Холивар

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за ноябрь 2022:

 

На чтение потребуется 6 часов 30 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

– Что это было? – мой голос был будто и не мой: глухой, тихий.

– Ничего, просто плохо перевариваешь, – ответила равнодушно врач.

– Что перевариваю?

«Блин, опять, что за фигня с голосом? Он будто пропадает!»

– Все: информацию, пищу, события.

Я чувствовала такую дикую усталость, что даже моргать быть трудно. Я подтянула ноги к подбородку, обхватила их руками и в таком положении сидела.

– Эмма, я еще немного расскажу тебе о том, как все устроено: изменение тембра голоса, зрительные и слуховые галлюцинации – это нормально и будет повторяться в разное время, потом все придет в норму. Это состояние продлится в среднем дня два.

 

 

*   *   *

 

– Как это два? – предводитель вскочил со стула, схватил стаканчик из красного дерева с ручками и запустил им в толстенького человечка. Ручки, как стрелы, полетели в разные стороны, но ни одна не достигла цели, а вот стаканчик из-под ручек попал прямо в желейный живот человечка.

– И вы это только сейчас установили?

Желейный человечек вибрировал, он даже будто в размерах уменьшился. Он уже хорошо знал характер своего начальника и понимал, что отвечать сейчас ничего не надо, это риторический вопрос. Любой ответ может вызвать приступ неконтролируемой агрессии, которая неизвестно к чему приведет.

– Я спрашиваю, вы это только сейчас узнали? – предводитель вышел из-за стола и направился к пухленькому человечку.

– Да, мы это сегодня только установили, когда начались возвращения. – голос человечка был какой-то прозрачный, а сам он почти стал частью стены в кабинете.

Предводитель быстро преодолел расстояние от стола до входной двери и застыл, как каменная глыба, над уменьшившейся фигуркой человечка. Глаза начальника сверкали, ноздри раздувались, словно паруса под вымпельным ветром, кроме того, предводитель был на две головы выше своего подчиненного, и оттого вся эта сцена выглядела еще более устрашающей.

– Второй преемник должен быть тут через тридцать минут, – предводитель сказал это почти шепотом, но в каждом углу кабинета, казалось, слышались эти слова.

Человечек лишь махнул головой, это единственное, что он смог сделать. Слова не выходили из его уст, как бы он ни старался. Человечек был давно на этой службе, многое видел, но привыкнуть к стилю руководства и общения своего начальника до сих пор не мог.

Тучи рассеялись. Каменный утес, угрожающе нависавший, сгинул в море. Предводитель вернулся за стол. Пухленький человечек немного обрел цвет, объем и форму и, еще раз махнув головой, растворился за дверью.

Свет лампы, разливавшийся по столу мертвенно-желтым цветом, освещал огромный стол, похожий на дубовый гроб, а стопы белых бумаг, которые белели на нем, напоминали чистые одежды в ожидании покойника. Все предметы в его кабинете будто давно умерли и, сохранив только формы, оставались стоять на прежних местах. Ни в чем не чувствовалась жизнь: холод и страх, смешавшись со спертым воздухом кабинета, были почти осязаемы. Ни один человек не смог бы находиться в этой комнате больше часа – предводитель же проводил здесь сутки напролет.

– Почему послали вторых? Чего они боятся? – предводитель снова что-то стал записывать в маленькой книжке. Он считал недопустимым разговаривать с самим собой, но одиночество, давно уже ставшее его тенью, научило спасательному самообману: он открывал свою записную книжку и что-то писал в ней, проговаривая в этот момент все, о чем думал. Акценты тогда смещались, и им же установленные правила не нарушались.

Человек, познавший одиночество, всегда крепко держится за ритуалы и правила, кем бы они ни были придуманы. Так он чувствует себя причастным к полю разных точек зрения, так он чувствует, что не один.

 

 

*   *   *

 

– Один вопрос можно? – я посмотрела на врача, прищурив левый глаз.

Она опять замотала головой. «Ну, точно как китайская собачонка на панели приборов в машине таксиста».

– А что с общей реальностью? Вы про нее мне не рассказали.

– Общая реальность – это обыкновенный мир, в ней события тебе не подвластны, там жизнь, которая идет по законам высшего порядка. До 18 лет перейти в персональную реальность из общей нельзя. С рождения до этого возраста люди, как правило, находятся в общей реальности и только после достижения совершеннолетия им открывается возможность перехода. Сейчас жизнь строится таким образом: от рождения до 18 лет люди пытаются узнать и увидеть как можно больше, чтобы потом, когда они перейдут на постоянное пребывание в персональных реальностях, заполнили свои миры. Но, как я тебе уже и сказала, это тупиковая ветвь развития. Создание персональных реальностей – это первый шаг к исчезновению человечества, и ты начнешь процесс по ликвидации этой идеи в прошлом.

Врач задумалась, а потом громко сказала:

– Вставай! – она спрыгнула со своего трона и подошла ко мне.

– Встаю. И что дальше? – сказала я, продолжая сидеть.

– Давай закрепим. Есть две реальности: общая и персональная. В общей реальности события и чувства людей тебе не подвластны, а в персональной реальности – ты бог и царь.

– Поняла, – сказала я и поднялась с кресла.

– Для того, чтобы ты действительно поняла, предлагаю тебе побыть в своей реальности некоторое время. И еще момент, все вопросы, которые у тебя появятся за время твоего нахождения в персональной реальности, ты можешь задать… – врач многозначительно замолчала и кивнула головой в мою сторону, мол, «ну, продолжай!»

– Кому задать? Что вы на меня-то смотрите, я откуда знаю, кому тут задавать вопросы.

– А ты как думаешь? – она ехидно улыбнулась.

– Не знаю, ну, какому-нибудь умнику. Эйнштейну какому-нибудь. Не знаю я! Что вы мне глупые вопросы задаете?

– Эйнштейну? – врач удивленно посмотрела на меня. – Очень странно. Почему именно он? – с непонятным мне удивлением в глазах добавила она.

– Да просто сказала, что первое в голову пришло. Что вас так удивило?

– Ну… иди, – растерянно сказала врач. – Найдешь его там… Эйнштейн… – хмыкнула она.

У меня создалось такое впечатление, что врач торопится от меня отделаться. Она как-то быстро и комкано начала все объяснять и засовывать меня в эту персональную реальность.

Ну, точно, прием из второсортного голливудского фильма. Там долго тянут кота за яйца, а потом все, за пять минут и развязка сюжета, и эпилог, и поклонились, и ушли. Ну, убейте меня, не может так предсказуемо все быть.

– А, кстати, об этом, – врач опять заторопилась. – Хотя это практически невозможно, но все же… Если так получится, что с тобой что-нибудь случится... – она задумалась. – Хотя, нет, не бери в голову, ничего не будет, ты ж там не одна. В общем, давай уже начнем.

– Так давайте, – я огляделась по сторонам.

– Что ты ищешь? – врач оживилась.

– Ну, дверь, или что у вас там будет, нора какая-нибудь! Как в эту реальность-то попадать?

– Боже мой! Какая ограниченность, – женщина сказала это достаточно тихо, но я все равно услышала. – Дверь… Нора… Как ты в рекламе работала, я не пойму! Там же нужны свежие идеи. Нестандартные решения. А тут… дверь… нора… – врач бубнила, как старая перечница, выписывая вокруг меня круги.

– Там, – она указала в сторону бесконечной пустоты. – Там твоя дверь. Иди уже!

Я посмотрела в направлении ее указывающего перста, но ничего не увидела.

– Где?

– В Караганде! – врач уже начинала закипать.

– Не, а че вы так нервничаете? Ну хорошо, сказала бы я не про дверь, а выдумала бы какую-нибудь хрень, типа, приложить руки к знанию мира (я копировала ее манеры) и перешагнуть Рубикон в полнолуние нового года под звуки ханга! Ну, итог-то один: я попала бы в эту свою персональную реальность. Так не все ли равно как? Через простую дверь или через супер усложненный, никому не нужный ритуал?

Врач не ответила. Я вообще заметила, что все инсайты, которые меня здесь посещали, были открытием только для меня. Все остальные на них никак не реагировали. А мне казалось, что ледники с грохотом тают, сходят смертоносные лавины, двигаются с бешеной скоростью тектонические плиты, и я делилась этими ощущениями с окружающими, но поддержки не ощущала. Все мои открытия, они только для меня.

– Наконец-то хоть одна здравая мысль, – врач выдохнула. – Ладно, иди уже. Инсайты у нее.

Я не ответила, а молча пошла в сторону предполагаемой двери.

Я шла и думала о том, что эта женщина, хоть меня и порядком достала, но за то время, которое мы провели с ней здесь, все равно стала мне близка, что ли.

Я где-то читала, что люди, сидевшие в одиночной камере, со временем привязывались к крысам и паукам, так и я, идя навстречу новому, а думаю о нудной бабе, которой мне все время хотелось кинуть что-нибудь в лицо. Может, это страх так проявляется? Все-таки старое знакомое болотце с ехидной женщиной ближе, чем выход из зоны комфорта?

Все, блин, как и в жизни. Когда наши с Лешей отношения еле держались, точно шатающийся молочный зуб в десне, и всем, включая нас, было понятно, что все кончено. Брак наш давно выветрился. Надо все бросать и уходить, убегать, исчезать!

Мы же с верблюжьим упрямством продолжали жить на одной жилплощади и делать вид, что Титаник, погрузившийся на 90% в воды Атлантики, еще может воспрянуть духом и все-таки добраться до порта в Нью-Йорке.

Нет, именно сейчас я это понимаю, мы не хотели работать над нашими отношениями или искать пути преодоления кризиса, мы просто оба решили сидеть в знакомом болоте до тех пор, пока обстоятельства нас все-таки не разлучили.

Я растворилась в своих мыслях и сама не заметила, как подошла к двери. Простая обыкновенная белая дверь из Леруа Мерлен. Модель называется «классика», если я не ошибаюсь, и стоит около 8000 рублей (я знаю, потому что недавно, до всего этого цирка, себе такую в спальню покупала).

Кругом этот нудный туман, а посреди него – дверь.

– Да уж, офигенное архитектурное решение будущего!

Я почувствовала, что все-таки еще злюсь на врача за ее слова о моем некреативном складе ума.

Недолго думая, я толкнула дверь, и она с легкостью открылась.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в ноябре 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: