и хозяйственная)…

Физрук бросил жену-толкательницу ядра и уехал в Аргентину с пеньщицей. Другой информации о них не имею...

А мы, все остальные, по-прежнему счастливы. Чего и вам желаем...

– Хлеб есть, чай есть – чего нам ещё надо, кроме секса, – говорит постаревший завхоз после стакана, – а секса нам не надо... так что полный ацетон... ну, давай!..

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в феврале 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: